Владимир Дербин: «Мы оказываем методическую помощь»

В Смольном губернатор Петербурга Валентина Матвиенко и Владимир Дербин, председатель Межрегионального объединения «Федерация профессиональных союзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области», подписали Соглашение о разграничении прав собственности на недвижимое имущество. А по городу и области в это время прокатилась очередная волна забастовок и митингов профсоюзных организаций. Свое видение этих и не только этих событий изложил «Фонтанке» Владимир Дербин, ответивший на вопросы наших читателей.

Недавно в городе прошла волна митингов профсоюзов. Откуда такая самоорганизация? Например, у почтовиков, «Форда», докеров?

- У почтовиков митинговали 10 человек. Их можно было проплатить. У них требования, которые нормально можно решить за столом переговоров. У нас такие группы недовольных есть и на других предприятиях, например, на «Водоканале». Там работает на предприятии несколько тысяч человек. Но есть 5 человек, которые организовались в отдельный профсоюз. У железнодорожников тоже такие есть. А что касается Морского порта... в порту три хозяина. Они ежегодно заключают профсоюзный договор о заработной плате. Этой осенью два из трех собственников перезаключили договор, притом с повышением зарплаты на 25 процентов, а руководство первой компании категорически отказывается подписывать. Но в этой забастовке фактически теряет не порт, а череповецкий Металлургический завод. Это — либо упрямство, либо желание навредить. Благодаря тому, что он не идет на уступки рабочих, они начинают бастовать. И у них требования нормальные. Там средняя зарплата 14 тысяч рублей. Извините, но для докера эта зарплата низкая. Они, конечно, получают за счет переработки, вредных условий и других надбавок до 30 тысяч рублей. Но я бы не сказал, что там у всех такие сверхзаработки.

Почему на предприятиях возникают альтернативные профсоюзы?

- Законодательством у нас допускается создание на предприятиях хоть ста профсоюзов. Другое дело, что мы общаемся с теми, у кого 50 процентов плюс один голос трудового коллектива. Допустим, на табачной фабрике создано два профсоюза, и у них на двоих 51 процент. Если у них возникают общие проблемы и вопросы, они состыкуются вместе. Мы оказываем профсоюзам больше методическую помощь.

А что с «Фордом»? Рабочие не перестают бастовать...

- «Форд» вышел из нашего профсоюза, потом пошел гулять по другим организациям. У лидера митингов появилась популярность, он сам себе хозяин. Через недельку-другую мы проанализируем их экономику и требования, насколько они реальны. Там идет становление трудового коллектива, профсоюзной организации. Есть разногласия. У них до прошлого года не было коллективного договора. Сейчас уже идет процесс «обкатки». Через два года притрутся. Администрация поймет, что российские законы нужно уважать, и не будет таких жестких ситуаций.

На «Форде» проблемы возникали из-за того, что людей на производство набирали на одну зарплату, а по прошествии стажерского срока прощались, так и не дав ожидаемого...

Это американская модель использования рабочей силы. Можно взять на стажировку на три месяца, а потом сказать, мол, вы нам не подходите. Вот и стоит очередь на красивое предприятие. Но надо отметить, что работа на заводе — это труд на конвейере. Он очень тяжелый, наши уже отвыкли от такой модели работы. При этом зарплата предлагается не ниже средней по Ленинградской области или по Петербургу. Поэтому желающих работать - очередь, а потом, когда люди поработали, больше половины понимают, что они не туда попали. Или на другом американском предприятии. Все у них красиво, все в белых халатах, а на самом деле какие-то все напряженные. Нельзя общаться через руководителя. Сначала надо с бригадиром поговорить, прежде чем к мастеру обратиться. Не дай Бог ты мимо мастера прошел и что-то ему сказал! Это является грубейшим нарушением. Для меня это был нонсенс.

Вы можете повлиять на такие ситуации?

- Если нет профсоюзной организации, то нет. Мы не имеем права туда пойти и сказать : «Давайте, ребята...». Мы можем только призвать объединиться в профсоюз. И тогда мы вправе помогать. Но для организации профсоюзного движения нужно найти лидера, который постоянно работает в оппозиции к администрации. Ему всегда нужно говорить руководству неприятные слова. При этом поощрения никакого особого за эту деятельность нет. Он работает на общественных началах. Единственная его защита — юридическая. Его сразу уволить не могут, надо спрашивать у вышестоящих организаций. А больше никаких привилегий у него нет.

В городе сейчас строится еще несколько автомобильных заводов...

- Когда «Тойота» начала строить завод, у меня побывали две профсоюзные делегации из Японии, включая представителя администрации. Они интересовались и тем, как будет набираться трудовой коллектив, как он будет работать. Уже приезжала делегация «Ниссана». Так у них из сорока человек тридцать занимались изучением трудовых ресурсов, деятельности профсоюзов, рынка труда, занятости общественных организаций и законодательства. И только 10 человек работали как инвесторы по техническим и экономическим вопросам.

