Медитация на тему мести: философия Макиавелли в бешбармак-вестерне «Голиаф»

В прокат выходит «Голиаф» Адильхана Ержанова — казахстанско-российская копродукция, участвовавшая в конкурсной программе «Новые горизонты» 79-го Венецианского кинофестиваля. Картина была удостоена премии независимых итальянских кинокритиков Bisato d'Oro в категории «Лучший актер» за работу Берика Айтжанова и Данияра Алшинова, сыгравших главные роли.

Венецианская награда представляется тем более справедливой, поскольку именно «химия» между двумя центральными исполнителями держит туго натянутым основной психологический нерв «Голиафа». Неявный поединок, завуалированное соревнование двух характеров, о котором рассказывает фильм, заранее кажется таким же неравным и обреченным, как в библейской притче о Давиде и Голиафе, но эта предсказуемость обманчива.

Как всегда у Адильхана Ержанова, действие происходит в условном, но при этом довольно реалистичном и узнаваемом селе Каратас, где маленькому человеку редко приходится рассчитывать на справедливость, в лучшем случае на «ласковое безразличие мира». Эту фразу из Альбера Камю Ержанов использовал в названии одного из своих фильмов, а теперь привлекает для своих нужд другого западного мыслителя, цитируя в эпиграфе трактат «Государь» Никколо Макиавелли: «Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большее — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести». Эта сложная и постоянно колеблющаяся в человеческих взаимодействиях пропорция ласки и обиды, добра и зла, великодушия и жестокости является главной темой «Голиафа».

В Каратасе кое-что изменилось со времени недавнего фильма Ержанова «Штурм», в котором местные жители очередной раз убедились, что в случае неприятностей вроде террористического захвата заложников им остается рассчитывать только на себя. Теперь в Каратасе вместо нелепой, лицемерной и бесполезной официальной власти завелась настоящая железная рука, «ежовая рукавица» макиавеллиевского типа — главарь банды Пошаев (Данияр Алшинов). Длинный список его «подвигов» можно услышать в самом начале фильма, когда Пошаеву зачитывают заявление в полицию, написанное на него одной безрассудно отважной женщиной: здесь и бесследная пропажа директора местного завода, и убийство акима Каратаса. Однако местное население на стороне Пошаева, который вместо «пропавшего» директора завода отстаивает необходимость укомплектовать предприятие исключительно аборигенами и прогоняет иностранных инвесторов, мечтавших внедрить 40% своего персонала.

В забавной сцене переговоров с иностранцами на фоне карьера, где добывают ценные минералы, Пошаев продвигает патриотическую концепцию: «Мясо, кости, зубы моих предков тысячи лет лежали здесь. Слой за слоем их прессовало, и вот этот камень получился». В каком-то смысле бандит Пошаев, углубляющийся в археологические воспоминания, олицетворяет историю Каратаса, и судя по всему, это история насилия. Очередной ее виток — убийство женщины, тщетно пытавшейся пожаловаться на тирана, после которого остается бывший муж, хромой и контуженный заика Арзу (Берик Айтжанов), с маленькой дочкой на руках.

Режиссер «Голиафа» продолжает оттачивать лаконичность в показе самого жестокого насилия, которого на экране, в сущности, и нет. Только что стоял человек в очках, курил, а в следующую секунду — нет человека, только мокрое место осталось (красное пятно на стене). Или только что была целая банда наркоторговцев — а потом лишь кровавые потеки на целлофановой занавеске в степном шалмане. «Был Пошаев — и нет Пошаева», — мечтает местный «шериф», участковый полицейский (Ерболат Алкожа), неуклюже пытаясь разыграть свою комбинацию. Но он в этой игре — самая беспомощная пешка, пародия на власть, способная лишь распекать своих туповатых подчиненных, пытающихся составить протокол на месте очередного убийства. В этом эпизоде ощущается такой же неуловимый оттенок трагикомичности, какой несет визит к местному имаму (Максат Сабитов) с целью «перевоспитать» Арзу и предостеречь его от возможных планов мести. Имам, как и многие в фильме, — ящичек с двойным дном, громко объявляющий, что месть — это зло, но потихоньку добавляющий, что с точки зрения Аллаха «воздаянием за зло является равноценное зло».

Синефилы без труда прочтут в «Голиафе», в композиции кадра или организации мизансцен, остроумные отсылки к спагетти-вестернам 1960-х, да и сюжет, как полагается в классическом вестерне, складывается из замысловатой диалектики отношений между мужчинами, где в странный коктейль смешиваются вражда и дружба, ненависть и симпатия, страх и уважение. Сам режиссер Ержанов упоминает в качестве смысловых параллелей такие фильмы, как «Пуля для генерала» Дамиано Дамиани или «Одноглазые валеты» Марлона Брандо. Однако это, скорее, тематические референсы: стилистика «Голиафа» гораздо аскетичней и строже, а философский подтекст неоднозначней. У Ержанова получилась красивая, изысканно снятая медитация на тему мести, где настоящий «ковбойский» action с оживленными перестрелками начинается минут за 15 до конца. До этого автомат может заклинить даже у самого главного злодея, а на экране разыгрывается что-то вроде шахматной партии, состоящей преимущественно из цугцвангов, вынужденных ходов.

Данияр Алшинов играет Пошаева как красивого опасного зверя, не вылезающего из бронежилета на голое тело, где на месте сердца приколот, как орден, голубой амулет от сглаза. Эта наивная деталь вносит легкий диссонанс в брутальный образ Пошаева, который шпарит усовершенствованными и дополненными цитатами из Макиавелли о том, что правитель должен быть дерзким, как лев, и хитрым, как лиса: «Если будешь просто как лев — в капкан попадешь, если просто как лиса — уважать не будут».

Однако в не слишком разнообразной фауне Каратаса встречаются и другие интересные экземпляры, например шакал, тоже со своей стратегией. «В спину стреляешь, как шакал, мне нравится!» — хвалит Пошаев жалкого Арзу, который тоже не так прост, как кажется. В этой роли непроницаемый Берик Айтжанов почти не проявляет эмоций, давая лишь ощутить, как внутри у него, как в холодильнике, стынет и доходит до кондиции вроде бы безнадежная и неосуществимая идея мести.

По аналогии со спагетти-вестернами «Голиаф», снятый в живописных декорациях казахстанских степей, можно назвать «бешбармак-вестерном», имея в виду, что бешбармак — простое, как пять пальцев, минималистичное и четко структурированное блюдо из надежных, проверенных ингредиентов, где нет ничего лишнего. Но кроме того, к «Голиафу», кроме макиавеллиевских метафор из животного мира, вполне подошел бы и кулинарный афоризм дона Корлеоне о том, что месть — это блюдо, которое, в отличие от бешбармака, лучше подавать как следует охлажденным.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»