ПоделитьсяРежиссёр «Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона» не может добиться финансирования «Зимней вишни-4»
Легендарный ленфильмовец, автор четырёх десятков лент, в том числе знаменитых «Приключений Шерлока Холмса...» (1979–1986), осенью отметит юбилей: 26 октября 2021 года Игорю Масленникову — 90. Тем не менее режиссёр не собирается на покой. С 2016 года он мечтает о продолжении трилогии «Зимняя вишня» (1985–1995). Всё готово: сценарий, звёздные актёры из первых серий и «свежая кровь» — выпускники режиссёрских курсов Масленникова, готовые взять на себя постановочные и административные тяготы. Одна проблема — нет денег.
С начала этого года Игорь Фёдорович написал уже два открытых письма — январское, с заголовком «Зимняя дума Деда М…», и мартовское, «Стон». «Фонтанка» вышла на связь с режиссёром, чтобы узнать другие, «закрытые» подробности.
— Игорь Фёдорович, вы свой «Стон» как распространяете, через СМИ?
— Нет, основном по организациям — в гильдию режиссёров, в союз писателей, — по общественным.
— Была реакция уже?
— Нет, я только на днях разослал.
— А в январе вы написали «Письмо Деда М…»
— Да-да. Всё это длится уже шестой год, поэтому, знаете, просто обидно. Ситуация ведь какая: мы оказались на переломе эпох. Заканчивается книжная эпоха, начинается цифровая цивилизация. Всё изменилось. Ведь кинематограф всегда был соборным зрелищем. Им интересовались массы людей, смотрели всегда в кинотеатрах. А теперь всё сводится к тому, что идёт по улице пацан, смотрит в гаджет размером со спичечный коробок, и у него там кино.
Этот перелом очень существенно ударил по всему нашему старому кинематографу. Да и ещё вдобавок диктует всему миру Голливуд — блокбастеры везде. Кажется, кому нужна наша «Зимняя вишня»? Но я-то точно знаю — как президент студии «Троицкий мост», как правообладатель, — что нашими «Вишнями» постоянно интересуется телевидение, заграничное, кабельное и так далее. То есть сохранился ещё огромный «отряд» зрителей старшего поколения, да и многие из молодёжи интересуются нашим настоящим старым кино.
Ну вот и мы хотим чуть-чуть «вернуться назад» и сделать «по-старому». Причём это буду делать уже не я, а мои ученики — Женя Черепанов, он продюсер и теперь возглавляет «Троицкий мост». И Коля Котяш, очень способный интересный режиссёр, — он будет ставить то, что я написал. Кстати говоря, если хотите посмотреть, как я из сценария сделал книжку (она называется «Пришла пора», к 30-летию «Зимней вишни»), — она есть в Интернете, можете её найти.
— Она прямо в открытом доступе?
— Да, она есть в Интернете.
— Кстати, как вы относитесь к тому, что сегодня все ваши фильмы бесплатно доступны в сети?
— Да всё равно. Я как ничего не имел со всех картин, так ничего и не имею. Если бы я имел какие-то деньги от того «Холмса», я бы жил на Багамских островах. И вы бы мне звонили туда, а не сюда, на Петроградскую сторону…
— Вы говорите о «старом» кино и «старом зрителе». При этом делать новый фильм по вашему сценарию будет молодёжь. Нет ли здесь противоречия?
— Ну, во-первых, это очень сильные ребята. Между прочим, у того же Коли Котяша его дипломная работа «Каждый первый» получила примерно сорок призов на разных фестивалях. Теперь ведь очень модно короткометражное кино, потому что у молодёжи нет терпения смотреть длинные фильмы. Поэтому появилось много фестивалей короткого метра. На этих фестивалях — и у нас, и за границей, во Франции, и ещё где-то, — его награждали за диплом, который идёт 20 минут. Поэтому он человек очень способный, я на него могу положиться.
Я десять лет преподавал во ВГИКе и ещё десять лет у нас, в Санкт-Петербурге. Но из примерно ста двадцати моих учеников ставят кино пять или шесть. Остальные работают вторыми режиссёрами, звуком занимаются и так далее. Просто беда.
