Отношение к вещам. Отношения с вещами

Все привыкли к прикладной функции вещей. Ведро – это емкость для воды (ну, кроме случаев, когда синее ведро выступает муляжом мигалки в исполнении ребят из «Войны»), а топор – предмет для рубки дров. Но на самом деле, как в старой русской традиции, так и в традициях других народов, и в современном мире смысл вещей выходит далеко за рамки функций утилитарных.

Человек изобретает вещи, чтобы они помогали ему, но на деле зачастую впадает в зависимость от них. Это происходит по многоим причинам. Полезная функция вещи, ради которой та создавалась, называется утилитарной функцией, а все дополнительные смыслы – мифологизацией.

Старые русские традиции

Взять тот же топор. Заведующий отделом антропологии русского народа Российского этнографического музея Дмитрий Баранов в экспедиции был свидетелем такого применения топора: «Умирал старейшина. Умирал трудно. «Трудился» - как это по-русски называется, то есть, мучился, агонизировал. Один из молодых мужчин, вероятно, его сын, взял топор, залез на крышу дома и воткнул топор в конек крыши, и этот старик сразу умер. Что за этим стоит? Когда человек умирает, то согласно индоевропейским представлениям, душа вылетает через рот и стремится вверх. И если человек трудно умирает, то необходимо расчистить путь для души, например, разобрать крышу. Это делалось и в древнерусской традиции, это делалось и в 20 веке. В данном случае, с помощью топора просто маркировалась эта верхняя граница, ворота для души». Скептицизм здесь, конечно, уместен, но и реальный результат налицо.

В старое и новое время – за столом и под столом

Сейчас в условиях урбанизации, конечно же, потолок в больничной палате никто не разбирает, хотя в деревнях старые традиции и остались. В новое время старые правила игры преобразовались и видоизменились, но все равно дают о себе знать. Например, застольный этикет – правила поведения за столом – имеет не менее мифологические корни. В древней Руси с подстольным пространством связывали особые представления. Во-первых, под стол залезать было нельзя. Детям говорили: «Не залезай под стол, расти не будешь».
Дмитрий Баранов объясняет, что истоки правил поведения за столом – в мифологическом страхе «подстолья»: «В Вятской губернии, когда поминали умерших родителей, души умерших правильной смертью «приглашали» в дом и устраивали своеобразную «двойную трапезу»: живые люди ели за столом, а на ночь для мертвых оставляли пищу под столом. То, что под столом - это тот иной мир, место коммуникации мира живых и мертвых».
Мифология «подстолья» имела и удачное практическое применение. Народная традиция гласит: «Если у вас дома много гостей, и они вам до смерти надоели, или жалко, что они вас объедают, то можно от них корректно избавиться. Нужно взять нож (не подумайте, все очень мирно и бескровно), и незаметно воткнуть в столешницу снизу. У гостей сразу пропадет аппетит, они соберутся домой».

Опасное зеркало

Даже рядовые привычные в быту вещи имеют особый смысл. Что уж говорить об особых вещах, основной смысл которых – мифологический. Обереги, иконы – они никогда не имели практического применения, кроме символической функции охраны и помощи. Но есть вещи с одной стороны, глубоко мифологизированные, а с другой – привычные в быту. Характерный пример такой вещи – зеркало.
С одной стороны, дети обожают зеркала. И философ Лакан считал «стадию зеркала» очень важной в самоидентификации и развитии любого индивидуума. С другой стороны, в русской традиции зеркало чертовски опасно: «Зеркало воспринимается как вход в иной мир, - рассказывает Дмитрий Баранов, - поэтому при покойнике, когда он в комнате лежит, зеркало закрывают, чтобы еще кого-то покойник за собой не утащил».
Зеркальная симметрия воспринимается как нечто плохое, опасное, потустороннее. Потому что то, что у нас право – в зеркале – лево. В зазеркалье все не так, как здесь. «Я несколько лет подряд ездил к одной бабушке колдунье в Вологодскую область, медиатор посредник между мирами, переводчик, - рассказывает Дмитрий Баранов, - к ней обращаются за помощью в случае пропажи детей в Тайге или скотины. Она в полночь идет в лес, при этом выворачивая одежду наизнанку, вызывает лешего: «Царь-лесовой, я пришла не на хитрость, не на мудрость, а на выкуп раба божьего Николая», например. И при этом, она говорит задом наперед. Причем на вдохе, в то время как все люди – на выдохе. Зеркальная инверсия - необходимое условия контакта с иным миром».

