Не стало того, кто увидел наше настоящее еще в то время, когда и социализм советского разлива многим казался вечным. Перефразируя известного гимночиста, можно сказать: «Войнович видел далеко/На много лет вперед». Рядом с ним можно поставить лишь полузабытого диссидента Андрея Амальрика с его «Доживет ли СССР до 1984 года?». Владимиру Сорокину с «Днем опричника» уже было нетрудно, ибо писал он на рассвете этого дня.
О Войновиче я впервые услышал, естественно, по «Голосу Америки». Сквозь шум глушилок поздними вечерами можно было кое-что разобрать из приключений солдата Чонкина. Мне, как юному в те годы пацифисту-пофигисту, зачитываемые кусочки текста жутко понравились. И попутно все время появлялась мысль: «Вот бы почитать!».
Когда же довелось впервые почитать, то, естественно, по глупости показалось, что это – сатира на наше прошлое. Не думал, что и на наше будущее тоже. Есть там один совершенно замечательный термин «пукс» («Путь к коммунизму»). Колхозный селекционер-любитель Гладышев (пародия на Мичурина, Лысенко и иже с ними) вывел новый гибрид: помесь картофеля с томатом. Корешки получились от томата, вершки – от картофеля. И назвал его в духе времени – Пукс.
Начнем с того, что это гениальное по своей лаконичности и выразительности описание социалистической экономики. Куда там известному экономисту Яношу Корнаи с его толстенными академическими произведениями! Тут все в одной аббревиатуре. Если добавить к этому самогон из говна, производство которого освоил этот замечательный селекционер, то картина так называемого «народного хозяйства» СССР получается и вовсе завершенная. Я бы за «пукс» и дерьмовый самогон вручил Войновичу Нобелевскую премию по экономике с формулировкой «за раскрытие сущности советского экономического строя».
И что замечательно! Мы вновь живем в эпоху «пукс». Олимпиада – пукс, газопроводы – пукс, мосты – пукс, космос – пукс. Получился такой вот окрашенный в рыночные тона Пукс-2.0. А где самогон из дерьма? Что ж, получайте! Про пальмовое масло, наверное, все слышали? Да и многие про горящий творожок на «Фонтанке» читали.
Вот только не угадал Войнович еще одно чудо: в России вывелся новый сорт навозных мух. Летят они не на дерьмо, а как раз наоборот, на финские продукты. Изымают их из продажи по всему нашему городу, чтобы дерьмоедов не смущали. Да и светлые патриотические чувства заодно. А впредь посоветую несчастным торговцам финские продукты этак легонько «вторичным продуктом» (тут уж «Москву–2042» вспоминаем) смазывать. Тонкий вкус мутировавших навозных мух не позволит им приближаться к таковым. Ведь это только нам дым отечества должен быть сладок и приятен. Они – исключение.
Теперь переключимся на другое: вспомним сцену допроса капитана НКВД Миляги (кстати, актер в его роли из сериала о Чонкине очень на Игоря Ивановича Сечина похож). Фридрих фон Хайек в своей «Дороге к рабству» когда-то написал, что фашизм и социализм – ветви растущие из одного ствола. Эта сцена – о том же. «Их бин арбайтен ин руссиш гестапо», − бормочет слегка разумеющий в немецком чекист. Не будь этой сцены в романе и напиши ее какой-нибудь начинающий современный литератор – тут же загремел бы по статье УК РФ 354.1 «О реабилитации нацизма».
Чонкин вместе с его сожительницей Нюрой – образы замордованной обывательской России (то есть нормальных людей). Естественно, в то время крестьянской, прогнанной через коллективизацию и, местами, через Голодомор. Не потерявших, однако, разумного начала. Для которых по-прежнему 2 х 2 = 4, а не 11 или, в лучшем случае, 7. И финал романа о Чонкине более чем логичен: Иван и Нюра улетают с земли победивших ее миляг и гладышевых. Земля эта – не для людей. Есть о чем подумать и «иванам» и «нюрам» из наших современников. Если, конечно, таковые здравомыслящие еще остались.
