Петр Столыпин и проблема авторитарных реформ

На днях мы узнали, что на Владимира Путина вроде бы готовилось покушение. Верится с трудом, поскольку обычно покушаются на тех государственных деятелей, которые осуществляют реальные преобразования, а потому «наступают на мозоль» значительной части общества, которая преобразований боится.

Неоднократно, например, совершали покушения на Петра Столыпина – одного из великих русских реформаторов. В частности, взорвали его дачу на Аптекарском острове. А до этого, когда он был губернатором в Саратове, пытались стрелять в упор, поскольку Столыпин непосредственно шел в толпу, а не выступал перед народом с высоких трибун, огражденных сотрудниками ФСО.

Один раз Петр Аркадьевич спасся благодаря тому, что шагнул навстречу врагу, распахнул шинель и сказал: «Стреляй». Убийца сдрейфил.

Другой раз Столыпин, напротив, скинул шинель и кинул ее на руки подозрительному типу: «Подержи-ка, братец». И противник тут же стал послушным слугой.

Впрочем, в 1911 г. реформатора все же убили. Слишком уж многим он насолил. Как во власти, так и в оппозиции.

В апреле 2012 года мы будем отмечать 150 лет со дня рождения Столыпина. На Леонтьевских чтениях (международной научной конференции, проводимой в Петербурге Леонтьевским центром) мне была предоставлена честь выступить со специальным докладом, посвященным Столыпину. Эта статья представляет собой краткий вариант того сообщения. Всю биографическую часть я опускаю (ее можно посмотреть в книге Д. Травина, О. Маргания «Модернизация от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара», стр. 307 - 320). А актуальными соображениями, на которые наводят размышления о роли Столыпина, сейчас поделюсь.

В 1970-е годы, когда я учился в школе, советская система образования (про достоинства которой ныне стало модно говорить) представляла Столыпина реакционером, карателем, вешателем, который жестоко подавлял прогрессивное революционное движение. Узнать истинную правду о столыпинских реформах простому человеку было трудно.

Сегодня нам вроде бы трудно пожаловаться на невнимание к Столыпину. Происходит, пожалуй, нечто противоположное советскому третированию. Имя Столыпина начинают «приватизировать» различные политические силы.

Те, кто поддерживает Путина, к месту и не к месту цитируют знаменитую фразу российского премьера: «Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия». Те, кто критикует Путина за отсутствие реформ, ссылаются на Столыпина, дабы показать, как на самом деле должен вести себя крупный государственный деятель, чуждый дешевому популизму. Наконец, даже откровенные империалисты, мечтающие о восстановлении страны в границах СССР, тоже апеллируют к Столыпину, как к человеку, искавшему возможность предотвращения распада.

Интересно то, что все три группы «приватизаторов» абсолютно правы. Столыпин действительно делал все возможное, чтобы подавить революцию. Столыпин действительно проводил великие реформы, выказывая готовность пожертвовать ради них не только «рейтингом» (по тем временам правильнее сказать – «царской милостью»), но даже самой жизнью. Столыпин действительно хотел сохранить империю с доминированием русского населения.

Порой нам кажется, что эти три вещи плохо сочетаются между собой. Однако на самом деле экономические реформы в прошлом часто осуществлялись авторитарным путем, а их инициаторы всегда стремились предотвратить революции и временами стремились даже сохранять империи.

Примеров можно приводить очень много. Об этом, собственно говоря, мы с соавтором и писали упомянутую выше книгу. Серьезные реформы часто входят в противоречие с желаниями широких масс населения и даже элит. Авторитарный реформатор, опираясь на свою харизму или на поддержку легитимного монарха, проводит преобразования, которые демократическая власть вряд ли смогла бы осуществить. Конечно, на одного настоящего авторитарного реформатора в мире приходится сотня правителей, которые используют власть не для реформ, а лишь для укрепления своих позиций. Но это не отрицает того факта, что модернизация в мире началась раньше, чем сформировалась современная демократия.

Впрочем, следует ли из данного наблюдения вывод о принципиальной несовместимости реформ с демократией? Ни в коей мере. Даже наиболее успешные авторитарные преобразования, дойдя до некой границы, упираются в объективно существующие препятствия. И это происходит вне зависимости от масштаба личности реформатора, от степени его честности и от готовности жертвовать собой.

Первое препятствие на «научном языке» носит название «проблема ранних победителей». А в переводе на наш сленг – «проблема кооператива “Озеро”».

Авторитарные реформы вполне способны создать рыночную экономику. Но в этой экономике предприниматели не получают автоматически равных прав. Кто-то сразу захватывает в бизнесе доминирующие позиции, а кто-то вдруг обнаруживает, что он отделен от участия в конкуренции высокими барьерами, выстроенными высокопоставленными чиновниками.

Это не случайность. Это объективная проблема, поскольку авторитарный лидер всегда опирается на какие-то слои, кланы, группы интересов, а значит, неизбежно предоставляет им условия для извлечения ренты со своего доминирующего положения. Многочисленные примеры коррупции высокопоставленных чиновников и чудовищных прибылей бизнесменов, находящихся в привилегированном положении, можно брать не только из российской истории, а из истории практически всех стран мира. Достаточно сказать хотя бы о Франции времен Директории (конец XVIII века) и Июльской монархии (вторая четверть XIX столетия).

Второе препятствие – это проблема распада гражданского общества с возможным перерастанием авторитарной системы в тоталитарную. На нашем языке это можно назвать проблемой «суверенной демократии».

Здесь самый яркий пример – Германия, которая в XIX веке уже имела сравнительно развитое гражданское общество. Но Бисмарк после формирования империи по ряду причин сделал ставку на усиление государственной бюрократии и ослабление парламентских начал. Общество стало терять интерес к развитию демократии, как к делу неэффективному. Ведь все практические проблемы можно было решать с соответствующими чиновниками, тогда как рейхстаг становился местом, все менее предназначенным для плодотворных дискуссий.

Может быть, при ином ходе истории это и не привело бы к национальной трагедии, но Веймарской республике (первой демократии на немецкой земле) пришлось столкнуться с двумя труднейшими экономическими кризисами - гиперинфляцией начала 20-х годов XX века и Великой депрессией рубежа 20 – 30-х. В итоге победил национал-социализм, и началась мировая война. Наверное, Бисмарк был бы сильно огорчен, узнав, каковы оказались конечные последствия его усилий по укреплению властной вертикали.

Единственным способом решить проблемы ранних победителей и упадка гражданского общества является реальная демократизация. Ничего другого человечество не изобрело. Поэтому в какой-то момент авторитарная система должна быть демонтирована вне зависимости от предыдущих заслуг авторитарных лидеров.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге