Поделиться«Фонтанка» поговорила с артистами БДТ им. Товстоногова разных поколений о том, что такое для них эпоха Андрея Могучего в БДТ, которая продолжалась с 2013 по 2023 год, и о том, как они отнеслись к новости, что договор с Могучим как с художественным руководителем театра не продлен на новый срок.
Олег Басилашвили:
Поделиться— Я бы хотел сказать, что мне очень горько, что Могучий больше не будет работать в БДТ. Не только художественным руководителем, но, как говорят, из театра он тоже уходит. Я не понимаю, почему так произошло. Могучий — очень талантливый человек. Считается одним из самых известных и популярных режиссеров в мире. Театр всегда наполнен зрителями, и очень многие из них делились со мной восторгами, которые они испытали, смотря спектакли, поставленные Могучим: «Материнское сердце», «Пьяные», «Гроза» и другие. Это первое, что я хотел сказать: выразить свое недоумение и неприятие этого акта Министерства культуры.
Следующее: почему-то сейчас происходит повальное уничтожение режиссуры в России. Могучий — это один случай, но таких случаев очень много. Я не понимаю, кто заинтересован в том, чтобы российский театр перестал существовать? Зачем это делать, с какой целью уничтожаются самые ценные кадры сегодняшнего театрального искусства? Мне говорят, что эти люди имеют свою точку зрения по некоторым политическим вопросам и увольнения связаны с этим. Логика эта мне понятна, но принять я ее не могу. Александр Сергеевич Пушкин писал в свое время, что культура, искусство всегда оппозиционны власти, потому что власть, какой бы прекрасной она ни была, всегда задерживает развитие свободы в своих подданных. А основное кредо культуры — это свобода. Недаром Блок написал: «Пушкин, тайную свободу пели мы вослед тебе». Это было всегда — и при Тредиаковском, и при Маяковском. Поэтому, видимо, сейчас всех светочей нашей культуры необходимо обезглавить и лишить культуру ее главных героев.
Наконец, последнее: внутри самой культуры всегда есть противоборство. Ну, например: Станиславский и Немирович-Данченко были против Мейерхольда. Потому что им тяжело было воспринимать искусство Мейерхольда, хотя они и признавали его очень талантливым человеком, и Станиславский даже поставил «Горячее сердце» Островского после того, как посмотрел «Лес» Мейерхольда, и постарался сделать так, чтобы герои у него были живыми людьми, а не мейерхольдовскими масками. Разное понимание театра, разное понимание значения театра. Да, что-то враждебно чему-то, а что-то мило, но из этого не следует, что нужно уничтожать то, что враждебно, или то, что мило: это всё должно существовать вместе. Такова моя точка зрения.
А про Могучего я могу добавить следующее. Мне с ним как с режиссером поработать не случилось. Он мне давал роли, о которых мечтают многие поколения артистов. Это король Лир и шекспировский же венецианский купец. Я репетировал их с другими режиссерами, не с Могучим, и там, к сожалению, до спектаклей дело не дошло, но про Могучего я хочу сказать, что он щедр на роли, на контакты с артистами. Знаете, если бы мне предложили выбирать, с кем работать — со Станиславским или с Могучим, — я бы выбрал Станиславского. Почему? Несмотря на то что я вижу и ценю талант в режиссуре Могучего, но я воспитывался в Московском художественном театре по системе Станиславского. Этим обстоятельством определяются мои театральные предпочтения. Но просто-напросто работать с талантливым человеком, которым является Могучий, я считаю для себя большой честью. И мне кажется, то, что произошло сейчас в БДТ, не лезет ни в какие ворота.
Нина Усатова:
Поделиться— Меня потрясло известие о том, что Андрею Анатольевичу не продлили договор худрука.
Я знаю одно: к нам пришел человек, режиссер, который смог установить в театре такую творческую дисциплину, что каждый актер — молодой или с опытом — держал себя в идеальной форме, подчиняясь законам театра. А что такое новый устав театра и почему не продлили договор с Андреем Анатольевичем, который десять лет держал театр в образцовом — по-другому не скажешь — порядке, этого я не знаю. Почему кто-то, не спросив нас, артистов, которым так хорошо с ним работалось все эти годы, вдруг решил не продлить с ним договор?!