«Москва–2042». Что тут можно сказать? Только то, что мы живем, опережая время. Недаром с официальных каналов вновь зазвучала сюита Свиридова «Время – вперед!». Живем в «кольцах враждебности». Сдаем «продукт вторичный». Как писал покойный сатирик Самуил Лурье в закрытом петербургском еженедельнике «Дело», пока у чекистов течет на Запад «моча динозавров», то о России можно не беспокоится. Она, кстати, опять подорожала, так что все у нас путем.
И Гениалиссимус даже не в космосе, а всегда с нами. Однако выступает он в роли Сим Симыча Карнавалова, инкарнировавшегося в царя Серафима. За все исконное. Возрождаем традиции, крепим скрепы. Боремся за все «наше», против всего «не нашего». Даем отпор врагам. Что может быть лучше? Кстати, Войнович прекрасно понял и показал, что объединяет Гениалиссимуса с его преемниками и диссидента Карнавалова: «Идея великодержавности, имперство». Отсюда столь легко бывший «непримиримый» Карнавалов обращается в царя Серафима, толкающего ту же идею, но под другим соусом.
Войнович понял не только Россию, но и Запад. Достаточно было там лет 10 пожить. Вспомните, с кем летит в Москорепию писатель Карцев? С западными ее обожателями. С «полезными идиотами», если по Ульянову-Ленину. Сегодня этих обожателей куда больше, чем в те годы. Хорошо бы им вспомнить, что происходит с ними в романе. Московия – это Московия на все времена, какими бы новыми знаменами и лозунгами она ни прикрывала свое нутро.
В отличие от нынешних наив-демократов и сислибов (ежели, конечно, таковые искренне верят надоедливым мелодиям собственных дудочек на тему неизбежности грядущей модернизации страны), Войнович своей великой сатирой показал, что в России меняется только форма (хотя, по Гегелю, она может быть и существенна). Но глубинная сущность сохраняется. Дзержин Гаврилыч остается, но становится Дружин Гаврилычем. И если отклонившуюся от генеральной линии депутатшу Поклонскую будут не отчитывать на партсобрании и объявлять строгий выговор с занесением в личное дело, а пороть розгами в воспитательных целях, то изменится ли от этого природа общественного строя Московии? Не больше, чем от замены областей на губернии.
Маленькая деталь. Но очень важная. Карнавалов въезжает в Москорепию на белом коне. Очевидная параллель с Салтыковым-Щедриным: «Въехал в город на белом коне и упразднил науки». В современной Московии процесс их упразднения, как говорил Михаил Горбачев, пошел. Академия наук (через промежуточные звенья) стала неким приложением к администрации президента («апешечки»), впрочем, как и вся страна. За теологию присуждают государственные (а не какие-нибудь «любительские» в системе РПЦ) ученые степени и открывают кафедру сей дисциплины в МИФИ. Потом ракетчики после очередного казуса оправдываются, что «не учли кривизну земной поверхности». Видимо, отец Звездоний не велит. Так что не получится «мы верим, друзья, караваны ракет…». Вот тут писатель был не прав. В это уже мы не верим, а верим в другое.
В то, что бог, конечно, болеет только за Россию. И нет у нее более преданного фаната. Поэтому на вопрос: «Доживет ли Москва до 2042 года?» – отрицательного ответа быть не может. Для этого надо только звездиться, звездиться и звездиться. Непременно поможет. Пропаганда Парамоновна Коровяк (ответственная за «духовное окормление») вам в помощь. Это совет для тех, кто остается и собирается дожить.
Тем же «иванам» и «нюрам», которые «без царя в голове», ничего советовать не надо. Они сами по себе пойдут в том же направлении, что и «вторичный продукт». Хотя сегодня все больше оказывается, что и за стенами Москорепии мир все более становится полем упражнений для какого-нибудь грядущего великого сатирика, который (будем так наивно надеяться) выбьет из него дурь политкорректности и прочую дребедень.
Владимир Войнович из «комписа» стал просто писателем. И писателем навсегда. Как и Салтыков-Щедрин. В России сатирик воистину бессмертен. Ибо меняется что угодно, но только не страна. Нерушимое единство «народности, партийности, религиозности, бдительности и госбезопасности» с нами на века. Если, конечно, не сгинем в какой-нибудь «Великой Бурят-Монгольской войне».
