Терфел блистал, Гергиев устал…

Четыре арии в первом отделении, три во втором – вот сухая статистика концерта мировой оперной звезды Брина Терфела, данного им в концертном зале Мариинского театра. Он начал с Моцарта и закончил Вагнером, как бы схематически обозначив главные вехи своей исполнительской карьеры.

Сейчас уже трудно в это поверить, но сын фермера из Северного Уэльса на международном конкурсе BBC Singer of the World Competition в Кардиффе в 1989 году занял второе место (кстати, вслед за Дмитрием Хворостовским). С 1990 года карьера Терфела стала развиваться, как по нотам, – не прошло и трех лет, как кряжистый и улыбчивый уэльсец стал признанной оперной звездой по обе стороны океана, пройдя путь от моцартовских Мазетто, Лепорелло и Фигаро до партий в операх Штрауса и Верди и крупных ролей в вагнеровском репертуаре. В 1993 году певец подписал эксклюзивный контракт с одним из крупнейших монополистов на рынке звукозаписи, компанией Deutsche Grammophon. Это означало, что отныне Терфел мог больше не беспокоиться о промоушене и рекламе.

Огромный и могучий бас-баритон Терфела, кажется, просто не имеет границ – и столь же безграничным кажется его вокальное мастерство. Певец легко доносит до зала самые тончайшие динамические и тембровые оттенки и нюансы, при этом преувеличенная громкость звучания оркестра Мариинки никаких зримых хлопот ему не доставляет.

Еще в 1992 году автору этих строк довелось услышать Терфела в Лондоне. Тогда, исполняя в концерте знаменитую арию Лепорелло «с каталогом», артист внезапно извлек из бокового кармана свой ежедневник и принялся его перелистывать, используя в качестве «каталога всех красавиц», охмуренных Дон Жуаном. Шутка прошла на «ура» – поэтому я не был удивлен, когда и на этот раз Терфел достал (на сей раз – из-за пазухи) заранее припасенный буклетик. Тем не менее, недюжинное обаяние артиста и страсть к остроумно-проказливым выходкам на сцене (рассказывая о блондинках и брюнетках, попавшихся в любовные тенета Дон Жуана, он подходил к скрипачкам с соответствующим цветом волос и нежно гладил их по головкам) были приняты публикой с восторгом и воодушевлением.

Кроме упомянутой арии и арии Фигаро “Non piu andrai”, в первом отделении Терфел спел арию Фальстафа из 1-го действия «Фальстафа» Верди и (видимо, в знак уважения к российской публике) арию князя Игоря, в которой приятно удивил ясным произношением.
Второе отделение концерта если не разочаровало, то сильно раздосадовало меломанов: в нем звучала музыка Вагнера, и так получилось, что кроме монологов Ганса Закса и Голландца и романса Вольфрама, все остальное время (и время очень значительное) было отдано оркестровой музыке: оркестр под управлением Валерия Гергиева исполнил вступления к «Майстерзингерам» и «Лоэнгрину», а также увертюру к «Тангейзеру». Развернутые симфонические фрагменты оставляли богатый простор для размышлений и сравнений: не говоря уже об исполнениях Мравинского, которые живы в памяти и по сей день, вспоминались и записи – огненный драйв Бодански и Штидри, безупречная архитектоника Ляйнсдорфа и Бёма, экспрессивная сдержанность Конвичного, Заваллиша и Шолти.

Сравнения в музыке – неблагодарное дело. Тем не менее, если сравнить исполнение Валерия Гергиева с его же собственным хотя бы 10-15-летней давности, то совершенно очевидно, что на концертах и спектаклях последнего времени он, если можно так выразиться, не дотягивает сам до себя. Скорее всего, дирижер «спекся» на им же самим себе и навязанном бесконечном марафоне всевозможных фестивалей, гастрольных «чёсов» по российской глубинке и западным странам, и так далее. Как известно, годы прибавляют мудрости, но отнюдь не здоровья. Маэстро выглядел просто изможденным; глаза его были пусты, движения – безжизненны и апатичны. Возможно, уже пришло время отдохнуть: вялые, формальные выступления обращают любую концертную программу в скуку и не несут радости ни слушателям, ни музыкантам.

Третьим и последним номером во втором отделении Брин Терфел исполнил Романс Вольфрама «Как смерти призрак» из «Тангейзера» – и сколько ни кричали «браво!» петербургские меломаны, сколько ни отбивали себе ладоши в бурных овациях, бисировать Терфел не стал. К восторженным приемам публики певец давно привык – а перетруждать свой голос, видимо, просто не захотел.

Кирилл Веселаго,
Фонтанка.ру