Уголовные дела для деловых людей. Как российский бизнес спасается от тюрьмы

Многие российские бизнесмены рано или поздно попадают в неприятности уголовно-правового характера и оказываются перед непростым выбором — бежать за границу или оставаться в стране. О том, какой выбор делают клиенты и почему, рассказали «Фонтанке» юристы, которые знают об этом не понаслышке.

Одни уповают на связи и мастерство адвокатов и остаются. Иногда действительно удается прекратить преследование или сменить СИЗО на домашний арест... Другие бегут — и сталкиваются с проблемами другого рода: какую страну выбрать, как продлить законное в ней пребывание, а кроме того — как избежать экстрадиции в Россию. При этом нужно иметь ввиду, что у правоохранителей разных стран появляются способы обойти процедуру экстрадиции: от депортации до простого и эффективного способа «мешок на голову и в самолет».

О непростом выборе бизнесменов, подозреваемых в «беловоротничковых преступлениях», обо всех хитростях, на которые идут адвокаты для их защиты, а следователи — для поимки, а также о том, как материалы уголовных дел используются в арбитражных спорах, поговорили эксперты на восьмой правовой онлайн-дискуссии, организованной «Фонтанкой». Она была посвящена теме уголовно-правовой защиты бизнеса. Дискуссия, в которой спикеры выступали кто из Лондона, а кто прямо из московского такси по дороге к клиенту, к которому неожиданно нагрянули налоговики и оперативники.

Компенсация статистического снижения

По словам партнера коллегии адвокатов Pen&Paper адвоката Анатолия Логинова (полностью его мнение можно прочитать здесь), в 2020 году правоохранительные органы страны столкнулись с проблемой: из-за пандемии у всех оперативников и следователей резко снизились показатели раскрываемости экономических преступлений. Просто потому что этих преступлений из-за пандемии бизнесмены меньше совершали. Но принятая в органах система гласит: кровь из носу, но дай +1 к показателю прошлого года. И тогда следователи стали обращать внимание на преступления прошлых лет.

«Первый вариант: появляется некий свидетель, который вдруг вспомнил, что когда-то он от кого-то что-то слышал, — сообщил Анатолий Логинов. — На основании показаний одного-двух свидетелей такие дела вдруг раскрываются, заканчиваются и направляются в суд. Хотя такой свидетель не может пояснить, почему он 5 лет не помнил эту историю, а тут вдруг вспомнил. Второй вариант, с чем столкнулись на практике: следствие берет конкретного человека, которого считает причастным к совершению преступления, и очень убедительно рассказывает, в чем ему надо сознаться. Признание у нас, как известно, — это царица доказательств, и именно таким способом, как мы столкнулись, нередко раскрывались преступления в 2020 году».

Еще одна тенденция, которую заметил адвокат, — рост популярности арестов имущества по уголовным делам. Если раньше следователю было необходимо доказать, что имущество действительно принадлежит обвиняемому и что оно нажито незаконным путем, то в прошлом году и следствие, и суды нередко забывали про эту необходимость. «Доходит до смешного: имущество приобретено в 2014 году, инкриминируется преступление, датируемое 2015 годом. Ну никак это имущество не может быть получено в результате совершения преступления. Тем не менее, оно арестовано».

«Пора заканчивать с госконтрактами»

Однако, отметил Анатолий Логинов, главная юридическая неприятность в уголовно-правовой практике, которую бизнесу принес 2020-й год, — это разворот на 180 градусов Конституционного суда в вопросе заключения под стражу обвиняемых по предпринимательским преступлениям. С 2014 года, когда КС высказался на эту тему в прошлый раз, по этим статьям не закрывали в СИЗО: максимум под домашний арест. Но из постановления Конституционного суда, датируемого летом 2020 года, следует: если ущерб нанесен государству, то это уже и не бизнес-преступление вовсе, так что и правило «нет СИЗО» не применяется. «Поэтому бизнесу теперь следует трижды подумать, прежде чем залезать в госконтракты. Возможно, это мое субъективное мнение, но рано или поздно неизбежно возникают вопросы к предпринимателям: просят объяснить-рассказать. И если раньше был шанс объяснять на свободе, то теперь, после разворота КС, боюсь, ответы придется давать не в столь комфортных условиях», — резюмировал Логинов.