— То есть дело не только в художественных задачах, но и в том, чтобы дать шанс ребятам?
— Да. Я только автор сценария, потому что Володя Валуцкий умер — я ведь это всё снимал по его кинороману «Зимняя вишня». Теперь пришлось мне самому всю эту историю рассказывать до конца, надо её закончить. А есть ли зритель — я убеждён, что есть, потому что, я уже вам сказал, мы получаем огромное количество заявок. Люди старше тридцати лет, а их миллионы у нас в стране, они пойдут смотреть «Зимнюю вишню», я в этом убеждён.
— Но вот смотрите, какое дело: в 2016 году вы проводили сбор средств через краудфандинг-платформу, но крупной суммы собрать не удалось. Получается, люди не поддержали?
— Я думаю, тогда просто ещё не было так широко развёрнуто то, что теперь называется «стрим», «донаты» и всякие такие загадочные для меня слова. С тех пор, как мы устраивали тот сбор, всё очень сильно поменялось.
— Вообще сам формат сиквела, продолжения, получается, вам близок?
— Да нет. Новые «Холмсы» возникали оттого, что от нас просили продолжения наши заказчики с телевидения. После первого же «Холмса» они стали просто требовать. И я восемь лет снимал эти пять фильмов. И каждый раз это были просьбы, пожелания, чтобы мы продолжали эту историю. Примерно то же самое было с «Вишней».
— Потому спросил, что сегодня сиквелов много, в том числе продолжающих старые фильмы. Они редко удачные, и люди заранее боятся. Видел комментарии в Интернете насчет «Вишни»: пишут, не надо продолжать, не надо «портить» хорошее кино.
— Ну, что я могу им сказать? Во-первых, почти все исполнители из первых трёх фильмов живы. И Мирошниченко, и Сафонова, и Климова, и Удовиченко, и Долинский. Они теперь старики, и в этом фильме им даже не надо ничего изображать, они как раз нужного возраста. Во-вторых, это не есть сиквел, это есть завершение судеб, которые мы рассматривали в старых фильмах.
Там же в основном будет молодёжь — те, которые в старых фильмах детишками бегали. Так что, с точки зрения сюжета, это будет совершенно новая вещь. Более того, мы её как бы модернизируем — мальчишка, который в одной из «Вишен» ещё только родился у Валюшки (героиня Ларисы Удовиченко. — Прим. ред.), теперь рэпер. Он пишет стихи и одновременно работает водопроводчиком. Такие стихи, например: «Крепнут надежды на разум и силу. Русским пора возвращаться в Россию!»
— Вы уже знаете, кто будет играть этого рэпера-водопроводчика?
— Не могу сказать. Если у нас появятся деньги и возможность всё сделать, будет конкурс, проведём пробы и так далее.
— Но это будет актёр или настоящий рэпер?
— Я думаю, лучше бы рэпера сыграл рэпер.
— А кто, например?
— Это опять не ко мне, а к молодёжи, которая будет этим заниматься. Но, по-моему, это будет интересно. Мы всячески пытаемся заманить финансовых партнёров такими приманками. Я, конечно, за этот ход с рэпером не держусь, но забавно было бы, если бы у нас было такое движение вперёд, на потребу новому вкусу молодёжи.
— То есть всё-таки на потребу что-то нужно?
— (Смеётся.) Да. Вот такие дела.
— Вы сказали, это будет последний фильм. То есть вы не представляете, что кто-то в будущем захочет снять «Зимнюю вишню-5»?
— Нет, я думаю, что это завершение истории, логичное. Первые три фильма мы через судьбы этих простых ленинградских инженеров следим за тем, как разваливается страна. Но теперь страна-то уже встаёт с колен! И это как раз возможность всю историю завершить. Именно на человеческом, жизненном уровне: герои наконец возвращаются на родину. Что там продолжать? Продолжать — это уже будет ерунда.
— Я с вами не спорю, но почему вам кажется, что Россия сейчас встаёт с колен?
