Бабушка резкого поведения: Хелен Миррен обороняет Израиль в байопике «Голда. Судный день»

Историческая драма Гая Наттива «Голда. Судный день» посвящена одному из самых драматичных эпизодов в богатой биографии легендарного политика — Голды Меир. Она и по сей день остается единственной женщиной, которой удалось стать премьер-министром Израиля, хотя война Судного дня в октябре 1973 года, о которой рассказывает фильм, сильно пошатнула ее и без того неоднозначную репутацию среди населения и едва не стоила ей поста.

В прологе авторы «Голды» быстренько проходятся по избранным вехам, точнее, по верхам израильской истории, используя хроникальную съемку. В 1948 году вашингтонские евреи приветствуют радостными танцами рождение новой страны — Израиля. В 1967-м победивший в Шестидневной войне с арабами Израиль претендует на Синайскую пустыню и Голанские высоты. В 1969-м Голда Меир и президент Никсон проводят в Вашингтоне 80-минутные переговоры по арабо-израильскому вопросу. А вот и 1973-й, когда уязвленные арабы хотят всего лишь «вернуть свое». Пояснительным титром авторы намекают, что у израильского руководства после Шестидневной войны наступило некоторое головокружение от успехов, и к осени 1973-го страна была не готова к его последствиям и попытке египетско-сирийского реванша.

После этого краткого ликбеза основное повествование начинается с высокохудожественного суперкрупного плана щелкающей «зиппо»: вспышка, морщинистые губы. Потом камера голландского оператора Яспера Вольфа медленно добирается до полных скорби глаз под черными растрепанными бровями, чтобы постепенно отъехать, показав лицо героини. Она едет, как выяснится через пару минут, на малоприятную встречу — заседание Национальной следственной комиссии Аграната, которая в 1974-м пытается выяснить, кого именно из израильского руководства следует винить в громадных человеческих потерях во время войны Судного дня. Отвечая на тот или иной вопрос комиссии, Голда во флэшбеках мысленно возвращается в октябрь 1973-го, и именно такой способ повествования дает возможность представить героиню самоотверженной женщиной, которая никогда не уходит от ответа и готова взять всю вину на себя.

Возможно, зрителям, не очень подкованным в ближневосточной истории и политике, а также не читавшим мемуары Меир «Моя жизнь», имеет смысл параллельно с «Голдой» ознакомиться с американским фильмом 1982 года «Женщина по имени Голда» с 67-летней Ингрид Бергман в своей последней роли. Та картина охватывает всю жизнь героини, а не только войну Судного дня, и какие-то важные обстоятельства раскрывает более подробно, хотя и лишена художественных претензий нынешней «Голды», будучи «агиографическим» сентиментальным телемувиком, сглаживающим острые углы.

Ингрид Бергман с наклеенными бровями и в войлочном паричке, как будто перележавшая в солярии, выглядит в маскарадном костюме Голды довольно комично (ее аккуратный курносый носик гримеры почему-то не решились тронуть), но все-таки у нее было гораздо больше возможностей работать мимикой. Так что в целом из этой щекотливой ситуации шведская звезда выбралась с максимальным достоинством и оставила о своей героине в целом благоприятное впечатление женщины доброй и положительной. Хелен Миррен приходится гораздо труднее, потому что ее лицо служит витриной самых передовых достижений современного пластического грима: помимо кустистых бровей, тут и внушительный нос, и обвисшие щеки. Из-под всего этого великолепия актрисе остается только выпускать красивый дым и печально зыркать слезящимися глазами, выражая главную эмоцию героини, раздирающую ее надвое. Это, с одной стороны, необходимость защитить от арабов государство Израиль, по сути ее собственное детище, в муках рожденное Голдой в 1948 году, а с другой — сострадание к «нашим мальчикам», как она называет солдат, гибелью которых оплачено признание Израиля полноценным государством из уст долго упиравшегося египетского президента Анвара Садата.

«Голда. Судный день», где о боевых действиях можно судить только по обрывкам радиопереговоров, — не столько военная, сколько штабная драма, где вынужденная принимать решительные мужественные решения героиня окружена представителями мужского пола разной степени никчемности. Форменной истеричкой оказывается одноглазый министр обороны Моше Даян (Рами Хойбергер), который первый ломается под натиском превосходящих сил противника и утробным голосом Дарта Вейдера бредит что-то о применении ядерного оружия, а потом хочет подать в отставку. Наоборот, неудержимо рвется в бой сравнительно молодой и очень горячий Арик Шарон (Охад Кноллер), которому прозорливая Голда говорит одну умную вещь: «Ты можешь стать следующим премьером, но помни, что любая политическая карьера заканчивается неудачей».

Самый интересный из партнеров Голды — американский госсекретарь Генри Киссинджер (Лив Шрайбер), в общении с которым героиня в полной мере проявляет талант политика, используя широкий диапазон психологических приемов воздействия, от угроз до чисто женских манипуляций, включая борщ, который нельзя не попробовать, чтобы не обидеть кухарку, которая «была в концлагере». Именно для сцен с Киссинджером сценарист Николас Мартин написал наиболее забавные диалоги, включая и неприязненные рассуждения о русской литературе: «Эти русские ничего не принесли в мир, кроме страдания. — Да, взять хотя бы Толстого. — Или Достоевский: страдание на каждой странице».

Жаль, что большинство своих панчлайнов Голда произносит примерно с одинаковым выражением своего малоподвижного лица. Авторы «Голды» не дают Хелен Миррен хоть немного оживиться и в знаменитой исторической сцене, которую в старом фильме неплохо отыгрывает Ингрид Бергман: во время подписания мирного соглашения с Садатом Меир очаровательно и кокетливо смеется, шутит и преподносит египтянину маленький презент для его новорожденной внучки. В фильме Наттива этот эпизод представлен хроникальными кадрами, где реальная премьер-министр держится не в пример живее, в отличие от дышащей на ладан и съедаемой лимфомой бабуси, которую изображает Миррен. Но понятно, что в картине Наттива нельзя было показать героиню радостной ни на секунду, даже во время заключения долгожданного мира, поскольку основной акцент режиссер делает на сердобольности Меир. И на ее искренних страданиях из-за человеческих потерь, которые могли быть меньше, если бы Голду не подвели советники и ее хваленое чутье.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»