Коллегу поддержал Егор Носков, управляющий партнер «Дювернуа Лигал», который подключился к дискуссии из Лондона, где у него офис, обслуживающий российских бизнесменов-невозвращенцев со всей России. Он описал другую сторону «медали» госзаказа.

«Классический сюжет, который рассказывает нам гражданин, доехавший до Лондона, такой, — рассказал Егор Носков (полностью его выступление можно прочитать здесь). — Когда он заключает грандиозный контракт на свою фирму с любой госкорпорацией или с министерством-ведомством, то негласно определяется некий мотивационный процент для тех, кто ему предоставил этот контракт. Этот процент может сильно различаться и иногда даже поражать воображение. И ему всегда гарантируют: ну ты понимаешь, это идет на самый-самый верх, так что ты можешь не беспокоиться и благополучно использовать любые схемы, чтобы получить эти средства. Потому что для того, чтобы даже поделиться сверхприбылями, которые эти подрядчики очень часто действительно имеют, ему необходимо деньги получить в наличной форме — и быстро. Эти люди не будут ждать, пока ты заплатишь НДС и налог на прибыль и выведешь дивиденды. А это невозможно без использования технических фирм. И вот они в течение нескольких лет выполняют этот контракт, благополучно обналичивают грандиозные суммы, которые передают неким представителям заказчика, а потом оказывается, что в информационной системе «НДС» весь их обнал как на ладони. Рано или поздно в компанию приходят, и тут выясняется, что никакой поддержки, никакого «решения вопроса» заказчики обеспечить не могут».

Ехать или не ехать

По словам Егора Носкова, в ситуации, когда российский бизнесмен оказывается под уголовным делом, проблему выбора каждый решает сам: либо оставаться в России и защищаться с помощью адвокатов, связей, убеждения в своей невиновности — либо все-таки выехать за пределы Родины и понаблюдать ситуацию извне.

«Я постоянно сталкиваюсь с тем, что адвокаты советуют клиентам: если ты уедешь, то тебя объявят в розыск, не уезжай ни в коем случае, — заявил эксперт. — Если клиенты в панике сами уезжают, то они их уговаривают вернуться. Но все ситуации очень индивидуальные. Очень большое значение имеет, кто является клиентом, каково его финансовое положение — может ли он себе позволить жить за границей? Третий вопрос — какой состав ему вменяется. Кто является потерпевшим. Есть ли на стороне потерпевшего — даже если это государство, госорган или госкомпания — частный интерес преследования этого лица. Потому что, к сожалению, большое количество уголовных дел, даже в том случае, когда все проходит под эгидой защиты интересов государства, связано с подрядчиками всевозможных госкорпораций, министерств и ведомств. Когда работающих подрядчиков ловят на злоупотреблениях, очень часто это происходит в интересах тех, кто хочет получить их подряды».

По словам Егора Носкова, если бизнесмен все-таки решил бежать, то лучше Лондона ему места не найти: только там можно гарантированно (в 80% случаев) ждать решения суда об экстрадиции не в СИЗО, а «всего лишь» под залогом в 100 тыс. фунтов. Нигде в мире таких гарантий юристы не дадут: в одних странах 50%, в других 30%, да и залог будет в миллион евро, не меньше. А шансы на отказ в экстрадиции или предоставление политического убежища в разных странах разный.