Смертельные гадания

В наше время девчонки в летних лагерях гадают, вызывая с зеркалом Пиковую даму, ежеминутно с визгом выбегая из зашторенной палаты. Это перекликается с классикой русской традиции – гаданием на «суженого ряженого». Дмитрий Баранов утверждает, что зеркальные гадания – самые опасные: «Это одиночное гадание. Смысл гадания в том, что в зеркале девушки видят будущего мужа. А опасность состоит в том, что смотреть нужно немигающим взглядом – это имитация взгляда покойника, и через некоторое время девушка действительно видит мужскую фигуру, которая появляется сверху вниз. Голова, грудь, пояс. Главное - чтобы в целый рост не появился. Если «суженый» в целый рост появится - гадающая умирает. Он утягивает ее в зазеркальный мир, в тот иной мир».
Современное привычное мифологическое применение зеркала – это посмотреть в него, когда вернулся домой, забыв что-то. Удвоение – например, возвращение домой, как и любое удвоение, двоедушие и двуличие в русской традиции нехорошо. В данном случае, по мнению Дмитрия Баранова, минус на минус дает плюс – возврат нейтрализуется взглядом в зеркало. А если показать зеркалу язык – то еще надежнее.

Борьба с новыми вещами и о пользе грязи

Особую опасность для человека представляют новые вещи: новая колыбель может убить ребенка, а новый дом – первого, кто переступит порог. Поэтому и туда, и туда прежде всего пускают кошку. У кошки девять жизней, ей все равно. Традиция запускать кота в дом перед новосельем сохранилась и до наших дней. Следующий обряд, призванный победить «новость» вещи и доживший до наших дней – это процедура обмывания. После обмывания вещь становится своей, приобретает свойства человеческого артефакта и более не опасна. Грязь в русской традиции вообще штука полезная, ибо человеческая. Например, новорожденного заворачивают в старую тряпку, в то время как покойника одевают в чистые и новые одежды. Грязная вещь – она из нашей культуры, она «своя».
Еще один способ победить «новую» и чуждую вещь – орнаментация. Дмитрий Баранов рассказывает, что когда в Ярославской губернии один этнограф спросил бабушку: «Зачем вы прялку украшаете орнаментом?», причем рисунок был так себе, каляка-маляка, бабушка сказала: «Ну как же милый, прялка без рисунка не будет прясть!» И это не только у русских: бумеранг австралийских аборигенов не полетит, если на нем нет орнамента.

Вещизм или «Хороший Плюшкин»

Всем со школы знаком Плюшкин из «Мертвых душ» Гоголя. Даже есть такая распространенная шутка а-ля «из школьных сочинений»: «У Плюшкина на столе лежала куча, которую он сам наклал». Так вот с точки зрения мифологии Плюшкин не плохой человек. Он, конечно, немного двинутый, но зато добрый м чувствительный. Дмитрий Баранов считает, что такие, как Плюшкин сочувствуют вещам: «Нельзя его назвать патологически жадным. На самом деле, это человек бескорыстный, он собирает бесполезные вещи, какой-то расколотый стакан, какую-то подкову нашел, ржавый гвоздь. Дело в том, что вещи нужен хозяин. И вещи выброшенные - это сироты. Плюшкин - человек, который бескорыстно приютил предметы. Он с них ничего не будет иметь».

Плюшкин являет собой пример «вещизма». Безусловно, крайние проявления вещизма с одной стороны, доставляют массу неудобств родственникам человека, который не в состоянии расстаться с пустыми коробочками от конфет и старой мебелью, а с другой - сродни психическому заболеванию, хотя никто особенно не исследовал, как это заболевание лечить. Представители Франкфурсткой философской школы считали, что вещизм есть следствие потребительского отношения к жизни. С точки зрения мифологии вещи, человек, не умеющий расставаться с вещами – это скорее их раб, чем потребитель.

Избавиться от вещи

Тема избавления от старых вещей вообще неоднозначна. Ведь вещь сохраняет отпечаток хозяина. В русской традиции потерять личную вещь считалось штукой опасной – а если попадет в руки к колдуну? Один из методов надежного избавления от вещи – огонь. Он очищал и уничтожал следы. Так же примерно оценивалось и действие воды. А сдавать вещи в комиссионку или просто выкидывать на свалку в том, старом, понимании означало впасть в зависимость от нового владельца вашей вещи, например, от нацепившего ваши старые джинсы «помоечного копателя».

Мифология современности

Те, кто думает, что с развитием науки и урбанизацией отношения к вещам изменились - жестоко заблуждается. Часть традиций сохранилась в чистом виде (как черные кошки и плевки через левое плечо), часть - перенеслась на новые вещи и реалии: как космонавты, писающие на колесо микроавтобуса, привезшего их на старт в Байконуре, или как студенты, высовывающие в полночь зачетку из окна с криками «халява – залетай». А некоторые традиции родились заново, в соответствии с современным обществом потребления. Например, утилитарная функция купленного номера автомобиля с тремя восьмерками сомнительна, а понтово-мифологическая предельно ясна. Вешая на машину номера ААА или ООО или ОСА или ОТТ или АМР и т.д. автолюбитель совершает «заговор на ГИБДДшника» или на дорожного лоха или просто приносит свою материальную жертву обществу потребления понтов. Общество потребление требует знаков – брендовых шмоток и трендовых аксессуаров. Это тоже мифологический смысл вещи. Надевая очередную дольчу и габбану представитель золотой молодежи совершает «заклинание на иммунитет от злого фэйсконтольщика» в модном клубе.

Мария Евневич