Поделиться«Фонтанка» протестировала систему военно-полевой почты современной российской армии. Результат удручающий. Мы сделали всё строго по инструкции от профильного ведомства военных почтальонов, но оказалось, что в нашем случае эта система провалилась.
За два месяца, что наша посылка шла к конкретному бойцу на передовой, редакции пришлось отправлять ее дважды, дважды — созваниваться с дежурным офицером профильного военного ведомства в Москве, проникнуться отчаянием гражданского почтальона, сдать деньги на благотворительность и поразиться тому, что неформальный почтовый сервис, не связанный с огромной и легендарной машиной военно-полевой почты, доставил этому же бойцу посылку — прямо в окоп — всего за несколько дней и без всех выпавших на нашу долю приключений.
Всё началось со статьи на «Фонтанке» в начале октября. Тогда редакция пообщалась с офицером 4-го управления фельдъегерско-почтовой связи (ФПС) Главного управления связи Генштаба МО РФ. Он раскрыл кажущуюся одновременно и простой, и изящной схему доставки посылки до бойца в зоне СВО.
Главное и единственное, что надо сделать отправителю, — принести в любое ближайшее отделение «Почты России» собственно упакованную посылку.
«Адрес выглядит примерно так: «Город Воронеж, войсковая часть такая-то, такому-то с фамилией, именем и отчеством». Ваше отправление приходит в пункт постоянной дислокации (ППД) воинской части, там уже мы его переупаковываем и отправляем туда, куда адресата отправили для дальнейшего прохождения воинской службы в специальной военной операции», — объяснял нам офицер отдела почтовой связи управления ФПС. И заверил: «Идти оно будет от 10 до 15 дней. Это точно».
Редакция, разумеется, поверила и решила заодно опробовать такой простой способ. Тем более что коллеги из 47news отправляли с оказией одному из бойцов-петербуржцев свою посылку. Ее отвозил руководитель одного из волонтерских учреждений. Мы решили проверить, у кого быстрее выйдет найти одного и того же воина: у гражданских, выезжающих к линии боестолкновений на свой страх и риск на своей личной машине, или у огромной машины фельдъегерско-почтовой связи. Которая как минимум точно знает, где именно находятся солдаты.
В посылку мы положили самые простые и нужные в окопах, на наш взгляд, вещи: упаковку простых черных носков (хлопок-синтетика), пару великолепных теплых шерстяных перчаток, тушенку (самую дорогую, какая нашлась в магазине), немного печенья и два блока простецких сигарет.
Итого посылка потянула на 2,7 кг, в ближайшем отделении «Почты России» у нас ее забрали (и упаковали в коробку) за 364,02 рубля. Адрес мы написали, как нас и научили военные почтальоны: индекс, Ленинградская область, г. Луга, в/ч № *****, ФИО.
И стали ждать.
В онлайн-приложении «Почты России» наглядно виден весь путь отправления: 13 октября посылка была принята в отделении, в тот же день попала на одну сортировку, на следующий день — во второй сортировочный центр, оттуда в третий, и уже 15 октября прибыла в место вручения. Итого, чтобы оказаться в почтовом отделении в Луге, посылке понадобилось всего 44 часа. Ну а так-то и правда, чего там до Луги-то ехать? Но мы, конечно, порадовались информативности сервиса. Во время Великой Отечественной войны такого не было.
Спустя два часа после прибытия в системе появилась отметка: «Неудачная попытка вручения». Ну так-то, с чего же ей быть успешной, подумали мы, — наш боец-то совсем не в Луге никакой. А где — мы знаем, но вам не скажем. И гражданским почтальонам то знать не по рангу. Пусть передадут всё военным коллегам — они всё знают, чего как.
Однако время шло, а после вот этой отметки про неудачную попытку ничего не менялось. И на послезавтра мы аккуратно спросили представителей офиса «Почты России», что, мол, означает такое сообщение и чего нам вообще ждать?
Спустя четыре дня «Почта России» нас огорошила: «Отправление находится в почтовом отделении. Извещение вручено почтальону воинской части». Но посылка всё ещё там. Так и что дальше-то? А ничего. «Может быть, заберут отправление», — понадеялись в «Почте России».
Однако глубину и остроту проблемы, надо отдать должное, поняли без намеков. Оказаться препятствием на пути доставки теплых носков солдатам российской армии им совершенно не хотелось.
Спустя час до отправителя в редакции дозвонилась сотрудник почты в Луге. Она очень просила прояснить, как ей доставлять посылку и почему адресат за ней не идет. Мы ей объяснили: адресату сейчас прям вот совсем никак нельзя в Лугу на почту. Товарищи по окопу не поймут. Однако, слава богу, есть специально обученные люди, которым даже можно оружие носить, чтобы защищать теплые носки и тушенку солдатика от преступных посягательств по дороге.
Но сотруднице почты было не до шуток. Было понятно, что ей откуда-то позвонили и потребовали во что бы то ни стало прекратить быть препятствием на пути посылки.
— Так к вам военный почтальон приходил?
— Ну это не военный почтальон. Просто представитель части с доверенностью на получение почты для солдат.
