Девять с половиной законов коронавируса. Как изменит нашу жизнь пандемия COVID-19

Переболев коронавирусом, мировое сообщество неизбежно мутирует, а наспех написанные законы вряд ли прекратят свое действие и после победы над пандемией.

В условиях санитарного кризиса государствам приходится принимать экстренные правовые акты, которые перечеркивают незыблемые, как казалось еще вчера, права и свободы человека. Как отметил зам российского министра юстиции Михаил Гальперин, уникальность в том, что жестких решений у властей просят сами люди, и сегодня наблюдается гонка — какая страна выступит стремительнее и радикальнее. «Любопытно, будет ли такая же гонка, когда придет время эти ограничения снять?» — своим вопросом Гальперин открыл дискуссию в рамках Петербургского международного юридического форума.

Десятый по счету ПМЮФ должен был пройти в мае, но, как и прочие, отступил перед пандемией COVID-19. 10 апреля в формате онлайн открылся промежуточный форум «9 1\2: законы коронавируса». Пленарное заседание традиционно открывал Дмитрий Медведев. Главный идеолог «юридического Давоса» за эти годы сменил три статуса: президент, премьер, теперь зампред Совета безопасности РФ.

Коронавирус вмешивается в деловые и социальные отношения, диктует свои законы и проверяет на прочность экономические и правовые институты. Даже если взять за основу, что все проходит, и зараза коронавирусная, словно половцы и печенеги, исчезнет с лица земли, реальность уже не будет прежней. Не пройдет даром вынужденный и повсеместный переход на удаленную работу, дистанционное обучение или электронные услуги. Все это потребует новых решений в области права, и здесь вопрос обращен в том числе к глобализации, раз она стала причиной коронавирусного бедствия. Пора прекратить торговые войны, односторонние санкции, создать механизм борьбы с бедностью и открыть границы, — сказал Дмитрий Медведев из своего хрустального замка под названием «Верховенство права».

Мысль развил на последовавшем после «пленарки» совещании министров юстиции российский представитель Константин Чуйченко. Собеседников у него было трое — главы минюстов Сингапура, Узбекистана и Армении.

«Не секрет, что многие применяемые юридические меры являются экстраординарными, тяжело вписываются в известные правовые конструкции. Фактически на наших глазах возникают новые правовые институты, целые отрасли регулируем. Беспрецедентно высокой является и скорость правового регулирования. Несмотря на это, мы обязаны обеспечить и качество правового регулирования, его структурную целостность», — сказал Чуйченко и добавил, что уже сейчас власти должны прогнозировать, «какие из этих актов будут востребованы после окончания эпидемии и перейдут из пилотного в постоянный режим применения».

Среди мер, которые могли бы продолжить свое существование и после коронавируса, Чуйченко назвал кредитные каникулы, оптимизацию контрольно-надзорной деятельности, снижение фискального бремени, поддержку малого бизнеса и онлайн-правосудие. По его словам, практика покажет, «какие нормы работают, а какие остались мертворожденными».

К слову, юристам и предпринимателям Чуйченко дал совет: не ждать точечного регулирования, а учиться применять уже существующие общие нормы. В качестве примера «всем известное Германское гражданское уложение», куда еще в XIX веке был «включен параграф 242» и чья практика вывела принцип — изменения обязательств возможны, если изменились обстоятельства. «Право всегда предполагает свободу усмотрения из принципов позитивности», — сказал министр юстиции, но прямо слово «форс-мажор» не произнес. Опять же к слову, коронавирус признан в ряде российских регионов обстоятельством непреодолимой силы — например, в Москве, Московской и Ленинградской областях. На территории Петербурга — пока нет.

По словам Константина Чуйченко, в ближайшее время неумолимо встанет вопрос о необходимости кодификации введенных норм, их свода в единую систему. Быть может, даже «в единый законодательный акт с общей и особенной частями», где будут четко прописаны термины и разные правовые режимы: повышенная готовность, угрожающая ситуация, карантин, чрезвычайная ситуация. Чем его не устраивают действующие российские законы о «ЧС» и «ЧП», министр юстиции не уточнил, но добавил, что «кодификация и унификация принимаемых мер требуется и на международном уровне».

«В противном случае мы неминуемо столкнемся с практикой двойных стандартов, когда одни и те же меры, принимаемые одними странами, будут признаваться необходимыми и легитимными, а в адрес других стран посыплются голословные обвинения в умалении прав и свобод», — сказал Чуйченко, добавив, что работа над международным противопандемическим кодексом может начаться, «как только это позволит сделать обстановка».

