Квартира особого назначения. Музей истории Петербурга показывает, где судили политических преступников и террористов

В главной политической следственной тюрьме Российской империи — тюрьме Трубецкого бастиона Петропавловской крепости — открыли новую экспозицию: «Квартира смотрителя». Там можно узнать не только о жизни и работе чиновника (а смотритель был именно чиновником), но и о проходивших в этих помещениях в 1906–1908 годах закрытых судах над революционерами, совершавшими политические убийства и теракты. Здесь же в 1917 году, после Февральской революции, заседала Чрезвычайная следственная комиссия, редактором которой был Александр Блок.

«Квартира особого назначения» находится на втором этаже. Достаточно просторная — 175 квадратных метров. Правда, вид из нее не особо: тюрьма находится внутри бастиона, и напротив ее окон — стены других построек, так что не сразу поймешь, в какую сторону света смотришь.

Помещений четыре: первый — кабинет, кухня, столовая, спальня. Столовая после смены назначения помещений стала залом заседаний суда. Это третье из проходных помещений, расположенных кругом, и его двойную историю отражает новая экспозиция: половина стола накрыта белой скатертью, стоит посуда. Вторая половина отделена металлической сеткой — там за пустыми столами стоят стулья, а сверху идут черно-белые кадры фильма 1924 года «Дворец и крепость» (по роману Ольги Форш и повести Павла Щёголева «Таинственный узник»), голос наговаривает историю тюрьмы и судебных процессов в этом здании.

Какими были эти залы при смотрителях — мы сегодня знаем лишь благодаря дневникам последнего из обитателей квартиры, подполковника Георгия Иванишина (1861–1937), служившего смотрителем тюрьмы с 1906 по 1917 год. Он вел дневники, в которых описывал и помещения (по ним было частично воссоздано убранство), и суды, на которых он присутствовал. Дневник Иванишина (копия) представлен в качестве одного из экспонатов.

Что касается меблировки помещений — подлинных предметов из этих залов не сохранилось. Их в экспозиции «играют» типовые предметы из собрания Музея истории Санкт-Петербурга. В первом зале — письменный стол, три шкафа (буфет, книжный, канцелярский картотечный), вешалка, часы, настольная керосиновая лампа. В обеденной предметов меньше: пара шкафов, стол, венские стулья... «Упоминался стол, стулья, даже ломберный стол, но мы не стали его ставить», — перечисляет куратор выставки научный сотрудник экспозиционно-выставочного отдела музея Артём Бильчук.

В оформлении экспозиции музейщикам помогла единственная сохранившаяся фотография, на которой виден камин и фрагмент обоев. На ее основе обои были восстановлены в кабинете, а в остальных залах их мотивы легли в основу современного дизайнерского решения: в полузатемненном втором зале, центр которого занимает теперь макет здания тюрьмы, через обои словно проступают очертания исторических личностей, и в частности — Льва Троцкого.

О тех, кого судили, рассказывает информационный киоск. Еще один блок с карточками-биографиями (уже в печатном формате) посвящен научным сотрудникам, занимавшимся изучением истории тюрьмы.

«В дневниках Иванишина изложено его впечатление о процессах, которые тут проходили, о тюрьме в принципе, — рассказывает куратор. — Он рассуждает философски. Это человек умный был, начитанный, увлекающийся всем, чем только можно. И он рассуждал о том, способна ли вообще тюрьма Трубецкого бастиона исправить человека (тут же очень много молодежи сидело, люди двадцати с чем-то лет). Иванишин говорит, что, скорее всего, тюрьма перевоспитает, но если нет, то они выйдут законченными революционерами».

В экспозиции книжечка-дневник Иванишина имеет функцию скорее декоративную: прочесть рукописный шрифт раскрытого в витрине разворота — дело непростое, но почитать его можно в Интернете. Из дневника можно узнать и размышления чиновника (а смотритель тюрьмы был именно чиновником, а не просто надзирателем со связкой ключей на поясе) о судьбах заключенных, и воспоминания о том, как был организован судебный процесс в тех случаях, когда преступление являлось «настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании», а у подсудимых не было адвокатов и возможности для апелляции. Приговор приводили в исполнение в течение суток.

