Конституция победителей

Двенадцатого декабря – 15 лет с принятия нынешней российской Конституции, которую сейчас спешно «корректируют», увеличивая президентский срок (заодно увеличивают и думский срок, и даже обязывают правительство отчитываться перед Думой, но это суть вещи второстепенные). Оппозиция призывает «защитить Конституцию», собирает подписи в интернете, проводит пикеты и митинги.

Между тем, вопрос об отношении к конкретным поправкам не должен заслонять собой более общий вопрос – об отношении к самой «ельцинской Конституции», историю которой не мешало бы вкратце напомнить.

Проект Конституции, которую принимали на референдуме 12 декабря 1993 года, готовился Конституционным совещанием, которое начало работу еще летом, и было сформировано указом Бориса Ельцина из представителей парламента, президента, правительства, органов власти регионов, партий, профсоюзов, общественных организаций… Столь многолюдное (более 800 человек) собрание требовалось, чтобы создать альтернативу Конституционной комиссии съезда народных депутатов, и самому съезду, где тогда уже преобладали противники Ельцина, категорически не согласные с его стремлением к неограниченной власти «во имя реформ».

Проект Конституции, который готовился в парламенте, предполагал серьезные сдержки и противовесы. Президент объявлялся главой государства, он подписывал законы, мог накладывать вето, которое преодолевалось только квалифицированным большинством депутатов парламента (по действовавшей тогда Конституции, достаточно было простого большинства), но лишался единоличного контроля над правительством, и должен был просить согласия Верховного совета на назначение не только премьера, но и министров, руководящих финансами, экономикой, внутренними и иностранными делами, обороной и безопасностью. Президент не мог распустить парламент и назначать новые выборы, но и парламент, в свою очередь, не мог отправить правительство в отставку. Потом, когда появился вариант Конституционного совещания, «парламентский» проект стал куда жестче: в нем появились нормы, которые давали парламенту право согласовывать назначения всех вице-премьеров, и парламент получал возможность отправить в отставку не только все правительство, но и любого члена кабинета, а при определенных обстоятельствах – минуя президента, выдвигать кандидата в премьеры.

Конституционное совещание, как нетрудно догадаться, готовило иной проект – в котором «маятник» был резко смещен в сторону президентской власти. За основу был взят проект, который еще весной 1993 года готовили Анатолий Собчак, Сергей Шахрай и Сергей Алексеев. Президент получал почти неограниченные кадровые полномочия: он мог назначать и снимать любых высших должностных лиц, согласовывая с парламентом лишь некоторых. При этом он получал право распустить парламент, если он дважды отказывался утвердить кандидатуру премьера, и все равно назначить своего протеже – что превращало в фикцию право парламента отправить правительство в отставку…

Борьба двух проектов шла до осени 1993 года – когда «указ 1400» о разгоне парламента ознаменовал собой антиконституционный переворот. Вопреки весьма распространенному в демократической среде мнению, это была не «война властей», и не «красно-коричневый мятеж». Это был мятеж президентской власти против Конституции и закона – но, поскольку он удался, то как это обычно и бывает, дальнейшую историю писали почти исключительно победители. И не только историю, но и Конституцию.

В октябре 1993-го Конституционное совещание собралось вновь – и на протяжении двух недель дорабатывало свой проект, конечно же – в сторону еще большего усиления президентской власти и «поражения в правах» парламента. Затем проект попал в президентскую администрацию и 8 ноября 1993 года Ельцин подписал проект – собственноручно внеся последние правки. В частности, именно ему принадлежит авторство положения о том, что члены Совета Федерации представляют не регионы, а их органы законодательной и исполнительной власти (что до сих пор не позволяет без изменения Конституции перейти к нормальной выборности сенаторов). Кроме этого, Ельцин предоставил себе право председательствовать на заседаниях правительства, и исключил норму, по которой указы и распоряжения президента издаются только во исполнение полномочий, возлагаемых на президента Конституцией…

Цель получившегося документа была абсолютно очевидна – обществу предлагалась «конституция победителей», которая должна была узаконить и надежно закрепить их победу над ненавистным парламентом. Ее главным предназначением было «развязать руки» президенту и правительству, сделав законодательную власть практически бессильной и ни в чем не способной помешать исполнительной. По сути, это означало обеспечение независимости президента и правительства от общества, которое и представляет парламент – кто бы и как к нему ни относился (тем, кому тогда очень не нравился Верховный Совет, советовал бы сегодня взглянуть на Государственную Думу).

