50 тысяч - и солдат ваш!

Полковник Александр Погудин признан военным гарнизонным судом Петербурга виновным в превышении служебных полномочий – передаче в «рабство» своего подчиненного военнослужащего Максима Гугаева. На момент своего «освобождения» солдат при довольно высоком росте весил менее 50-ти кг. Теперь на очереди – дело в отношении генерала, на даче которого жил и работал солдат.

«Приговор понятен!» - бодро ответил на вопрос судьи командир батальона обеспечения тыла и транспорта воинской части 78/451 полковник Александр Погудин. Бравый полковник признан военным гарнизонным судом Петербурга виновным в превышении служебных полномочий – передаче в «рабство» своего подчиненного военнослужащего Максима Гугаева. Суд учел при вынесении приговора и положительные характеристики Погудина по месту службы и жительства, и попытку загладить вину (о ней ниже), и то, что он – «высококвалифицированный специалист», и другие смягчающие обстоятельства. И приговорил полковника к выплате 50 тысяч рублей штрафа.

Суд нашел достоверной версию обвинения, согласно которой, напомним, 16 июня 2005-го года полковник Погудин вызвал к себе в кабинет рядового Гугаева и уведомил его, что с этого дня он будет работать на даче у одного его знакомого, а официально это будет оформлено как командировка в соседнюю воинскую часть. Полковник вызвал по мобильному телефону прапорщика Мельника, который отвез рядового в Красное село и передал в распоряжение бывшего прапорщика Усевича. На даче у последнего солдат находился до 30-го июня. После чего с ушибами и ссадинами различной давности по всему телу и химическими ожогами «левой ушной раковины, левой околоушной области, левой боковой поверхности шеи, обеих стоп (всего 6% поверхности тела)» был доставлен Усевичем в часть. Кроме описанных «украшений», тело Гугаева, весившее на момент возвращения при довольно высоком росте менее 50-ти килограммов, было отягощено подкожными и полостными отеками, которые, как показали в суде медики, могли быть следствием лишь общего истощения организма - например, двухнедельного голода.

Не видел, не знаю...

До 4 августа, пока Максим находился в реанимации, Погудин его навещал, приносил дорогостоящие лекарства, продукты питания. Обещал звание ефрейтора и отпуск по возвращении из госпиталя. При условии, если солдат будет молчать (точнее, подтверждать версию командира). Гугаев действительно получил ефрейторские нашивки и отправился в отпуск – домой. А из дома написал заявление в военную прокуратуру.

Своей версии Погудин придерживался и в суде. Согласно его показаниям, никуда он солдата не отправлял, на указанный момент 16 июня находился на совещании в штабе, Гугаев весь месяц никуда из части не убывал, а травмы получил, когда шел «звонить жене», встретил «гражданских лиц», которые его «избили». Химические же ожоги объяснялись тем, что солдат «решил вылечиться йодом». По мнению полковника, Гугаев намеренно очернял его в глазах следствия и суда, чтобы обелить себя: перед инцидентом как раз решался вопрос о возбуждении в отношении самого солдата уголовного дела о дезертирстве.

В тон подсудимому высказались и сослуживцы потерпевшего, которые сообщили, что он никуда из части не отлучался. Открестился и прапорщик Мельник: «Погудина знаю лишь понаслышке, лично не знаком и не общаюсь; никаких рядовых никаким Усевичам не отвозил и вообще никаких Усевичей не знаю». Позицию защиты занял и Усевич: Гугаев у него работал, но только три дня в начале июля, и приходил каждый раз по утрам сам, а вечером уходил. В середине июля Усевич уехал на Украину, и на даче вообще не появлялся. Ну и, разумеется, ни Погудина, ни Мельника он никогда не видел и знать не знает.

Однако суд нашел, что все эти показания действительности не соответствуют. Версия об избиении «гражданскими» никакого подтверждения не получила. К показаниям сослуживцев Гугаева судья отнесся скептически, так как все находятся в прямом подчинении подсудимого полковника (обвинение ходатайствовало об отстранении его от должности на время слушания уголовного дела, но суд ходатайство не удовлетворил). А утверждения о незнакомстве Погудина, Мельника и Усевича разбились о данные биллинга телефонных переговоров за июль 2005-го года: все трое звонили друг другу и разговаривали каждый день – и иногда по несколько раз.

