Когда взятки совсем не гладки (аудио)

Сотрудник петербургского управления Госнаркоконтроля отказался от полутора миллионов взятки. Всего-то и требовалось от него – человека из-под стражи отпустить да дело замять. Но отказался. Деньги – взятка плюс штраф, доходящий до 40 таких взяток, – пойдут в доход государства. Следователь получит устную благодарность от начальства… «Фонтанка» поинтересовалась, как это в наших правоохранительных органах уцелели такие герои, каждодневно совершающие немыслимый подвиг – отказ от взятки.

Героя зовут Андрей Борисович Елизаров. Скромно сидит на краешке стула, вертит ручку, посматривает исподлобья. Будто сам пришёл на допрос и никак не поймёт, чего такого сделал, что заставляют каяться.

– Что, совсем деньги не нужны? – решаю пошутить.

– Нужны, но не такие же! – очень серьёзно обижается Андрей Борисович и, кажется, даже краснеет.

На вид ему не дашь больше двадцати пяти. Но он уже 7 лет в органах. Брал страшных наркодельцов, поделились со мной его коллеги. Мне имена злодеев ни о чём не говорят, но верю – круто.

– Как же получилось, что вам вообще решили предложить деньги? За что? – спрашиваю.

Полтора миллиона с перспективой роста

– В феврале мы задержали цыганку, Нелли Цыбульскую, – начинает он рассказ. – За сбыт героина. Она уже была осуждена условно, поэтому очень осторожно подходила к сбыту. Денег в руки не брала, делала всё через систему закладок. И вот проходила передача наркотиков через посредника, тот встретился с нашим закупщиком, в итоге была задержана Цыбульская. Количество там небольшое было, но это неважно. Мы считаем, что Цыбульская придумала всю схему, и нам важен был факт её задержания. Её связи.

Мадам Цыбульскую, как следовало из дальнейших событий, высоко ценили не только наркополицейские. Через неделю к следователю Елизарову пришёл её гражданский муж.

– И говорит: жена, мол, попала в нехорошую ситуацию, может, порешаем вопрос? – продолжает Андрей. – Я спрашиваю: что значит «порешаем»? Он давай что-то мне жестами показывать, на бумажке стал писать.

Следователь понял, что если завтра Цыбульская будет на свободе, то ему дадут полтора «лимона».

– Я говорю ему: давайте вы сначала, может, назовёте её поставщиков, участников группы, мы заключим досудебное соглашение, – рассказывает Андрей. – Он сказал, что подумает, и предложил назавтра встретиться в нейтральном месте.

– Почему ему так важно было вытащить её? Боялся, что она даст показания?

– Показания – вряд ли, они друг за друга горой, – со знанием дела качает головой Андрей. – Но у них вся схема сбыта была построена на Цыбульской. Цыгане ведь сами очень редко торгуют наркотиками. Они используют женщин. Потому что женщинам дают меньшие сроки.

– Зачем же тогда такие деньги платить вам?

– Это бы у него быстро окупилось, – недобро усмехается Андрей.

– Это как?

– Если бы он «решил вопрос», то получил бы огромный авторитет в диаспоре, стал бы практически неприкасаемым. Он дал бы им понять: видите, я могу решить любой вопрос с наркоконтролем. Его статус бы повысился, дальше уже все решали бы через него.

Андрей тоже мог «повысить статус», как минимум – имущественный. Гражданский муж Цыбульской предложил ему не разовую подработку, а перспективу «карьерного роста».

– Давай, говорит, наладим с тобой связь на будущее, – передаёт его слова следователь. – Сначала освободишь Цыбульскую за полтора миллиона. А дальше буду тебе звонить: фамилия, сумма такая-то, на свободу. Тему вовсю развивал, как мы будем с ним работать: я, говорит, буду тебе клиентов поставлять, когда понадобится, и свидетелей приводить, свидетель может, если надо, пропасть, может поменять показания… В общем, он мне как-то очень доверился сразу.

– С какой стати?

– Понятия не имею. Причём я же предупреждал его, каждый раз говорил: ты понимаешь, что взятка – это статья? Понимаешь, что эта встреча с тобой меня компрометирует? Понимаешь, что сейчас за взятку штрафы огромные? Он отвечал, что всё знает, но всё равно, мол, давай работать. Говорил, что он так привык.

На следующий день была назначена встреча для передачи первого транша за Цыбульскую – 10 тысяч долларов.

– Я подал рапорт в нашу СБ. Дальше началась их операция.