Так, Конституция сделала почти не реализуемым преодоление президентского вето (для этого, кроме двух третей в Госдуме, нужно две трети голосов членов Совета Федерации, состоящего из зависимых от президента представителей региональных администраций), и по той же причине она сделала не реализуемым импичмент президенту.

Президент получил исключительное право назначения судей, и исключительное право представления парламенту на утверждение членов всех высших судов и Генерального прокурора – это обеспечило ему контроль над судебной и правоохранительной системой, и позволило не опасаться отмены своих решений. Правительство выводилось из-под контроля парламента, переходило под контроль президента. Конституционный суд лишился права рассматривать дела по собственной инициативе (к тому же, и его членов отныне предлагал президент). Пост «нелояльного» вице-президента был ликвидирован как класс, парламент (даже ценой своего роспуска) не мог помешать президенту назначить нужного ему премьера и лишался контрольных функций и права на парламентские расследования…

Проект был опубликован – и вынесен на референдум, который совмещался с выборами Государственной Думы и выборами первого (переходного) состава Совета Федерации.

Никакого реального общественного обсуждения проекта не было - о чем нелишне помнить тем, кто сегодня справедливо возмущается стремительным принятием поправок к Конституции.

За месяц, предшествовавший голосованию, по проекту Конституции не было проведено ни одной публичной дискуссии на телевидении (которое жестко контролировалось сторонниками президента), в подавляющем большинстве газет проект полагалось только восхвалять, никакая критика, - за редкими исключениями, - не допускалась.

Небезызвестный Владимир Шумейко – бывший тогда первым вице-премьером, а потом ставший первым председателем Совета Федерации, - помнится, грозился даже отстранить от думских выборов тех политиков, которые посмеют критиковать проект Конституции. В общем, понятно, что подавляющее большинство граждан отнеслось к этой процедуре с полным равнодушием.

Официальные протоколы голосования показали лишь 57% голосов «за» при 40.6% «против», и процент явки в 54.4%, но последующие исследования Александра Собянина путем строгого математического анализа показали, что имела место масштабная фальсификация: в голосовании на самом деле участвовали не более 46% избирателей и его нельзя было признать состоявшимся. На уровне участковых комиссий приписали 3.5 млн. голосов, на уровне окружных – около 5.7 млн. голосов. Проверить ничего не дали: на запросы Госдумы о предоставлении полных данных, включая протоколы участковых комиссий, ЦИК не ответил, а потом распорядился уничтожить все избирательные бюллетени. Что служит еще более убедительным доказательством фальсификации, чем исследования Собянина…

Вот так мы получили нынешнюю Конституцию – которая не может считаться ни продуктом общественного согласия, ни результатом работы крупнейших ученых, ни документом, прошедшим публичную процедуру обсуждения и коррекции. Именно она уже пятнадцать лет и служит юридической основой политического режима, существующего в стране. И, по большому счету, при сохранении нынешнего дисбаланса властей, «привилегированных» для президента и «дискриминационных» для парламента положений Конституции, увеличение президентского срока немногое меняет по существу.

Призывать в этой ситуации к «защите Конституции» можно лишь имея в виду, - как сейчас, - конкретно неприемлемые поправки. В целом же Конституция нуждается не в «защите», а напротив, в радикальном изменении – с решительным отказом от самодержавной модели. Которая, заметим, полностью устраивает Кремль.

Борис Вишневский