— Вот, правильно. Он и должен забрать посылку и доставить куда надо, а куда — нам с вами знать не положено.
— Так он не стал брать — говорит, нет этого солдата в части.
— Ну конечно же нет. Он же ТАМ.
— Так раз вы знаете ГДЕ, скажите адрес, мы переправим ТУДА.
— Так это же военная тайна. Это только командир части должен знать. Он скажет военным почтальонам, они и отвезут.
— Так они ж не забирают, говорят, нет его в части…
— Ну конечно нет, мы потому и послали ему посылку, потому что он уже ТАМ….
В какой-то момент разговор закольцевался. И продолжать его стало бессмысленно. Сотрудница почты сникла и пообещала еще раз позвонить уполномоченному от части и прояснить с ним вопрос о нашей посылке. Спустя несколько итераций нас попросили уточнить, действительно ли наш адресат приписан к той части, что мы указали на посылке. Потому что в Луге же, мол, своеобразный перевалочный пункт для мобилизованных и добровольцев, и после того, как он покинул часть в Луге, его могли же к какой угодно приписать.
Мы, со своей стороны, на всякий случай связались с нашим бойцом и убедились: да, он именно ТАМ, где мы и думали, и да, он именно что к той самой части приписан — ошибки нет.
Долго ли, коротко ли, 2 ноября в системе «Почты России» появилось сообщение: «Срок хранения истек. Выслано обратно отправителю». Уже 5 ноября система пригласила отправителя забрать невостребованную корреспонденцию из почтового отделения в Петербурге.
Мы, конечно, расстроились. К тому же погоды настали такие, что наши носки и тем более перчатки стали уже более чем актуальны. Знали бы, толстые шерстяные положили бы.
Решив, что наш эксперимент провалился, мы вновь набрали номер телефона офицера 4-го управления фельдъегерско-почтовой связи (ФПС) Главного управления связи Генштаба МО РФ. Того, который отвечает за почтовую военную связь и пообещал нам доставить нашу посылку до бойца за 10–15 дней.
Рассказали ему нашу грустную историю, что всё делали по его инструкции, что адрес — мы узнавали — правильный, но военный почтальон так и не забрал посылку. А вы же сами обещали, что система так должна действовать.
«Сейчас эта система так не работает. Она рассчитана на военное время, а сейчас ведь нет войны!» — парировал офицер.
«Погодите. Так выходит, что сейчас вообще нет никакой возможности отправить что-то солдату, который защищает Родину и рискует своей жизнью?» — зашли уже мы с козырей.
Теперь в фельдъегерско-почтовой связи поняли, что вопрос о наших носках и тушенке — вовсе не частный, а очень даже государственный. И возможно, ответ на наш вопрос станет самым важным в карьере офицера.
— Говорите номер части и фамилию бойца, — сухо потребовал он в трубку.
— Такой-то и такой-то.
— Оставьте свой номер телефона и ждите.
Спустя 10 минут он перезвонил.
— Снова отправляйте посылку по тому же адресу.
— Но ведь…
— Теперь там заберут.
— А что же делать другим, кто тоже вот так будет посылать своим носки и сигареты?
— Если будут проблемы, снова звоните нам, мы всё решим.
В отделении почты, куда вернулась наша посылка, удивились, что мы хотим снова ее отправить по тому же адресу, который только что не сработал, но виду не подали. Пришлось написать отдельную бумагу на имя начальника почтового отделения. Чтобы сэкономить на новой посылке, отправителю предложили внести определенную сумму в какой-то благотворительный фонд (что-то связанное с хосписами). После этого, доплатив еще 75 рублей за оформление возврата, мы еще раз перекрестили посылку и отправили ее с Богом.
Место возврата посылка покинула 9 ноября, уже на следующий день прибыла в место вручения. Пять дней ничего не происходило, и вот 15 ноября в 10:28 оповещение в телефоне тилинькнуло вновь: «Получено адресатом».
Разумеется, речь шла не о нашем бойце, а о представителе его войсковой части (мы специально переспросили в офисе «Почты России»). Но прогресс был налицо.
Получил ли наш солдат посылку — никакие мобильные приложения на этот счет не тилинькают. А там, где он сейчас находится, ни один из основных мессенджеров не работает. Объективно говоря, наше достижение заключалось лишь в том, что мы добились от системы военной почты согласия участвовать в процессе передачи посылки военнослужащему на линии боестолкновений. Судя по всему, мы были едва ли единственными на всю страну, кто это смог.
Примечательно, что посланная одновременно с нашей посылка тому же бойцу, но не по почте, а с волонтерами, прибыла к нему спустя несколько суток. Звонить никому не пришлось — всё на месте решили.
Как нам неавторизованно пояснили в военном ведомстве, на практике процесс передачи посылок сильно зависит от личности командира части. Если у него есть мотивация и желание, а главное, материальные средства (транспорт) и свободные люди для развозки корреспонденции, его бойцы всё получают именно по описанной в самом начале схеме. Если у командира части на повестке есть более важные дела, чем бойцовские носки, нет лишней машины, чтобы гонять ее туда-сюда, и нет лишних людей, то всё происходит так, как в нашем случае.
Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»
