Ещё раз про маразм…

…а не про любовь. Хотя название фильма «Мухаббат» (девять серий показал телеканал «Россия» в конце апреля) так и переводится. Почему ещё раз? Потому, что за три месяца до «мухаббата» мы уже познакомились с другим телесериалом – «Крепость Бадабер», тоже посвящённом афганской войне. «Биографический» к ней интерес даёт мне право лаконично оценить оба «кинотворения»: маразм. Что вообще-то комментариев не предполагает. Но если без них не обойтись, тогда…

Начну с того, что года три назад на пике читательского внимания к нашему с Андреем Константиновым афганскому роману «Если кто меня слышит» у меня состоялся телефонный разговор с собеседником, представившимся узнаваемой кинематографической фамилией. Мне были заданы несколько странных вопросов: мог ли курсант военного института быть старше 30 лет? А если он уходил в академический отпуск?.. Существовали ли в нашем афганском контингенте штрафные роты? Или ещё интереснее: могла ли подруга воина-интернационалиста приехать в Афганистан, чтобы вдвоём попутешествовать по этой стране? Встретив моё, мягко говоря, недоумение, а заодно узнав о моём тогдашнем местожительстве – в Карелии, собеседник дал понять, что найдёт более осведомлённого консультанта, притом в Москве, а не на «задворках империи». И напоследок, помнится, пожелал мне удачной рыбалки. Теперь я понимаю, что оказался, так сказать, на дальних подступах к ныне «киносодеянному» и жалею, что не среагировал на готовящуюся фальшивку.

Ещё одно обстоятельство, также имевшее отношение к давешнему разговору, мне представляется более важным. Дело в том, что судьбы выпускников Военного Краснознамённого института (ранее известного как Военный институт иностранных языков – ВИИЯ) давно заслуживают литературного и кинематографического осмысления. Причем выбор жанров повествования может быть предельно широким – от историко-эпического до детективного. Ведь многие из моих коллег-переводчиков выросли в учёных, дипломатов, политиков, иных профессионалов высшего уровня, не говоря о том, что большинство виияковцев прошли по несколько горячих точек – часто ещё до получения диплома. Поэтому упоминание в «киномухаббате» самого института, пусть и его юридического факультета, требует уважения хотя бы к ауре, в которой воспитывались, например, непревзойдённый переводчик генеральных секретарей Виктор Суходрев, писатель Аркадий Стругацкий, журналист Всеволод Овчинников и многие другие, не уступающие им в известности. Канун 9 Мая даёт повод вспомнить и одного из старейших выпускников ВИИЯ – известного питерского театрального деятеля подполковника в отставке Исаака Штокбанта.

Мы вот о чём: должен же кинотворец, берущийся даже за военно-романтическую тему, чувствовать разницу между самым боевым и интеллектуально ёмким военным вузом советского времени и, образно говоря, курсами по служебному собаководству! А если этой разницы он не улавливает, то не заждались ли его мухтары? Ибо и дрессировщик вправе рассчитывать на более вдумчивое отношение к своему внутреннему миру.

И, пожалуй, главное: приближаются 30-летие вывода наших войск из Афганистана, 25-летие начала чеченского лихолетья. Понятно желание многих кино- и литературных творцов подвести полюбившийся им сюжет под памятную дату нашей недавней истории. Ведь о Великой Отечественной, тем более – Гражданской мало кто скажет что-то новое, тем более убедительное. Только такое вот «творческое приспособленчество» убивает Память. Живую – для ещё многочисленных наших сограждан, кому не всё равно, что ещё осветит замутнённый телеэкран. Самому участнику-очевидцу редко предоставляется возможность рассказать миллионам, как это было. Да и конец 80-х – начало 90-х оказались не лучшим временем для формирования о том же Афгане даже «народно-памятных» представлений. Солдатам Победы в этом смысле повезло больше. Тем временем шустрый киноделец уже спешит со своей «собачьей» «мухаббат»-версией. Ему, по большому счёту, наплевать на Историю. Ту, что соткана из воспоминаний, чувств, надежд, трагедий, слёз невесты, катящихся на улыбку, и проклятий вдовы, всего, что не коснулось его самого, но о чём он «врёт как свидетель».

Коль скоро самая «афганская» оценка фильма звучит как «бред больного гепатитом», нужно ли говорить об отдельных сценах? Не о том речь, что «горы с афганским оскалом» совсем не похожи на Осетию, где, судя по анонсу, проходили съёмки. И не про то, что в 1984 году, как бредят кинотворцы, никакого Наджибуллы во главе страны не было – он возглавил Афганистан в конце 87-го и до середины 88-го назывался Наджибом, а лекарства, поданные как политически окрашенная контрабанда, поступали афганцам (а через них, увы, и моджахедам) совершенно легально – их шурави привозили в кишлаки ради установления полезных контактов с местным населением. И никогда граждане Афганистана не работали в наших воинских частях. И никаких курсантов (кроме переводчиков) в Афгане не было. А Ташкент на офицерском жаргоне называли «оперой» – по позывному штаба ТуркВО. И советник самого Горбачёва, который, кстати, пришёл к власти годом позже, никогда бы не допустил самокомандирования своего сына в ограниченный контингент. Если он, конечно, не предатель. Хотя при сущностном рассмотрении сюжета это, конечно же, детали. Если бы авторам удалось передать пусть художественную, но правду…

Но правда состоит в предательском извращении духа времени и места, которыми, повторю, живут ещё многие «афганцы» и их близкие. Ну, а любовные на этом кинофоне терзания (ходульные как набившие оскомину сцены с понятыми, вытирающими руки о фартук-подол) дешевле ограничить пространством уютной дачи одного из кинотворцов. Там и изощряйтесь. Только не трожь обугленную память Нашего Афгана! Какую память? Например, такую: досрочно вернувшийся из Союза отпускник – пьяный, плачущий, потом натужно смеющийся и снова рыдающий: «приехал домой, а у жены последняя стадия… рак (и зачем мне врала?), «езжай, говорит, обратно, не хочу, чтобы ты видел меня мёртвой», а сама смеётся, смеётся – «запомни меня такой» – может, надо было остаться?»…

Беда в другом: какой опыт, по замыслу кинотворцов, вынесет зритель? Про то, что диссидентский флёр вкупе с властной вседозволенностью раскроет любые любовные шлюзы? Правда актуально и поучительно? Особенно сегодня. Ещё пара-тройка подобных «мухаббатов», и современники поверят, что 40-я армия в Афганистане (только ли там? и только ли она?) представляла собой воистину ограниченный контингент похотливых идиотов и безмозглых авантюристов. И, поверьте, найдутся те, кто ради этого стерпит обвинение в маразме. Ибо на кону – богатый улов.

Борис Подопригора,

участник афганской войны,

литератор