Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Афиша Plus Эксперты О литературе с Виктором Топоровым: Атака клоунов, комедия нравов (фото)

О литературе с Виктором Топоровым: Атака клоунов, комедия нравов (фото)

951

Роман Александра Терехова «Немцы» сенсационно, с огромным отрывом, выиграл предварительный отбор «Нацбеста», набрав по итогам голосования жюри вдвое больше очков, чем любое из тоже вошедших в шорт-лист произведений пяти конкурентов. Причем эксперты читали «Немцев» в рукописи, что обычно влияет на их оценку в негативную сторону.

Так, три года назад тоже представленный на конкурс в допечатном виде роман того же Терехова «Каменный мост» - лучшая, на мой взгляд, книга второй половины «нулевых», а может быть, и всех «нулевых» - в финал не вышел и прогремел в итоге лишь полгода спустя, завоевав «Большую книгу» второй степени. И тогда же о прозаике Терехове заговорили всерьез – многие, хотя, увы, и не все… И вот «Немцы», вышедшие отдельной книгой буквально две недели назад.



Притом, что в литературе он присутствует уже двадцать лет – и дебютировал (тоже очень ярко) как раз двадцатилетним. Правда, потом, после относительного (и незаслуженного) неуспеха романа «Крысобой», писатель на долгие годы ушел в тень. Служил репортером-очеркистом в «Огоньке» и в «Совершенно секретно»; одно из журналистских расследований в последнем издании и послужило первотолчком к написанию романа «Каменный мост», над которым Терехов проработал десять лет. Поступил на службу (и тоже проработал примерно столько же) на высокую – как говорили раньше, номенклатурную – должность начальника пресс-центра префектуры одного из московских округов (а в округе этом насчитывается без малого два миллиона официально зарегистрированных жителей). Вот эта-то служба и обеспечила писателя необходимым жизненным опытом и фактурой для относительно быстрого написания «Немцев», главный герой которого (повествование ведется от первого лица) работает на той же должности все в той же, лишь слегка задрапированной, префектуре.

Перед нами лужковская, чересчур лужковская Москва образца 2007-2008 года. В стране проходит операция «Преемник»; в Кремле – отчаянный торг за переназначение «крепкого хозяйственника» еще на один срок (условный «Лужков» все заносит туда и заносит); в Москве творит беспредел его жена «Люда», подмявшая под себя и суды, и спецслужбы; во всех префектурах и (ниже на уровень) управах чиновники, уверенные в том, что полномочий мэру не продлят, а значит, неизбежный условный «Собянин», едва заступив на вожделенный пост, перетряхнет всё по-своему и, главное, выгонит всех «мэрских» (но, понятно, не ради очищения атмосферы, а чтобы освободить теплые местечки для своих, условно «собянинских» и для вечно голодных ФСБ-шных), - во всех префектурах и управах отрываются уже по полной. То есть они и раньше отрывались, разумеется, по полной, но сейчас, как стареющая женщина из анекдота, каждый раз думают, что именно этот раз будет самым последним – и позволяют себе такооое!!! В конце концов решается на крупную авантюру и в целом не столько осторожный или, там, щепетильный, сколько просто-напросто брезгливый герой романа. Авантюра эта оборачивается, впрочем, изрядным «попадаловым» с едва ли не роковыми последствиями.

Весь мир тюрьма, сетовал Гамлет, но Дания - все же один из самых отвратительных ее застенков. Префектура, в которой служит герой-рассказчик, становится истинной «Данией» с приходом туда нового начальника. Монстра, как именуют его в романе, - Монстра, согласно известной формуле, «очень похожего» на Олега Митволя – легендарную трагикомическую фигуру московского, а какое-то время и федерального масштаба. Став префектом, Монстр сочетает чудовищную алчность предшественника и коллег (патологически усугубив ее) с неизбирательным садизмом по отношению к подчиненным – от первого заместителя до последней уборщицы. Половинные и более, чуть ли не девяностопроцентные, откаты, больше похожие на языческие жертвоприношения этому чудовищу, этому Монстру - ситуацию временно смягчают, но никому ничего не гарантируют, а увольнение – не столько с должности, сколько из Системы – рассматривается здесь всеми и каждым даже не как гражданская, но как биологическая смерть. Собственно говоря, сопоставление и противопоставление «гражданской» (карьерной) и биологической смерти представляет собой волшебный ключик, которым отпирается если уж не сам роман, то судьба героя-рассказчика.