Почему на митинги выходят профсоюзы железнодорожников и докеров, но не выходят врачи, учителя или ученые, у которых тоже невысокие заработки?

- Они боятся потерять рабочие места. Они привязаны к своей сфере, к месту работы. Я работал в прикладной науке после института. Там две тысячи научных сотрудников было. Уходя из сферы, в другую трудно внедряться. Из Академии наук пойти куда-то очень сложно, только за прилавок, к токарному станку или метлу взять в руки. Эта тема касается на только Академии наук. Это - менталитет наших людей. Когда в 90-х годах упало производство, зарплаты месяцами не выплачивали, люди не уходили, а оставались на этих производствах. Эта тема остается и по сей день и существует в большинстве коллективов, хотя она менее остра.

Это связано с жилищным вопросом?

- Мы не очень склонны передвигаться с места на место, с предприятия на предприятие. Почему в Европе нет этой проблемы? Там широко распространена аренда жилья. Например, в Германии 20-25 процентов собственников, а 75 процентов – арендуют. И для того, чтобы переехать из Дюссельдорфа в Гамбург, нужно всего лишь отказаться от аренды и переехать. Там найти новое рабочее место. Нам же надо продать насиженное, да еще попробуй, чтобы кто-нибудь купил. Потом приехать в тот же Петербург, где тоже не хватает квалифицированных рабочих мест. Да еще попробуй здесь жилье купить. Если ты из Архангельска уехал, продал за 10 тысяч долларов квартиру, то здесь она будет уже 100. Сейчас мы подняли этот вопрос в администрации города, и Валентина Матвиенко поддержала тему социального арендного жилья. Я думаю, что со следующего года появятся дома, пока только для бюджетников. Но позже, всем можно будет арендовать эти квартиры и не по коммерческой, а по фиксированной цене.

Сколько это может стоить?

- Если у рабочего будет зарплата в 17 тысяч рублей, то оплата аренды должна быть не более 20 процентов. Если предприятие заинтересовано в рабочей силе, по идее оно должно обеспечить своих сотрудников жильем, либо дотацией, либо еще как.

А зарплаты?

- У нас наблюдается очень серьезный перекос в заработной плате. Нет нормальных тарифных соглашений. Вся Европа живет, в частности, Германия, на тарифных соглашениях между профсоюзами и работодателями. Они утвердили для токаря такую-то заработную плату, и разница на предприятиях может составлять 15 процентов. А у нас в 3, 4 раза. Допустим, квалифицированного электросварщика, которых у нас дефицит, возят на машине от дома до работы и обратно. А в другой строительной компании для рабочих выделяют комнату, ставят нары, а посередине керосиновую лампу. Это, конечно, мрак.

Чем занимается Федерация? Это только брэнд или реальная организация, которая объединяет и помогает профсоюзам? Вы ежегодно заключаете трехсторонние соглашения. Что они вообще дают?

- В городе более 7 тысяч производственных организаций. Для защиты прав работающих мы и заключаем трехсторонние соглашения. Они достаточно объемные, и их мало кто читал. Но в них описаны почти все аспекты нашей деятельности. Наше социальное партнерство по вопросам занятости, заработной платы, охраны труда, информационной политики и законотворчества.

Кто это контролирует и как это выполняется?

- Есть комиссия. Она собирается раз в месяц. Ее возглавляет со стороны администрации вице-губернатор Михаил Осеевский, с каждой стороны представлено по несколько человек.

Какие есть разногласия между сторонами?

- С городом есть спорные вопросы по прожиточному минимуму, по его расчету. Мы считаем, что расчет, который нам представила администрация, не учитывает всю полноту. Это может сказаться через три года, когда жизненный уровень упадет, а мы будем аплодировать и говорить, что все нормально.

А каким должен быть прожиточный минимум?

- Четыре тысячи на работающего человека. Это минимальный прожиточный минимум. Сейчас мы добились изменений в законе. Но на самом деле никто кроме нас эту тему не поднимает. Нужно узаконить минимальную оплату труда не только для бюджетников региона, что мы уже сделали, но и для всех коммерческих структур без исключения. За исключением бюджетников, которые получают средства из федерального бюджета. Мы разошлись в прочтении термина «минимальная оплата труда». Мы говорим о том, что это должен быть голый тариф, а все надбавки должны быть свыше этой суммы. А администрация хочет скрыть в МРОТе все надбавки.

Как складываются отношения с членами Федерации?