Андрей Анатольевич — это человек, который совмещает в себе профессионализм высокой марки, доброту и педагогические качества. Это удивительно деликатный человек с индивидуальным подходом к каждому актеру. О таком руководителе артист может только мечтать. Мы были за ним как за каменной стеной, потому что он создавал условия для творческой работы и мастерам, и молодежи. Сколько его студентов и стажёров БДТ смогли реализовать свои замыслы! Артист — это же не только навыки ремесла, это обязательно еще и тесно сплетенные с профессиональными умениями нравственность, доброта и человечность. Вот я со всеми молодыми артистами и режиссерами, учениками Андрея Анатольевича, разговариваю — и я всех их люблю, потому что все они — настоящие люди, без корысти и карьеризма, такие же трудоголики, как и он сам.
Однажды я уезжала из театра после «Материнского сердца» в первом часу, села за руль — и увидела фары чьей-то машины во дворе. Кто это, думаю, в театр так поздно прется? И вдруг мне в окно кто-то стучит, оказалось, Андрей Анатольевич. Я говорю: «Господи! Вы зачем так поздно вернулись?» А он мне отвечает: «А у меня еще работа есть». Он никогда не жалел времени, если надо было посмотреть чью-то самостоятельную работу, чей-то режиссерский показ. Я вам так скажу: неважно, кто и что там не продлил, для нас Андрей Анатольевич всё равно остается художественным руководителем, потому что этот театр, сегодняшний БДТ, строил он, по кирпичику. За эти десять лет он ни разу не был замечен ни в чем, что могло бы от него отвратить. И он всегда прямо и открыто говорил обо всём, что он думал. И что, за эти слова правды, идущие от сердца, можно лишить человека права руководить таким значимым для России театром, как БДТ? Это странно и горько. Как странно и горько то, что никто не спросил нашего мнения, мнения людей, которые прожили с ним десять лет!
Для актера работа — это и есть жизнь. Те, кто не продлили договор с Андреем Анатольевичем, обесценили и наш труд, и нашу жизнь. И это мнение не только моё. Я смотрела на лица коллег, когда Андрей Анатольевич сказал нам, что его контракт не продлен, — это известие для всех было как удар в спину. У нас хороший директор, мы очень уважаем Татьяну Сергеевну. Да, директор может пригласить на постановку того или иного режиссера, который поставит спектакль и уедет. Но художественный руководитель — это совсем другого рода работа, это человек, который ведет каждого артиста, знает его возможности, позволяет артисту раскрыться со всех сторон, потому что он — всегда здесь, дома, с артистами. Артисты — это дети его. Эти отношения не случаются по чьему-то предписанию, это — что-то вроде чуда содружества, сотворчества. Это как семья. И сейчас детей лишили отца — вот как это называется.
Геннадий Блинов:
Поделиться— Я работаю в БДТ не с самого прихода сюда Могучего, после института я недолго работал в некоторых других театрах. Но когда я пришел в БДТ в 2017 году, я сразу понял, что тут механизм театра налажен со всех сторон: со стороны актеров, служб — реквизиторов, гримеров, монтировщиков. Всё это работает на таком уровне, как ни в одном театре страны, я думаю. И Андрей Анатольевич стал для меня вторым — после моего мастера Анатолия Аркадьевича Праудина — учителем, и не только в том, что касается работы и ролей, но и учителем жизни. Осознать, что Андрей Анатольевич теперь не художественный руководитель, я не могу. Для меня он остается художественным руководителем, и другого руководителя для себя и для БДТ я не вижу.
Почему? Потому что как руководитель Андрей Анатольевич организует очень здоровую атмосферу внутри: ты всё время пытаешься быть лучше. Он задает очень высокую планку, но в то же время и является вдохновителем, который помогает этой планки достигнуть. Работая вместе с Андреем Анатольевичем, мы всегда видим впереди свет, до которого еще нужно дойти: это, мне кажется, чувствуют все актеры, и это очень стимулирует.