— Ну, потому что, если вы помните, 1990-е — это были пустые полки, не было столько автомобилей, никто за границей особо не отдыхал. Это было очень тяжёлое и сложное время. А сейчас… Я не собираюсь сказать, что сейчас мы живём в раю. Ничего подобного. Но абсолютно новая ситуация в стране. И было бы хорошо, если бы все, кто разбегается, опомнились и вернулись и помогли бы нам благоустраиваться в России. Мне кажется, это разумная и конструктивная мысль.
— Тем не менее в 1990-е, какими бы они ни были, вам удалось снять сразу две «Вишни». А сегодня даже одна пока не получается.
— (Смеётся.) Я ведь имею в виду жизнь народа, а не жизнь кинематографа. А судьба кинематографа связана не столько с политическими или какими-то иными делами. Она связана с тем, о чём я вам уже сказал, — со сломом цивилизаций. Исчезает цивилизация книжная и начинается новая, цифровая. В которой я, честно говоря, мало чего понимаю.
— Но вы же понимаете, что новую жизнь не остановить, и новое кино в конечном счёте вытеснит старое.
— А я и не говорю, что не вытеснит. Я не зову назад. Я просто предлагаю, чтобы люди вернулись в Россию и участвовали в её благоустройстве.
— Вам скоро 90. Четвёртая «Вишня» — это своего рода творческое завещание?
— Моя кинематографическая биография как режиссёра закончилась на трилогии по Островскому, которую почти никто не видел (фильмы «Взятки гладки», «Русские деньги» и «Банкрот», снятые в 2006, 2008 и 2009 годах. — прим. ред.). Как и «Письма к Эльзе» (2002) — это, я считаю, мой лучший фильм. Когда она вышла, я предложил фирме «Каро»: посмотрите, прокатайте эту картину. Они посмотрели, говорят, «Классное кино, но вы понимаете, мы ведь не «Каро», мы на самом деле «Уорнер Бразерс» (компания «Каро Премьер» более 20 лет была дистрибутором фильмов студии Warner Bros. в России. — Прим. ред.). У нас до конца года всё забито».
— Если бы вы напрямую могли обратиться к министру культуры по поводу «Зимней вишни-4», что бы вы ему сказали?
— Встал бы на колени и произнёс слова: «…стон раздаётся над великою русской рекой. Этот стон у нас песней зовётся — то бурлаки идут бечевой». И умолял бы, чтобы они помогли моим ученикам сделать картину.
— Получается, ради учеников вы готовы на унижение?
— Да. Готов.
— Не могу удержаться от вопроса: как выглядит мир, когда тебе 90?
— (Смеётся.) Да вы знаете... никак. Я, ну… Я не понимаю вопроса. Как я должен относиться к миру, что ли? Я стараюсь не думать на эту тему.
— То есть вы не чувствуете возраста?
— Конечно.
— Вы действительно звучите бодро. Может быть, ещё разок в режиссёрское кресло?
— (Смеётся.) Да, слава Богу, голова работает. Но только она и работает в основном. Зато до сих пор всё мгновенно запоминаю. Между прочим, я в школе во время войны учил немецкий язык. Всех в мужских школах тогда учили немецкому языку, потому что шла война. И я вам могу читать очень долго на память немецкие стихи, начиная от классики и кончая песенками всякими.
— Давайте хотя бы одно.
— Ein Fichtenbaum steht einsam Im Norden auf kahler Höh'. Ihn schläfert, mit weißer Decke Umhüllen ihn Eis und Schnee. «На севере диком стоит одиноко на горной вершине сосна».
— Потрясающе.
— Пожалуйста. Это Гейне, между прочим. Вот, голова работает, а остальное поизносилось. Ведь всё-таки кинорежиссура — это в значительной степени ещё и физические нагрузки. Так что — нет.
— Надеюсь, не будет некорректным спросить: вы боитесь смерти?
— Абсолютно не боюсь. Какой смысл этого страшиться? Я ведь… Я не могу сказать, что я воцерковлённый человек. Но я агностик. Я — как Кант, поражаюсь только двум вещам в этом мире невероятном: звёздному небу и совести в душе человека. В этом есть что-то божественное и необъяснимое. Если совесть есть, чего бояться-то?
Беседовал Глеб Колондо, специально для «Фонтанки.ру»