- Я многих знаю, поэтому мне легко с ними общаться. Много есть разных примеров: и положительные, и отрицательные. Есть молодые топ-менеджеры, которые с большим интересом работают в профсоюзном комитете. Дело в том, что если кто-то к нам настроен плохо, может выйти. У нас ведь организация никого не привязывает. Можешь войти, если мы принимаем и можешь выйти, если не хочешь с нами работать. Тот же «Форд». Он был у нас в Федерации, сейчас он вышел. Пройдет какое–то время, он снова попросится к нам, так как поймет, что бегать со своими проблемами в одиночку как волк – это неправильно. К тому же мы не монополисты в профсоюзном движении. В городе есть еще две организации, хотя они малочисленны.

Недавно вы со Смольным подписали соглашение о разделе имущества между городом и профсоюзами.

- Это не главная тема для профсоюзов. Сейчас между городом и Федерацией достаточно устойчивые отношения, а вот на уровне предприятий разные. Есть Металлический завод, который «прошел баррикады». Это сильная организация. И для них не важно, придет ли новый хозяин или еще что случится. А малые предприятия боятся всего.

Как появилась собственность у Федерации?

- По-разному. Нам недавно исполнилось 102 года. С 1917 года у нас появилась собственность. В начале - Дворец труда нам подарили, потом стали сами что-то строить, что-то нам в управление передавало государство. И, конечно, был полный набор предприятий и собственности. Когда все это рухнуло, после периода приватизации стали разбираться. Оказалось, что многие трудовые коллективы стали собственниками государственных заводов. То же самое происходило с собственностью, которая якобы принадлежала профсоюзам. С другой стороны, когда мы стали глубоко заниматься этим вопросом, оказалось, что не по всем объектам сохранились документы. Допустим, санаторий «Петродворец» - это однозначно государственная собственность. У нас там ничего нет. Объект был отдан нам в управление, но мы там ничего не вкладывали. Больше половины объектов были спорными: то ли государственные, то ли профсоюзные. Мы год работали над тем, чтобы собрать документы. В результате у нас осталось три объекта, которые мы зафиксировали отдельными протоколами. Это «Яхт-клуб», поскольку это будет совместная собственность, гребной клуб «Знамя», и дом отдыха «Взморье».

Как «Взморье» досталось Горному институту?

- Прямым рейдерским захватом, без желания профсоюзов. Сейчас это дело рассматривается в суде, мы ведем переговоры. Нашли компромисс. На самом деле мы по «Взморью» из всех объектов имеем право претендовать примерно на 6 объектов из примерно двух десятков.

Почему такие споры возникают вокруг профсоюзной собственности?

- Практически всех инвесторов интересуют не объекты, а земля. Если бы их интересовали объекты, то у нас была бы другая ситуация. А так все хотели бы снести старые объекты и построить новые комплексы. А мы, наоборот, настроены на то, чтобы провести реконструкцию существующих объектов и сделать их современными.

Кому принадлежат пансионаты «Черная речка» и «Дюны»?

- «Дюны» относятся к Независимым профсоюзам России, «Черная речка» – совместная собственность. У нас 20 процентов, у ЗАО «Дюны» - 80 процентов. У нас есть объекты в Выборге, в Гатчине, в Кавголово. Мы начинаем переговорный процесс с губернатором Ленинградской области Валерием Сердюковым о подписании такого же соглашения, как в городе. И по разделению объектов на территории Ленинградской области. Они почти бесхозные.

Какие самые знаковые объекты, которые отошли профсоюзам?

- Дворец Труда — самый главный. Несмотря на то, что он был оформлен у нас, у каждой новой администрации всегда возникали претензии. Мы подписали соглашение, чтобы новая приходящая администрация не возобновила новый процесс по отчуждению. У нас был один объект, по которому каждый новый руководитель КУГИ поднимал вопросы о собственности. Важен для нас пансионат «Восток-6». Мы будем его развивать до современного уровня. Важны дворцы культуры, в том числе ДК Горького. Мы продали контрольный пакет ДК Ленсовета. Вырученные средства мы уже расходуем на реставрацию ДК им. Горького, на «Восток 6» и на Дворец Труда. Кровли меняем, фасады ремонтируем, канализацию приводим в порядок. С некоторыми объектами мы решили распрощаться, выгодно продать. Потому что все это нам было не поднять. Например, санаторий «Репино» мы продали. Это сегодня - приличный санаторий, который восстановлен и работает. Или, допустим, «Буревестник». Он восстановлен и работает как нормальный пансионат. В то же время администрация претендует на несколько объектов. Например, в «Черной речке» есть один объект, по которому мы не смогли найти документ. Значит это государственная собственность. Или по многим спортивным объектам. Само соглашение с городом очень жесткое. И для нас, и для них. То есть мы не имеем право вперед - назад шагать. Если мы нарушаем правила, то мы разрушаем это соглашение. Такие условия не дают возможности ни одной стороне шарахаться в сторону. Но при этом по некоторым объектам случаются разные казусы.

Беседовала Александра Медведева