И еще Андрей Анатольевич всегда чувствует ответственность за то, чтобы каждый из нас был включен в процесс некоего созидательного действия, чтобы никто не прозябал. Очень показательный пример: когда объявили режим самоизоляции во время ковида и мы, как и все актеры страны, оказались лишены возможности играть спектакли и репетировать, Андрей Анатольевич тут же придумал проект BDTdigital — и мы все всё время изоляции были заняты постоянно и, что главное, мы осваивали при этом абсолютно новые для нас навыки и технологии. Вообще в БДТ все и всему постоянно учатся, и это отдельно здорово. Когда я только пришел в театр, меня сразу же попросили научиться играть на трубе и ходить по канату. Я сначала подумал, что это невозможно, но тут же стал пробовать, и у меня всё получилось. А кроме того, Андрей Анатольевич сам интересуется современной культурой и технологиями и всегда очень интересно об этом говорит, когда объясняет что-то на репетициях, а не кормит актеров только цитатами из советских фильмов, как некоторые режиссеры. Вообще рядом с Андреем Анатольевичем возникает чувство, что невозможного нет, и это очень классное чувство.
При этом я как представитель актерского цеха всегда чувствовал отеческую заботу со стороны нашего художественного руководителя. Не только для меня, для нас всех БДТ под руководством Андрея Анатольевича — это был такой корабль, на котором, мы все точно знали, нас никогда не бросят в беде. То есть, находясь внутри театра, мы чувствовали абсолютную защищенность от внешнего мира. А с другой стороны, наш театр открыт для зрителя, повернут к нему, здесь проходят лекции, круглые столы, лаборатории, на которые я сам ходил, еще будучи зрителем. Огромнейшая, на мой взгляд, заслуга Андрея Анатольевича в том, что он привел в БДТ очень умную, интеллигентную, талантливую публику. Я постоянно общаюсь с нашими зрителями — и вижу, насколько это люди современные, образованные, включенные, которые искренне любят БДТ, ходят по нескольку раз на одни и те же спектакли, а потом рассказывают про БДТ своим друзьям — и так мы все заряжаем друг другу любовью, которой пропитан БДТ Могучего. То есть идет очень правильный обмен энергиями между сценой и залом.
Василий Реутов:
Поделиться— Я скажу так. Мы сейчас уже забыли об этом, но Андрей Анатольевич Могучий пришел в замшелый, богом забытый, простите меня все, какой-то периферийный, а вовсе не столичный по своему состоянию и никому не интересный театр — и он моментально превратился в театр, который интересен и важен всем. Я, конечно, со своей колокольни говорю, я сыграл за это время много ролей, и все они мне дороги. Но вы сами посмотрите: у Могучего за эти десять лет работы в БДТ не вышло ни одного проходного спектакля. Плюс еще все его спектакли — совершенно разные по режиссерскому почерку. Обычно режиссеров можно узнать, можно предугадать, что они сделают с тем или иным произведением. А чего ждать от Могучего — это никогда не знал и не знает никто! Ну посмотрите, какие разные у него спектакли и какие они все значительные, непроходные: «Алиса», «Что делать», «Пьяные», «Гроза», «Губернатор», три серии «Трех толстяков», «Материнское сердце»! Ну и это уже «вишенка на торте», конечно, но у нас почти каждый год «Золотые маски» и другие награды — и это тоже приятно и прекрасно. Как и то, что в БДТ на все премьеры Могучего, и не только, приезжают люди из других городов и, в первую очередь, из Москвы: кто-то ругает, кто-то хвалит — но равнодушным никто не остается. Каждый зритель уходит из нашего театра с такой своего рода «занозой», которая заставляет мыслить, анализировать, менять свою жизнь. Вот это главное, наверное, если говорить про эпоху Могучего.
…И вдруг — этот непродленный договор. Что-то там какие-то дяденьки себе нарешали. А почему мы должны это принимать как должное? Вот когда-то ушел Товстоногов, и, конечно, всем было невыносимо больно, но это произошло естественным путем. А прерывать такое мощное, интенсивное развитие театра, как сейчас в БДТ, — это странно. И знаете, у меня пока нет ощущения прерванного полета. У меня всё же есть надежда, как бы наивно это ни звучало.