Кроме того, как отметил Андрей Гусев, управляющий партнер российского офиса фирмы Borenius, правоохранительные органы разных стран могут разными способами обойти процедуру экстрадиции, если того или иного гражданина необходимо вернуть на родину. «Экстрадиция — это длинный процесс, — рассказал Гусев. — Сначала федеральный розыск, потом международный и тому подобное. Занимает он много времени: до 6 месяцев в России плюс запросы и так далее. Что же делать? Есть запросы на некие иные, более быстрые варианты реагирования — то есть, доставки лица из страны, где он находится в так называемой «деловой эмиграции», в страну, где его так не хватает». Прежде всего — депортация: «Существует практика, когда лицо провоцируется на совершение административного правонарушения, за которое его потом депортируют». Но есть и еще более жесткие и эффективные способы — например, «похищение беглеца» (обо всех способах и реальных фактах применения их на практике можно прочесть в колонке Андрея Гусева здесь).

«В моей практике не было случаев, чтобы заменяли экстрадицию выдворением или депортацией, — отметил председатель Красногвардейского районного суда Евгений Дидык. — Я знаю случаи, когда попытками обжалования иностранные граждане пытались продлить пребывание на территории России — это да, было. Чаще наоборот: выдворение потом мешало производству дальнейших следственных действий, так как выдворенного подозреваемого или обвиняемого потом сложнее доставить к месту следствия».

Приключения иностранцев в России

По словам Степана Гузея, партнера юридической фирмы Lidings, отдельного разговора заслуживает уголовно-правовая защита иностранного бизнеса в России — причем в особенности по делам коррупционного характера. Зарубежные компании крайне чувствительно относятся к подобного рода расследованиям: уголовное дело в США немедленно приводит к возбуждению аналогичных дел в Европе и наоборот. При этом власти западных стран не стремятся посадить коррупционера в тюрьму: там гораздо страшнее для компаний гигантские штрафы, а также тяжелый репутационный ущерб.

Однако, отметил Степан Гузей, когда такие разоблачительные материалы о бизнес-коррупции докатываются до российских «дочек» и представительств иностранных компаний и до российских правоохранительных органов, все обычно заканчивается тихо и мирно. Так, например, получилось с делом Mercedes: собранные западными органами доказательства привели к гигантским штрафам «там», но последовавшее за ними расследование в России — по фактам реализации автомобилей государственным заказчикам — завершилось для автоконцерна вполне благополучно: состава преступления обнаружено не было. (Полностью позицию эксперта можно прочитать здесь).

Крупные международные корпорации нередко прибегают для защиты своих интересов к помощи дипломатических миссий своих стран в России, рассказывает Гузей. И когда консулы вмешиваются, «право утрачивает свою регулирующую роль, и мы больше перетекаем в политику». Дипломаты раздувают шумиху, создают делу информационный фон. А вот у средних и мелких иностранных компаний, делающих бизнес в России, такого рычага нет, поэтому наши правоохранительные органы смотрят на них так же, как и на свои «родные» бизнес-структуры. «Такие компании не воспринимаются как иностранные — хотя у них иностранные собственники и даже зачастую менеджмент, — они воспринимаются как обычные российские бизнесмены без отсылки к дополнительному регулированию, которое есть в случае с международными инвестициями, — констатировал Степан Гузей. — К сожалению, проблема, которая справедлива чисто для российского бизнеса — перевод гражданских правоотношений в уголовную плоскость, — все больше захватывает и иностранных инвесторов. И бизнес-конфликты с их участием все чаще также выливаются в доследственные проверки и возбуждение уголовных дел».

Впрочем, как отметил Евгений Пивцаев, судья Арбитражного суда Петербурга и Ленобласти, в случае корпоративного конфликта стороны не ограничиваются уголовно-правовыми инструментами: «Они максимально используют все инструменты, какие у них есть: подают и заявления о возбуждении уголовных дел, и иски об исключении друг друга из обществ, и о взыскании убытков с директоров — и так далее. Такие конфликты, особенно застарелые, причиняют вред и одному, и другому, и самое главное — обществу. Их можно разрешить только одним способом: или исключением недобросовестных участников, или добровольной ликвидацией общества путем погашения задолженности перед кредиторами и разделом того, что останется».

Павел Горошков, специально для «Фонтанки.ру»

Все правовые дискуссии и анонсы будущих событий — здесь.