Виталий Дымарский: Я не понимаю будущего России вне Европы (видео, аудио)

Почему в Москве «Бессмертный полк» называют «безумным», что будет с холдингом РБК, на чем держится оппозиционность «Эха Москвы» - на эти и другие вопросы ведущего Алексея Лушникова в эфире [Фонтанки.Офис] ответил главред «Эха Москвы в Петербурге» Виталий Дымарский.

- Виталий, ваше личное мнение о прошедших в этом году объединенных Первомае и Дне Победы.

– История повторяется дважды: один раз как трагедия, второй раз — как фарс. В прошлом году обсуждалось все то же самое. Было некое обоснование этого пафоса — 70 лет. У нас вообще любят круглые даты. Кажется, что они собой заслоняют какие-то другие реалии. Спустя пять дней после 200-летия про Пушкина никто уже не вспоминает. Пафосно отметили 70-летие Победы. В этом году пафоса такого нет. Мне показалось, что в этом году много наигранности, искусственности. Многие коллеги говорят про «культ войны». Да, он есть, но он какой-то смешной и бутафорский. И праздник — бутафорский. Снизу пришла замечательная акция «Бессмертный полк». А его превращают во что-то формализованное, с уже готовыми рамками для портретов.

- Как вам Вячеслав Никонов с портретом деда – Молотова?

– Все как-то перемешалось. Полный винегрет — идейный, политический, мемориальный. Молодежь уже вообще не понимает, что происходит. Я звоню одному молодому коллеге в Москву 9 мая, спросить, что там у них происходит. «Вокруг безумный полк, – говорит он. – То есть бессмертный...»

- Но изначально акция была прекрасна.

– Да. Но теперь забыли, кто автор этой акции, а это ребята – журналисты из Томска.

запись эфира:

- Один мой приятель в связи с этим говорит, что это как бочка с медом. Если в бочку с медом добавить ложку государства, то она превращается в бочку с дерьмом.

– Кстати, когда ребята эту акцию придумывали, у них были четкие критерии. Во-первых, что эта история не коммерческая. Как только «Бессмертный полк» стал массовым явлением, какие-то банки тут же стали предлагать ставить свои логотипы. Они отказывались от этого. Еще один принцип — чтобы государство в этом не участвовало. Потому что совершенно верно: как только государство начинает дотрагиваться... Но я бы в этом никого конкретно не обвинял. И теперь «Бессмертный полк» стоит в перечне мероприятий, рядом с которыми надо поставить галку.

- Меня всегда удивляло: почему в какой-то момент из 9 Мая, дня поминовения, когда мы говорим о гибели миллионов людей, сделали какой-то бездумный праздник?

– Во мне борются разные чувства по этому поводу. Я человек возраста солидного и помню многое. Я — послевоенный ребенок. Хорошо помню 1965 год, когда праздник фактически появился. Даже тогда это был праздник памяти. Одно из главных мероприятий — встреча ветеранов в сквере у Большого театра и минута молчания. И каждый год помимо парада показывали этот сквер. Никто туда ветеранов не гнал, они собирались сами. Сегодня ветеранов почти не осталось. А без них праздник становится выхолощенным. Они привносили память. Сейчас не стало памяти. Есть пафос, и нет слез на глазах. Это произошло уже в 2000-е годы, когда история и 9 Мая стали инструментом актуальной политики. Слезы не нужны. Нам показывают мощь сегодняшней России.

В Европе обсуждалась идея, каким образом объединить союзников во Второй мировой войне, победу, Германию, освободившуюся от фашизма. И предлагалось проводить парады в Берлине – как символ примирения, объединения и освобождения всего человечества от фашизма. Это была бы красивая акция.

- Давайте поговорим о сегодняшнем дне. Что происходит с медиахолдингом РБК?

– Это рейдерский захват. У меня нет никаких сомнений. Разве у Прохорова есть индульгенция какая-то? Ее ни у кого нет. Несколько лет назад после публикации материала, тоже касавшегося Путина, была закрыта газета «Московский корреспондент», принадлежавшая банкиру Александру Лебедеву. Так что охранной грамоты нет ни у кого. И глупо спрашивать об этом у того же Пескова. Ну что он скажет? «Да, мы решили наказать Михаила Прохорова»? Я боюсь закрытия РБК — коллеги-журналисты просто останутся без работы. Скорее всего, холдинг перейдет в другие руки. «Коммерсант» перешел в руки кремлевского ставленника и, безусловно, изменился. Но, тем не менее, не превратился в НТВ.

- Как «Эхо Москвы» держится?

– У нас нет индульгенции. Об этом надо спрашивать Венедиктова. Здесь немалую роль играет его дипломатический талант.

- И личные связи.

– Личные связи есть у всех. Все друг друга знают и много лет. И это никого ни от чего не спасает. Интересы, требования момента сильнее личных связей такого рода. Обратите внимание: везде говорят, что «Эхо Москвы» – оппозиционная радиостанция. Я студентам своим объясняю: средство массовой информации, если это не печатный орган коммунистической партии, не может быть оппозиционным или не оппозиционным. Почему говорят «оппозиционное»? Потому что на «Эхе Москвы» можно услышать те мнения, которые в нормальных условиях должны звучать везде.

- Прошло сообщение о том, что в России может быть введен налог на тунеядство. Появятся новые Бродские и новое поколение дворников и сторожей?

– Это советский ренессанс. Может быть, и 101-й километр снова появится. Я подозреваю, что за этим ничего не стоит, кроме надвигающихся в сентябре выборов. Наших депутатов попросту подкузьмили. Раньше, когда были партийные списки, все было понятно. Надо было выпендриться перед начальством, чтобы тебя в список внесли. И все. И выпендривались разными способами: борьба с терроризмом, экстремизмом, гомосексуализмом, скрепы и консервативные ценности. А теперь возникли одномандатные округа. И теперь ты начал в большей степени зависеть от своих избирателей. В этом смысле очень показательна песня Шнура. Одни решили на этом сделать предвыборный пиар: мол, мы патриоты. И тут же возникает человек, который говорит: а давайте сделаем Шнура почетным гражданином города. И делает тем самым свой пиар перед избирателями. Вот и борьба с тунеядством из этой области.

- Давайте перейдем к более серьезным темам. Министерство экономического развития хочет запретить использование импортного программного обеспечения, если есть отечественный аналог.

– Исполнительная власть тоже занимается самопиаром и показывает патриотичность. Они же знают, что заменить нечем.

- В Румынии заработал первый натовский объект системы ПРО в Европе. На ваш взгляд, почему так мы боимся НАТО? Ведь в 2001 году звучала идея о вступлении России в НАТО.

– Я думаю, что в руководстве нашей страны сидит глубокая обида на Запад. Она возникла впервые после 11 сентября, когда Путин был более чем лоялен, первым позвонил Бушу. Россия ждала ответной реакции, что мы теперь вместе. И давайте жить как равные. Но это не получилось. Объективно Запад несет свою долю ответственности, они прозевали этот порыв России стать равноправной. Ну а Россия, как это обычно с ней бывает... она вообще девушка обидчивая и закомплексованная... очень обиделась, и с тех пор отношения идут под откос. В нашей стране вообще очень устаревшие представления о геополитике. Мир меняется, а мы все в реалиях 1945 года хотим жить. Когда политики мыслят категориями семидесятилетней давности: давайте опять сядем, все поделим, Украина отойдет нам. А Запад уже так и не хочет, и не может. Внутри Евросоюза уже другие отношения. В одном мы правы: когда Россию выперли из «большой восьмерки», мы заявили, что нас этот формат не очень интересует, потому что есть «большая двадцатка». И это правильно, потому что мир уже более полицентричный.

- Но отношения внутри «семерки» предполагают совсем иную степень доверия, чем в «двадцатке».

– Да, безусловно. Обратите внимание: в «семерке», несмотря на всю мощь, нет Китая. Подразумевалась некая семья передовых демократических стран.

- Насколько наш ВВП сегодня может противостоять западному сообществу?

– Судя по достаточно ленивой реакции Запада, мы не сильно его напугали. Вся эта сирийская кампания затеяна в интересах внутренней политики, а внешний мир она не сильно впечатлила. Даже Путин сказал на днях, что надо изучить изъяны военной техники, обнаружившиеся в Сирии. Мы помним прошлогоднюю историю с парадом и супертанком, который несколько часов ехать не мог. Рассказывали, что во время войны с Грузией военные разговаривали между собой по мобильным телефонам, потому что связь не работала.

Раньше все войны были за захват территории. Сейчас территории никто не отбирает, а теми или иными методами отбирают деньги. Вот история с Крымом — сегодня Черное море не имеет вообще никакого значения.

- Но противостояние России и Запада — это основа сегодняшней внутренней политики.

– Это уже банальность — нам каждый день называют врагов, из-за которых нам так плохо живется. Почему мы покупаем виолончели и так далее.

- История из Украины. Рада переименовала 75 населенных пунктов в Крыму и 76 пунктов на территории, которая не подконтрольна Киеву, — провела десоветизацию названий на своей карте.

– Это чисто символический жест. Украинская власть понимает, что время от времени им нужно символическими жестами напоминать, что Крым — их территория. По поводу Косово я спорил как-то с кем-то из западников. И мой собеседник сказал: «Ты понимаешь, Косово, потом Сербия — все вступят в Евросоюз. И там уже не будет иметь никакого значения, что и кому принадлежит». Я плохо понимаю будущее России вне Европы. Все повороты в Азию могут быть только тактическими, но не стратегическими. От Европы мы никуда не денемся. Так или иначе, Европа должна объединиться. В Европе уже фактически нет национальных государств.

- Помните, в 1970-е годы говорили, что современному для того времени человеку неприлично поддерживать власть. А насколько нынешнему человеку прилично власть поддерживать?

– Нужно понимать, что у каждого человека и общества в целом есть своя иерархия ценностей. Она возникает на протяжении веков. Что нас разделяет с Западом? Ценности у нас одни и те же, но пирамиды иерархии разные. Если у них очень высоко стоят ценность человеческой жизни и свободы, то у нас они находятся очень низко. И гораздо выше, чем у них, ценность государства и коллективизм. В нашем измерении мы за века привыкли к сакрализации власти. К тому, что государство выше гражданина. Я недавно разговаривал с одним историком, начал жаловаться, что вокруг творится. И он мне говорит: «Слушайте, Интернет есть? Есть. А что еще надо?» Словосочетание «внутренняя миграция» было придумано в советские времена, и многие так живут. Они пытаются жить вне системы. Как выясняется, с государством можно договариваться на определенных условиях. В панамской истории не было никакого сюрприза. Люди не знали, что это именно Панама и конкретно виолончели. Но в том, что что-то такое есть, никто не сомневался.

© Фонтанка.Ру