Поделиться«Манеж» после почти полугодового простоя открыл большую выставку. Последней здесь показывали «Покой и радость», которая, как бы символично это ни звучало, закончилась в конце января. Мартовской выставки Кристиана Болтански уже не случилось: сразу после начала спецоперации наследники художника объяснили, что тот никогда бы не согласился на проведение своей выставки в этом новом контексте. С тех пор в стенах выставочного зала побывала только краткосрочная газпромовская ярмарка искусства «1703».
«Манежу», который, в отличие от Эрмитажа или Русского музея, не может бесконечно удивлять выставками из собственного собрания, сейчас крайне сложно сохранить уровень и лицо. Особенно с учетом специализации и имиджа площадки — учреждения культуры новаторского, после реконструкции неизменно шедшего если не в ногу с западными институциями, то лишь на полшага позади.
И вот первая новая выставка в новых условиях. Что закономерно — на материалах собственной коллекции, Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков, который является его филиалом (а что еще остается?). Тем более что ему вроде как исполняется 30 лет. На уровне афиши — не манко: чем тут удивишь? Герои известны, сюжеты понятны. Кроме того, подход к собиранию предметов был музейный, а не выставочный, — то есть априори более взвешенный и ориентированный на вечность, а не злобу дня и «вау-эффект».
И все-таки удивить удалось. Не содержанием, а неожиданной подачей, хотя у выставки даже и единого куратора-то не было, работали командой (точнее, командами — Манежа и Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков).
Путь для зрителя на выставку начинается с белого куба, стоящего на «авансцене». Этот куб — зал, заходя в который, зритель машинально начинает искать глазами картины, а не находя их, поднимает глаза вверх — и оказывается ослеплен светом. Что это — операционная? Второе рождение? Смерть? Воображение начинает работать и подсказывать варианты трактовок (ну, именно для этого же существуют выставки современного искусства!). Но тут авторы подбрасывают еще более сильный ход.
Кровати. Белые металлические больничные кровати с идеально белым постельным бельем, аккуратно заправленным, стоят среди произведений искусства, картин и немногих скульптур. Удивления и даже пронзительности ощущению добавляет тихо звучащая классическая музыка, задрапированные белой со складочками тканью перегородки и этикетки возле картин, выполненные в виде папок, напоминающих истории болезни.
ПоделитьсяОтойдя от оцепенения и шока, вдумчивый посетитель остается наедине со своими ассоциациями — пугающими, в каком бы направлении они ни шли. Это госпиталь, пациенты которого ушли в мир иной? Или, наоборот, он еще только готовится их принять, а люди, может, даже не знают, что им предстоит? Это клиника для душевнобольных (на это намекает звучащая в динамиках классика) и разговор о тяжелой судьбе художника, зачастую обреченного на непонимание или, как это было в истории нашей страны, принудительное лечение? Но художник ли болен, или эти кровати — для нас всех, для общества, которое сегодня переживает столь неоднозначный период? Кто он — тот Неизвестный, «Н.Н.», взятый в название выставки («Н.Н. Живопись и графика из коллекции Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков»)?
Ассоциаций на выставке будет столько же, сколько посетителей. Кто-то вспомнит кадры из «Ленэкспо», унесшего с собой страдания больных коронавирусом. Кто-то — белые стены выставочных залов советских времен, вызывающие вопрос: будет ли теперь на выставках всегда так — тихо, спокойно, без смелых международных проектов, а с ровными рядками аккуратных картин, под классику и на белых занавесочках?
О самих картинах можно много не рассказывать — их стоит просто пройти и посмотреть, они разные и лишь чисто символически разделены по настроениям (о существовании условных разделов «Любовь», «Меланхолия», «Тревожность», «Надежда» можно узнать у смотрителей выставки). Тут есть и Ленинград 1920-х с его уже ушедшими видами Васильевского острова (и даже названия теперь такого нет, как на картине Алексея Почтенного, — Тучкова набережная), и портрет Александра Сокурова кисти Виктора Тихомирова, и сюжет Владимира Табанина на тему Перестройки, и скромный «Праздник» где-то в кафе, подмеченный Завеном Аршакуни, и коллаж Анатолия Белкина «Путешествие по Волге», и милые сердцу каждого петербуржца желтые дворики в интерпретации Анатолия Заславского. Концерты, виды, девушки, колоритные персонажи с улиц и просто запотевшее окно, из которого, кажется, вот-вот проступит «Обнаженная на лестнице» Герхарда Рихтера, когда-то гостившая в Эрмитаже… В общем, вся та жизнь, что была у нас в Петербурге последние десятилетия. Фактически те же «Покой и радость», ушедшие в историю.
Посвящение неизвестному — Н.Н. — обыгрывается на афише выставки «Манежа». Буквы растянуты горизонтально, подобно профилям кроватей. Вот только поставлены они на афише друг на друга, что вызывает совсем уж мрачную ассоциацию в качестве ответа на вопрос: «Куда мы попали?»
Выставка открыта до 18 сентября. 16+
Алина Циопа, «Фонтанка.ру»