Карина Разумовская:
Поделиться— За время Могучего в БДТ случилось, наверное, самое главное. Театр обрел свою интонацию, свой исключительный голос, свой стиль. Были взлеты, громкие успехи, о которых говорила вся страна, были и провалы, но это тоже хорошо, потому что живому существу свойственно переживать разные состояния, искать новое, ошибаться и совершать открытия.
С самого начала, когда пришел Андрей Анатольевич, было сложно, притирка происходила небыстро, на мой взгляд, но сейчас — мы абсолютно единый организм, мы — тот самый театр-дом, театр-сообщество, театр-содружество, и это самое ценное. Мы обрели своего зрителя — скажу прямо, Андрей Анатольевич вырастил этого зрителя, и не это ли главное, ради чего существует любой театр?!
Для меня, даже не как для актрисы, а как для человека, крайне важен тот (выражаясь языком спектакля «Пьяные») месседж, который отправляет мне прямо в сердце и голову БДТ Могучего. И когда, идя по Фонтанке, вдруг читаешь на стене какой-то арки цитаты из спектаклей нашего театра, то обретаешь смысл существования. И в этом сила Могучего.
И катастрофически страшно от того, что сейчас происходит. Я ни в коем случае не умаляю заслуг предыдущих художественных руководителей — даже на моем веку их было трое, — но так страшно, как сейчас, не было никогда. И никогда не было так горько от того, что этого может больше не быть. Сейчас я с гордостью повторяю тот слоган, который придумал Андрей Анатольевич: «Мой БДТ». И если не будет Андрея Анатольевича, не будет моего БДТ.
Георгий Штиль:
Поделиться— Я считаю, нам повезло, что пришел Могучий. Он — единственный из всех российских режиссеров, кто может сочетать поиски новых форм и при этом продолжать дело Товстоногова, опираться на методологию, на Станиславского, лучше которого никто пока ничего не придумал. Могучий — умный человек, он умеет с каждым говорить на его языке, он может показать актеру, что он должен делать, и очень здорово показать, он может написать рассказ. В общем, он замечательно талантливый человек. И главное, он тоже учится в нашем театре, он меняется — и только в положительную сторону. Важно, что он сразу понял, в какой театр он пришел в плане актеров, потому что актеры — это не менее важная составляющая БДТ, чем режиссеры. И Могучий со всеми, включая наших корифеев Алису Фрейндлих и Олега Басилашвили, выстроил хорошие, продуктивные отношения.
Он не только ставит спектакли, но, что важнее всего, он их не бросает, он их постоянно совершенствует. Посмотрите, что сейчас делается со спектаклем «Что делать», который был поставлен в 2015 году? Мы недавно сыграли шесть спектаклей подряд при полных аншлагах. Спектакль так поставлен, что предполагается подключение к действию зрителей. И люди так реагируют, что чувствуется: вопросы, которые поднимает спектакль, им важны. Сейчас спектакль «Что делать», я считаю, — просто знамя нашего театра. Да все спектакли Могучего действуют на людей положительно. У меня есть родной брат, который вообще ко всему настроен критически, но спектакли Могучего ему нравятся всегда. Да не в брате дело — я со многими людьми разговаривал, и ни разу не слышал, чтобы кто-то сказал, что ему в БДТ скучно или неинтересно. Даже вопросы, которые люди задают, подтверждают их интерес, их желание понять всё до конца. Хотя спектакли Могучего воздействуют не через мозг, они потрясают и покоряют эмоционально, и с этим спорить невозможно. Мне говорили, что кто-то пишет доносы, но я этих людей не знаю и всегда уверен: если письмо без подписи — значит, оно заказное и умные люди не будут обращать на него внимания.
Могучий — очень крепкий режиссер и руководитель. И даст бог, он будет с нами еще очень долго. А кто, если не он? Какой-нибудь Безруков, что ли? Говорят, он хотел. Но зачем он нам нужен? Могучий работает круглые сутки каждый день. Он не только ставит спектакли, он строит театр: ищет новых людей, пробует это, пробует то. У меня с ним сложились очень теплые отношения, и уже кому-кому, а мне в мои годы точно ни к чему льстить и заискивать. Могучий владеет методом работы с артистом, и у него, пользуясь фразой Гоги, есть чувство времени. Я вам говорю: если не будет Могучего, у нас театр закончится.