Всем спасибо, все свободны

Подсудимый приговор обжаловать пока не намерен. Главную задачу защита решила: обошлось и без трех лет условного лишения свободы, и без трех лет лишения права занимать руководящие должности и выполнять организационно-распорядительные функции, чего требовало в прениях государственное обвинение. Полковник остается на своем рабочем месте. Представитель Гугаева также сообщил, что обжаловать приговор его подопечный не будет. «Что ж мы, звери что ли?» – улыбнулся он корреспонденту «Фонтанки». Гособвинитель тоже не спешит с заявлениями: «У нас десять дней, чтобы решить этот вопрос», - сказал он. А сам Максим доволен просто тем, что приговор обвинительный. Ведь ему главное, чтобы за все ответил главный, по его мнению, виновник – Усевич, чье дело выделено в отдельное производство и передано в городскую прокуратуру.

Свое отношение к приговору высказали и «Солдатские матери Петербурга». Пресс-секретарь этой общественной правозащитной организации Любовь Ежелева назвала его «государственной лицензией на рабский труд».

За что будут судить Усевича?

Как можно судить по описаниям, данным Гугаевым в суде, все эти кошмарные дни он провел на даче Николая Усевича, которого по его требованию называл «дядя Коля» или «генерал». Суд признал показания Гугаева достоверными. Поэтому перескажем их вкратце.

Двухэтажный коттедж с гаражом, обнесенный красивым, почти черным забором, яблоневый сад, беседка с барбекю и теннисным столиком, лесочек справа, благоустроенный дачный поселок слева – «дядя Коля» создал райский уголок для себя и своей 11-летней дочки Сони, которая приехала к папе на летние каникулы. Только вот для солдата Максима высокий забор с колючей проволокой под электрическим током обернулся неприступной тюремной стеной, гараж и беседка – местами холодного и лишенного даже самых примитивных элементов комфорта ночлега. А лесок и поселок – далекими и недоступными напоминаниями о свободной жизни.

«Дядя Коля» посвятил Максима в особенности ухода за курами, свиньями и кроликами (только последних у него, по словам солдата, было не менее четырех сотен), поселил его в гараже. Поначалу кормил бойца три раза в день и хорошо, потом – два раза в день и «не очень хорошо», потом – один раз в день и совсем плохо. В конце июня «генерал» «по надуманному поводу» впервые ударил солдата по лицу. Максим «не обратил внимания». Через два дня по еще одному поводу из цикла «не так стоял, не так улыбался» «отходил» его черенком от метлы. После этого парень робко запросился обратно в часть, но «генерал» ответил, что там его не ждут и полковник «в курсе». А охранники дачи как-то раз доверительно поведали несчастному о том, что до него его обязанности выполняли еще два бойца, один из которых якобы умер от побоев в госпитале, а второй остался инвалидом.

С питанием стало совсем плохо: даже кусок хлеба солдату перепадал не каждый день. Кроме того, из гаража его переселили в беседку на хоздворе, а оттуда – в свинарник, где он и прожил оставшийся срок. Гугаев питался тем, что находил в огороде и в саду. Наконец, он решил бежать из рабства, но не смог миновать даже забор, убедившись на собственном опыте, что колючая проволока на нем под напряжением.

Рабский труд, ужасное питание и регулярные избиения подкосили здоровье парня: к концу июля он уже с трудом справлялся со своими «неконституционными обязанностями». Кстати, на память Гугаев смог вспомнить 10 случаев избиения, причем «кулачные» и «сапожные» побои в этом списке были отнюдь не в большинстве. Среди предметов, с которыми пришлось контактировать прикрывавшим голову рукам солдата, фигурировали поддонная доска, палка от метлы, металлическая цепь и чугунная сковородка. При этом от удара цепью ему заслониться не удалось, и он раскроил ему лицо. А у чугунной сковородки от серии прикосновений к телу Гугаева отлетела массивная ручка...

28 июля 2005-го года у «генерала» умерла крольчиха. Обвинив в этом «раба», хозяин связал его, избил, сначала бросил в яму, а затем, среди ночи повел в свинарник. У двери плеснул в его сторону из банки с кислотой, после чего боец потерял сознание. Придя в себя уже в «родном» свинарнике, Максим обнаружил лежавшую рядом чью-то военную форму. Вошедший тут же «генерал» приказал надеть ее и отвез солдата обратно в распоряжение полковника Погудина, объяснив ему, что на самом деле он «шел, упал, очнулся – ушибы и ожоги». Вышвырнув пассажира из машины на пороге медчасти, «дядя Коля» вдавил гашетку в пол и скрылся. А сослуживцы Гугаева помогли ему добраться до врачей, и только там узнали боевого товарища в худом, небритом и избитом существе в потрепанном камуфляже.

Суд установил, что ни в чем в этом полковник Погудин не виноват, а потому квалифицирующий признак «с тяжкими последствиями» к его 286-й статье УК РФ (превышение служебных полномочий) не применим.

Павел Горошков,
Фонтанка.ру