Они встретились возле торгового комплекса на Ленинском проспекте. Место выбирали сотрудники собственной безопасности. Их «подопечный», понятное дело, не знал об этом. Ему, похоже, и в голову не приходило, что следак может не взять денег.

– Он передал мне вот такую пачку «зелёных», перетянутую резинкой, – Андрей пальцами показывает, что 10 тысяч долларов – на вид не такая уж большая сумма. – Дальше им занимались ребята из СБ.

Теперь горе-муж арестован за попытку дачи взятки. По новым нормам УК ему может грозить штраф, кратный взятке: полтора миллиона рублей, помноженные на 40, могут пойти в доход государства.

– Ну признайтесь, ведь, наверное, был момент, когда хотелось взять?

– Нет, – крутит головой Андрей. – Связываться не хочу. Таких денег мне не надо. У нас служба безопасности дело своё знает, а сидеть мне не хочется. И штрафы за это огромные. И пятно на всю жизнь. Да и вообще – не это главное! Приходит какой-то… «Я тебя покупаю!»

– Полтора миллиона, – не унимаюсь я. – Вам, поди, квартира нужна, машина, семья, небось, есть…

– У меня отец работал в уголовном розыске в Москве, потом следователем, потом судьёй! – взрывается Андрей. – Мама работала в полиции. Я шёл сюда деньги зарабатывать?!

– А зачем шли?

Он задумывается: как на это ответишь?

Опер

И вправду – зачем они вообще шли в милицию? Андрей окончил Университет МВД в 2006 году, значит, поступал в самые паршивые для правоохранителей годы: советская система дорушивалась, на её обломках строилась новорусская, «переходного периода», о которой говорить не хочется.

– Мне было интересно, – наконец отвечает Андрей скупо. – Хотелось работать головой.

К нашему разговору подключается ещё один герой. Тоже деньги не любит. Это опер, Алексей, зам начальника оперативной службы. Он два года назад отказался от двух миллионов. А самая крупная взятка, которую ему предлагали, – 7 «лимонов».

– По большому счёту, – он вскидывает ногу на ногу, и стул под высоченным опером придушенно скрипит, – вся полиция держится на профессионалах и романтиках.

– Серьёзно? – поворачиваюсь к нему. – А многие считают, что на другом…

– Если вы про деньги, то в розыске денег больших нет. Я отработал в уголовном розыске 5 лет, в наркополиции – десять. И только сейчас взял ипотеку – полтора миллиона рублей. Хотя… Соглашусь: сейчас менталитет полицейских изменился. Вот сейчас я бы в полицию уже не вернулся. Туда идёт молодёжь, которая заточена не на раскрытие преступлений, а на зарабатывание денег.

– Алексей, – перебиваю, – вы не забыли про диктофон?

– А чего мне бояться?

– Вы сами, выходит, не берёте?

– У меня свои мотивы, – крутит головой со смешком. – Если попросту сказать, то люблю обламывать таких людей. Вот он считает, что может всё. А я ему докажу, что ничего-то он не может.

– Я знаю, что самым реальным предложением, то есть дошедшим до пачки купюр, были 2 миллиона рублей.

– Пачки купюр? – приподнимает он брови. – Пакет «майка», набитый деньгами под завязку: тысячи, пятисотки, сотенные! Их потом сутки описывали! Но самое интересное там была не сумма…

Как раз тогда, в 2011 году, Алексей, который к этому времени проработал в органах без малого 20 лет, понял, что мотаться с семьёй по общагам и съёмным квартирам уже невмоготу. И решил взять ипотеку в Сбербанке. Всё-таки банк, рассуждал он, почти что государственный, сам он – тоже человек государев…

– Четыре раза я подавал заявку на ипотеку – и 4 раза мне отвечали: извините, у вас зарплата маленькая, – горько усмехается он. – И тогда у меня возникла мысль, что само государство толкает меня на коррупцию. Я всю жизнь в системе, ни одного дня в коммерческой структуре. Служил в армии, потом в милиции, потом в наркополиции. У меня уже пенсия в этом году! А жить негде.

Он хотел взять в банке полтора миллиона рублей. Как раз тогда, когда ему отказали в четвёртый раз, наркоторговец предложил ему два. Не в долг, не под проценты. Насовсем. Отдавать не надо. Квартиру можно купить. И делов-то – просто отпустить преступника. Ничего не делать. Просто отпустить.

– Не, соблазна не было, – улыбается широко. – Наоборот, лишний раз доказать уроду, что он – урод, - это ж дело принципа!

– А романтические мотивы, долг, там, все дела…

– Да какая романтика! – таращит он глаза. – После 20 лет в полиции, из них 15 - на оперативной работе! Если что и осталось, так это охотничий инстинкт: желание обыграть преступника, быть на шаг впереди.

А вот кому два миллиона?

По своему примеру Алексей понимает: он не взял - другие могут и взять. По большому счёту, он их даже не осуждает.

– Государство мне не выплатило даже 1000 рублей премии, – грустно улыбается он. – Хотя я принёс в бюджет 2 миллиона. Да ещё тот злодей штрафа заплатит миллионов сто. Это реальные деньги, живые, в бюджет! Вот вам и отношение. И другой сотрудник в следующий раз возьмёт взятку. Просто потому, что ему жить негде, что с женой доходит уже до развода, потому что всю жизнь в общаге. Кто-то, может, выдержит. А другого эта система сожрёт, он скажет: нафиг мне это надо, с государством за всю жизнь не заработаю, а тут один раз – и все проблемы решены.

Опер знает: не возьмёт он – возьмёт следак. И следователь знает: не возьмёт он, возьмёт прокурор. Судья.

Когда мужа наркоторговки Цыбульской брали сотрудники службы безопасности, он даже не испугался. Удивился слегка – и немедленно начал пытаться «решить вопрос» с ними. Не вышло? Не страшно. Он не очень расстроился.

– Он ещё во время наших переговоров рассказывал, что для суда у него тоже приготовлено, – вставляет Андрей Елизаров.

– У нас один товарищ за 37 килограммов героина в Красносельском суде получил 11 месяцев, – добавляет Андрей Казачук. – Причём сам давал показания, что через его руки проходило полтонны наркотиков в год!

В системе, которую по какому-то недоразумению у нас продолжают называть правоохранительной, всегда найдётся, куда пристроить пару-тройку миллионов.

Эх раз, ещё раз…

– А может ли быть так, что вашего сотрудника один раз чёрт попутал, он деньги взял, а потом – всё, ни-ни? – этот вопрос я адресую уже начальнику службы безопасности петербургского Управления ФСКН Михаилу Асташкевичу.

– Знаю такие случаи, – кивает он, – когда после первого же раза их брали.

– А соскочить так, чтобы не в тюрьму?

– Я не встречал такого, думаю, что это большая редкость.

– Насколько я знаю, до этого года сотрудникам наркополиции, в отличие от просто полиции, зарплаты не повышали?

– Как раз с этого года у нас повышено денежное содержание почти в 2 раза. И если раньше мы теряли людей, то теперь мы можем выбирать. Но дело не в зарплате. Дело в мотивах, с какими человек приходит служить. Правоохранительные органы – это ведь срез общества. Если общество настроено только на потребление, то почему у нас должны другие люди служить? Откуда им взяться? Скоро у опера и вопроса возникать не будет: дают – бери!

– Может государство что-то сделать, чтобы всё-таки не брали?

– Если говорить о наркополиции, то самый первый ограничитель, который должен срабатывать у нашего сотрудника, это то, что наркотики – грязь. Эти деньги счастья не принесут. На них можно купить квартиры, машины, но всё равно закончится это плохо. Я знаю, как минимум, четверых таких сотрудников. После покупки квартиры у них начинались проблемы в семье, на купленной машине они разбивались насмерть…

– Это вы в мистическом смысле?

– Можно и так сказать. Счастья эти деньги не принесут.

– Среди людей вашей профессии бывают мистики?!

– Ну, это я вам говорю не как профессионал, а просто как человек. А вообще могу сказать, что деньги пахнут.

– Как-то я разговаривала с немецким полицейским, так вот у них главный мотив – им есть что терять. В случае увольнения, даже если не посадят, они теряют массу социальных гарантий, пенсию большую…

– Абсолютно правильная позиция. В финской полиции, например, человек, приходя на службу, получает льготный кредит, машину… В конце концов, что нужно нормальному человеку? Обеспеченная семья. Ничего особенного. Пригодная для жилья квартирка, средняя машина, возможность обучать детей в хорошей школе. И у наших соседей государство всё это обеспечивает человеку, который служит в органах. У того появляется стимул: в случае увольнения, он теряет всё.

– А вы что теряете?

– Мы? – он задумывается. – Пожалуй, что ничего… Кроме любимой работы.

– На днях была новость: сотрудник ДПС отказался от взятки, и ему за это дали целых 100 тысяч премии.

– Так то ДПС, они могут себе позволить.

Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»