«15 февраля в 3 часа дня воен[ным] судьею ген[ерал]-лейт[енантом] Никифоровым, председательствовавшим в суде, был объявлен в моей кварт[ире] всем подсудимым, в присутствии их защитников, приговор в окончательной форме, который они выслушали совершенно спокойно, с улыбающимися лицами, на которых не было никакого озлобления, точно им прочли радостное известие. Защитник Лидии Стуре обратил на это мое внимание: "Вы видите, что смертная казнь не достигает своей цели, — их лица веселые и радостные!"» — гласит одна из дневниковых записей.

Казни (путем повешения) проводили в Лисьем Носу, на мысу, куда в теплое время года приговоренных доставляли водным путем с пристани в Петропавловской крепости.

«16 февраля, накануне казни, все осужденные вымылись в бане, — говорится в другой дневниковой записи. — Замечательно, что никто не отказался. Был день субботний, и баня была вообще для всех арестованных. В ночь с 16 на 17 февраля, с субботы на воскресенье, мною были выданы подполковнику Собещанскому 7 чел[овек] осужденных, которые им были отвезены под конвоем жан[дармских] ун[тер-офицеров] на Лисий Нос. От крепости в каретах (каждого в отдельной карете), а от Новой Деревни по Приморской жел[езной] дор[оге]. В поезде все они болтали, смеялись и перекликались, как будто ехали на пикник. Казнили попарно. Пары быстро прощались друг с дружкой и целовались: "Прощай, Михаил, прощай, Анна". 15 фев[раля] 1908 г., когда я зашел в камеру Марио Кальвино, он от имени всех приговоренных начал меня благодарить за вполне корректное и гуманное к ним отношение».

О благодарном отношении арестантов и их родственников к смотрителю говорится во многих записях.

«О нем отзывались как о человеке достаточно мягком по отношению к заключенным, — рассказывает Артём Бильчук. — Тюрьма Трубецкого бастиона не славится тем, что тут пытали кого-то, били, голодом морили — она вообще не об этом! Это хорошее место с точки зрения заключенных, кто-то даже при попытке перевести его в другую тюрьму просил его здесь оставить: тут хорошо питали, был идеальный порядок, и проблема заключалась не в этом. Проблема заключалась в том, что заключенные находились в тотальной тишине. Представьте, что у вас ничего нет, вы не можете пообщаться с соседом. Они пытались перестукиваться, но это пресекалось, можно было в карцер угодить. Ну или кто-то мог оставить в книгах из местной библиотеки пометочку. Следующий, кто книгу читал, пометочку обнаруживал, — и начинали какие-то символы писать, друг с другом связь поддерживать! Это тоже пресекалось».

Всего в «квартире особого назначения», состоялось 13 судебных заседаний по делам о политических насильственных преступлениях. Из 37 подсудимых 27 были приговорены к смертной казни через повешение, семь — к каторжной ссылке, а дела трёх оставшихся были отправлены на доследование.

Смотрителей же тюрьмы за годы сменилось шесть. И именно учтивое и сострадательное отношение Иванишина к заключенным сыграло свою роль в том, что в революционное время он сохранил за собой должность.

«При Временном правительстве его оставили, потому что посчитали, что он порядочный человек, который выполняет свои функции, — рассказывает куратор выставки. — Но потом его обвинили в том, что он поцеловал ручку фрейлине императрицы — Анне Вырубовой. Пошли слухи, что он верен старому режиму, но он сказал: "Это всё ложь и клевета, давайте проводить расследование, вы не можете просто так меня обвинять". Провели расследование, ничего не выявили, но потом решили, что он действительно слишком мягок, поэтому решили его отстранить от должности. Потом про следующего, кажется, смотрителя рассказывали, что он брал взятки... вареньем».

Тюрьма Трубецкого бастиона была официально закрыта в 1918 году. Но периодически снова принимала заключенных, например в конце лета и осенью того же года, во времена «красного террора», когда в Петрограде было арестовано свыше шести тысяч человек. А в 1924 году, уже разграбленная без должной охраны, она была передана Государственному музею Революции. Причем среди тех, кто водил по ней экскурсии в первые годы, были ее бывшие узники.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»