Идею единого международного законодательства поддержал министр юстиции Республики Сингапур Кашивишванатхан Шанмугам. Здесь тоже с прошлой недели не работает бизнес, общепит перешел в режим доставки, а людям показана самоизоляция. «Мы получили важный урок — действовать надо быстро и жестко, — поделился мыслями сингапурский правовед. — Когда это случилось в Китае, всем казалось, что это очень далеко, и Европе прежде всего. И когда Китай пошел на ряд жестких мер, то это стало восприниматься как удел авторитаризма. Но сегодня мы видим, что аналогичные меры принимаются и в странах, которые мы считали зрелыми демократиями, та же Италия, например».

По словам Кашивишванатхана Шанмугама, помимо единой юридической базы, мировое сообщество должно сформировать еще и базу научных знаний, а также фонд расходных медицинский материалов, чтобы, в случае необходимости, ими могли воспользоваться все страны, чья система здравоохранения не справляется с эпидемией.

Речь сингапурского министра породила мысль в голове министра российского, которой он тут же поделился. «Надо более широко использовать крайне забытый во многих отраслях права институт — крайняя необходимость. Когда речь идет о предотвращении значительного вреда, можно на законных основаниях вести речь о поражении в правах», — сказал Константин Чуйченко.

Армянский и узбекский министры юстиции на мировое законодательство не замахивались, ограничившись рассказом об особенностях национальных ограничений. Рустам Бадасян рассказал, что в стране сначала ввели ЧП, а потом приняли закон, позволяющий с помощью средств связи отслеживать перемещение и контакты инфицированных. После того как режим ЧП будет снят, все полученные данные о личной жизни граждан уничтожат, пообещал армянский министр.

В Узбекистане введено обязательное ношение маски. Русланбек Давлетов снял свою только на время выступления, пояснив, что в кабинете сейчас один. «Пока в мире никто не понимает, как правильно действовать, но важно соблюсти баланс личных интересов и интересов общества», — сказал Давлетов. В Узбекистане сейчас введен карантин, запрещено передвижение граждан и транспорта, школьные уроки показывают по телевизору, за фейки и нарушение карантина положен штраф, а государственное управление переведено в ручной режим. По словам Давлетова, карантин требует жизни в цифровом формате, если сейчас остановить судопроизводство, после карантина от масштабов рухнет уже судебная система.

Выступление Давлетова спровоцировало Чуйченко на еще одну мысль. «Борьба с пандемией — это право или обязанность государства? — задал он себе опасный вопрос, но, к счастью, сам же себе и ответил: — Я склоняюсь к тому, что это обязанность».

Среди того, что государство делать обязано, должен быть пункт о безусловном приеме своих граждан, если их эвакуируют на родину. Этой мыслью уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова поделилась на сессии «Права человека в карантине». Но говорила она не о России, чей МИД как раз самоотверженно вывозит россиян домой, а о тех странах, что не хотят принимать выдворенных с территории РФ. Персоналии, впрочем, не уточнила.

Положенной при таких форумах дискуссии в этот раз не состоялось. Участники по разные стороны экрана признавали, что пандемия требует решительных мер и некоторыми правами человека приходится поступаться. «Кто бы мог подумать, что однажды вступят в конфликт право на жизнь и здоровье с правом на свободу передвижений», — удивлялся зам российского министра Михаил Гальперин. «Мы должны и сохранить наши ценности, и бороться с кризисом. В этом и заключается наша цель», — говорил глава Европейского суда по правам человека Линос-Александр Сицилианос.

Красиво выступил директор по вопросам информационного общества Директората по противодействию преступности Совета Европы Ян Кляйсен. «У Совета Европы нет ни вакцины, ни лекарства, которая защитит вас от коронавируса. Но у нас есть вакцина — это Конвенция по правам человека. И у нас есть конвенции, которые дают возможность защитить наше общество, наш образ жизни от этой пандемии», — сказал он, и с ним трудно было не согласиться.

И участники кивали, рассказывая о том, как на своем уровне каждый из них борется с пандемией, не затрагивая без надобности чужие права. Соглашался даже глава ФСИН Александр Калашников: в подведомственных ему 917 учреждениях приняты все санитарно-эпидемиологические меры, коронавирус не пройдет вместе с адвокатами и посылками с воли, так как первые продезинфицированы, а вторые запрещены. И вообще — все под контролем, сказал участникам юрфорума директор ФСИН, а в далеком Ангарске в это самое время горела колония строгого режима: заключенные накануне вскрыли себе вены, а затем устроили бунт и подожгли ИК-15.

Юлия Никитина, «Фонтанка.ру»