«Баядерка» в Михайловском: взяли ли Осипова и Васильев еще одну высоту? (фото)

Когда-то каждое первое выступление приезжей знаменитости в том или ином спектакле театра называлось дебютом. Если так, то у Натальи Осиповой и Ивана Васильева прошел в Михайловском третий дебют – на этот раз в «Баядерке», одном из ключевых балетов классического наследия. Балетмейстер Михаил Мессерер предложил звездной паре новую редакцию программного балета.

«Баядерка» Михайловского в целом повторяет условно каноническую версию Мариинки, поставленную в 1941 году Владимиром Пономаревым и Вахтангом Чабукиани. Они основательно отредактировали оригинал Петипа, энергично его динамизировав (за счет ампутации 4-го акта и пересадки сокращенного гран-па из 4-го акта во 2-й), сделав кульминацию балета – классический ансамбль «Теней» – его финалом и, конечно, максимально усилив роль мужского танца, в духе времени и собственных танцевальных интересов. Такой «Баядерка» дожила до наших дней.

В Михайловском отныне эта версия будет идти в новой, аккуратной редакции Михаила Мессерера. Он прошелся по спектаклю и усилил драматическое напряжение, купировав всё, что тормозило действие и разбавляло хореографию, в том числе некоторые позднейшие вставки. Почему нет – ведь он шел по пути, заданному первыми редакторами, а спектакль в результате вышел очень живым и динамичным.

«Баядерка» использует старую романтическую схему – это история любви и предательства, показанная сквозь призму «восточного колорита», очищенная затем в горниле «белого балета». Женская партия «Баядерки» – один из шедевров мировой хореографии. В ней сопоставлены три основных выразительных средства старинного балета. Балерина проходит три уровня, три ступени: сцены 1-го акта преимущественно мимические, во 2-ом у нее – монолог, действенный танец, а в третьем – чистейшая, отрешенная классика, быть может, самый отрешенный из классических ансамблей Петипа, где патетика роли переходит в патетику самого танца.

Наталья Осипова проявила себя в полную силу не сразу. Сначала она словно пробиралась по спектаклю на ощупь, пытаясь попасть в верный тон (так, кстати, было и в «Лауренсии»). Потом наступал перелом: в сцене соперниц высекалась нужная искра, и с этого момента артистка стремительно набирала мощь.

Кульминация 2-го акта, монолог Никии, известный как танец со змеей (точнее, с корзинкой, потому что змея - орудие коварного убийства - выползает оттуда после танца), строится на контрасте. Героиня должна танцевать для знатной соперницы, рядом с которой она видит своего возлюбленного, убеждаясь в его измене, и первая, скорбная часть этого танца – тягуче медленная, с поворотами-разрывами и бессильными остановками. Вторая часть (надежда и ликование) – напротив, предельно быстра, причем построена не на вращении, а на рывках в разные стороны, почти как в лезгинке. И тот, и другой темп непросто выдержать: не разорвать кантилену в первом, не скомкать ритмы во втором; самая же большая опасность, подстерегающая здесь балерину, – это вульгарность, куда танец со змеей скатывается при любом нарушении филигранного ритмического рисунка, который так сложно провести через оба крайних темпа. Осипова проходит сквозь них на едином широком дыхании: медленное у нее плывет на лирической, песенной интонации, это песня-плач с глубокими вдохами и горестными выдохами (очень глубокие наклоны, очень глубокие арабески, очень широкие пор-де-бра); быстрое же структурировано так четко, что обретает исключительную прозрачную ясность, и эта ясность «индусского» монолога Никии – трамплин к высокой абстракции «Теней», которая казалось не близкой дарованию балерины, а вышло, что Осипова исполнила ее с максимальной точностью стиля.

Белый балет здесь имеет героический оттенок, однако у Петипа это было подтекстом, а в советское время вышло на первый план; партию Никии стали все чаще отдавать волевым, физически сильным, высоким балеринам; патетика и мощь стали ее неотъемлемыми чертами. У Осиповой Никия, напротив, выглядит маленькой и хрупкой, а воля и мощь стали качествами танца и только танца, так что здесь опять заработал контраст. Главный мотив Никии – восхождение, не случайно ее знак – устремленная к небу рука. И Осипова своим непроизвольным алгоритмом становления и возрастания Никии блестяще вписалась в этот мотив. И, по иронии судьбы, на тот же внутренний сюжет работает другая метаморфоза, происходившая на протяжении спектакля с Солором – Васильевым.

Васильев был потрясением первой картины. Куда девалась простонародная открытость, откуда взялся этот суровый аристократизм? Пожалуй, среди галереи Солоров мне и не вспомнить другого, кто был бы настолько воином и настолько «кшатрией»! Обычно глядя на Солоров – восточных кавалеров в голубых шальварах, родных братьев бутафорского турка Али из «Корсара», мы не обращаем внимания на пометку в программке; между тем кшатрии – даже не просто воины, но каста благороднейших рыцарей, из которой в Индии выбирались цари. И эту суровую доблесть, и сдержанную мужскую нежность показал нам простодушный Иван Васильев! Но после такого выдающегося начала образ оказался развернут в сторону, обратную пути осиповской Никии: Солор мельчал. Перипетии сюжета видоизменили не героя, но сам тип образа: во 2-ой картине все уже куда тривиальней, а потом, когда артист, сняв чалму, распускает балетные кудри, от кшатрии и вовсе не остается следа: перед нами отличный танцовщик и более или менее типовой балетный герой. Нет, он конечно хорош - прыжки феноменальны, над сценой взлетает, в воздухе парит, но то, что было в первой картине, претендовало на ранг масштабного художественного события, если бы артист развернул эту тему на весь спектакль.

Самое же замечательное, что солисты не были в изоляции: в спектакле был создан если не актерский ансамбль, вещь в балете почти забытая, то, по крайней мере, роли второго плана, чаще всего бесцветные, на этот раз были полны жизни – и включены в действие и в пластическую партитуру спектакля. Особая похвала здесь – Алексею Кузнецову (факир Магедавея).

Умолчу лишь об ансамбле «Теней», гениальном хореографическом полотне, предвосхитившем балет ХХ века. Что ж, будем терпеливо ждать, когда кордебалет театра начнет соответствовать его солистам и классической части его репертуара.

Инна Скляревская, «Фонтанка.ру»
Фотографии: пресс-служба Михайловского театра

О других значительных событиях петербургской, российской, мировой культуры читайте в разделе "Культурная столица"