Зовут его, кстати, Эберхардом. Обе его жены, единственная (до поры до времени) дочь и трое приятелей-сослуживцев носят такие – даже не немецкие, а подчеркнуто арийские имена, тогда как сам роман называется, напомню, «Немцы». Этот художественный прием (и это название) однозначной интерпретации не поддается; объяснение, что, мол, эти люди в родной стране живут и чувствуют себя оккупантами, слишком прямолинейно (и слишком сатирично) для такого сложного, я бы даже сказал, сложносочиненного писателя, как Терехов. Возможно, под условно русскими именами здесь фигурируют образы собирательные, тогда как Монстр и «немцы» списаны с натуры один к одному (и тогда Эберхард получается писательским автопортретом) и поэтому именно так – с использованием приема «остраннение» и маркированы, - но это не более, чем предположение.

Роман «Немцы» уже успели назвать сатирическим, доказав тем самым, что литературному критику лучше быть безмозглой дубиной, нежели человеком с умеренными интеллектуальными возможностями. Дубина и посмеется там, где смешно (в романе много таких мест), и повздыхает там, где не смешно, и прольет слезинку, когда дело дойдет до старушки или до ребеночка. А человек среднего ума припечатает: «Сатира!» там, где сатирой на самом деле и не пахнет. «Немцы» - экзистенциальный роман, это повествование о кафкианском ужасе бытия (или, если угодно, о подсказанном Пелевиным выборе: быть ли клоуном у пидорасов или пидорасом у клоунов; по мере развития сюжета герой переходит из первой категории во вторую); это отчасти роман-разоблачение, причем разоблачение, основанное на глубоком инсайте, но никак не сатира. Последняя предполагает (скажу я как перед студенческой аудиторией) обязательную апелляцию к идеалу, только на фоне которого и по контрасту с которым осмеяние оправдано, только по контрасту с которым само по себе осмеиваемое и становится объектом, заслуживающим осмеяния. И за присутствие этого идеала в повествовании обязательно отвечает резонер. Здесь же нет и не может быть ничего подобного: Эберхард точь-в-точь таков же, как остальные, вот только, в отличие от них, наделенный творческим даром.

Потому что любовь героя к дочери из распавшегося брака и стремление, преодолев все препятствия, сделать эту любовь взаимной, - это, знаете ли, не уникальный случай. Не эксклюзив. «У всех жена ушла» - сказано в знаменитом романе (опять-таки не сатирическом, а юмористическом). Любовь к дочери это якорь безопасности, это спасительная соломинка – но не для того, чтобы вырваться из кафкианского мира, а для того, чтобы оставаясь в нем, чтобы, зарываясь в него все глубже и глубже, не перестать быть человеком. Клоуном у пидорасов, а все равно человеком… Другое дело, что и сама эти чрезвычайно подробно расписанная борьба за дочь (а на мой вкус, и чрезмерно подробно) исполнена трагикомической иронии: долго и безуспешно борясь за отцовские права по отношению к дочери, Эберхард по ходу дела аж дважды становится отцом на стороне.

Итак, перед нами экзистенциальный роман на современном разоблачительном (и саморазоблачительном) материале. Роман о нравах Москвы – сегодняшней, завтрашней, послезавтрашней и, вместе с тем, вчерашней и позавчерашней. Этакое «Горе от ума» в наши дни (а сам Грибоедов, напомню, считал свою прославленную пьесу комедией). Экзистенциальный роман + комедия нравов = экзистенциальная комедия нравов.

Касаясь трудной темы сопоставления «Каменного моста» с «Немцами», признаюсь, что первый роман, по-моему, гораздо сильнее. Нет, «Немцы» тоже очень хороши – но «Каменный мост» лучше. Последние полторы сотни страниц «Немцев» написаны, впрочем, на уровне «Каменного моста» - написаны, подобно «Каменному мосту», на разрыв аорты, - однако разбег на предыдущих четырех сотнях, пусть и столь же мощный, оказался все же не столь отчаянным… И это подсказывает мне заключительную метафору: был в советское время прославленный прыгун в высоту Сергей Бубка – многократный чемпион и рекордсмен мира. Но, и выигрывая (уверенно и с большим запасом) очередное соревнование, Бубка все же не каждый раз обновлял мировой рекорд, установленный ранее им самим… А вот считать ли это сравнение прогнозом на «Нацбест»? Как вам будет угодно.

Виктор Топоров, специально для «Фонтанки.ру»

ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
0
Пока нет ни одного комментария.
Начните обсуждение первым!
Присоединиться
Самые яркие фото и видео дня — в наших группах в социальных сетях