«Несменяемость Нетаньяху является проблемой самой по себе». Политолог Пелливерт — о том, что происходит в Израиле

Дипломат и политолог Михаил Пелливерт объяснил «Фонтанке», в чем суть многонедельных протестов в Израиле, почему ортодоксы заинтересованы в том, чтобы суд лишился права отменять законы, введенные парламентом (потому что не все евреи хотят служить в армии!), и как так вышло, что в стране до сих пор нет главного закона — конституции.

— Давайте в двух штрихах — что сейчас происходит в Израиле?

— В ноябре 2022 года в Израиле к власти пришла правая религиозная коалиция во главе с Биньямином Нетаньяху. Эта коалиция поставила своей целью изменить судебную систему в Израиле. Основная претензия правых консерваторов к судебной системе в том, что она считается очень либеральной и очень левой в политическом смысле этого слова, а также она не отражает демографические изменения, которые произошли в Израиле за последние годы. Это широкими мазками.

Конкретно: в последние недели особенно обострилась ситуация из-за того, что коалиция хотела изменить состав комиссии по назначению судей так, чтобы в этой комиссии большинство имели политики — и могли бы назначать на пост судей Верховного суда (по предположению) удобных им людей; также коалиция хотела провести закон, чтобы возможность суда отменять законы, принятые Кнессетом (представительный и законодательный орган в Израиле), была бы очень сильно ограничена. То есть основные законы суд бы вообще не имел возможности отменять, что в отсутствие конституции многим людям показалось путем к диктатуре.

— А как Нетаньяху, политический вектор которого вы описали, снова оказался у власти мало того что в либерально-демократическом, так еще и в теократическом государстве?

— Более точной формулировкой была бы та, что в Израиле очень много религиозного населения, которое хотело бы теократическое государство. Но большинство граждан выступает за светский характер израильской системы. Вне сомнения, что происходящие протесты спровоцированы не столько тем или иным техническим изменением в законодательстве, сколько опасением, которое испытывают израильтяне из-за угрозы их образу жизни. Демографические тенденции в нашей стране вполне понятны: в светских семьях меньше 3 детей, в религиозных — 6,6. Понятно, что может произойти через одно поколение.

И Биньямин Нетаньяху возглавил в начале января свою шестую коалицию. Он политик, который традиционно опирается на консервативное население Израиля. Партия «Ликуд», которую он возглавляет, заявляет о себе как о праволиберальной партии, даже буква «L» присутствует на ее официальном флаге, но при этом постепенно эта партия стала отдаляться от либеральных принципов, которые в свое время были заявлены ее основателем Менахемом Бегином. Эта партия хотела уловить настроения правых избирателей, которые очень близки к иудаизму в религиозном смысле этого слова. И многие считают, что «Ликуд» перестала быть либеральной, а стала очень консервативно-религиозной партией.

При этом в ней сохраняются люди, которые в большей степени назвали бы себя либералами, а не консерваторами. Биньямин Нетаньяху является бессменным очень харизматичным лидером этого правого консервативного лагеря, который был мобилизован в отличие от левых и центристов, которые к выборам пришли разрозненно, оспаривая друг у друга первенство. Например, партия «Йеш Атид» и партия Бени Ганца «Государственный лагерь». Именно правильная организация выборов позволила Нетаньяху победить.

Если мы будем говорить на языке сухих цифр, то противники Биньямина Нетаньяху, как и его сторонники, получили плюс-минус одно и то же количество голосов на выборах. Но технически голоса были распределены из-за особенности израильской системы выборов так, что коалиция получила преимущество — из 120 депутатов Кнессета у коалиции есть 64 голоса, что позволяет ей принимать практически любые законодательные инициативы.

— То есть по факту правые консерваторы — это еврейские ортодоксы?

— Еврейские ортодоксальные партии составляют чуть больше четверти сегодняшней коалиции. В экономическом смысле они представляют левые идеи, а консерваторами их можно назвать только в том смысле, что они выступают за иудейский характер еврейского государства. Они считают, что законы, написанные в Торе, должны быть основанием для гражданского законодательства в Израиле. Это чуть больше чем четверть сегодняшней коалиции. Остальная ее часть — около 30% — люди, которые в Израиле называются религиозными сионистами: это так называемые «вязаные кипы» — в отличие от ортодоксов они не одеты в черные одеяния. Они тоже выступают за то, чтобы законы в Израиле основывались на религиозных предписаниях в Торе. Но при этом в отличие от ортодоксов они служат в армии и гораздо больше вовлечены в гражданскую ткань общества, тогда как ортодоксы пытаются укрыться от любой модернизации, живя очень обособленно, заключают браки друг с другом.

Оставшиеся проценты в коалиции — люди, которые придерживаются более либеральных взглядов, но опасаются выступить против большинства.

Во главе такой конструкции стоит Биньямин Нетаньяху.

— Поддерживает ли раввинат действия Нетаньяху?

— Раввинат официально является просто конторой — это не независимая организация, а организация, являющаяся частью госсистемы. Поэтому они не имеют права заявлять политическое мнение. Открыто главные раввины не высказываются за или против реформы. Хотя всем понятно, какую позицию они занимают. Дело в том, что главные раввины в Израиле не являются главными духовными авторитетами. Духовные авторитеты религиозных евреев — другие раввины, и они высказываются вполне конкретно — за эту судебную реформу.

В самом начале я сказал, что один из двух главных вопросов этой реформы — имеет ли право суд отменять решения парламента? С этим связана история наших религиозных израильтян: в Израиле есть общий призыв, от которого освобождены учащиеся иешив (высшие религиозные учебные заведения) — они не подлежат военной службе. И многие годы хотят принять закон, который бы раз и навсегда приравнял изучение Торы к службе в армии. В свое время религиозная партия пыталась провести этот закон, но Высший Суд Справедливости в 2018 году постановил, что это противоречит принципу равенства перед законом — и признал его неконституционным. С тех пор религиозные партии ищут возможность принять этот закон, но при этом понимают, что если он будет принят в том же формате, суд его снова отменит. Им принципиально важно лишить суд права отменять закон. Поэтому интерес лишить Высший Суд Справедливости отменять законы Кнессета прежде всего отвечает политическим запросам ортодоксальных партий.

— В репортажах о протестных действиях видно, что на плакатах многих бастующих написано, что Нетаньяху — диктатор. Так ли это? И правда ли, что судебная реформа ему нужна для того, чтобы вмешаться в ход уголовных дел, в которых он фигурирует, — они связаны с коррупцией, мошенничеством и обманом общественного доверия?

— Думаю, что слово «диктатор» — слишком громкое и неуместное для использования в Израиле: у нас не диктатура. При этом то, что Биньямин Нетаньяху пытается решить свои личные вопросы — несомненно. Он на самом деле проходит по трем уголовным делам. Многие демонстранты (они же представители либеральной части Израиля) считают, что сам факт того, что премьер-министр находится под следствием, ставит его в невероятный конфликт интересов, который лишает его морального и легального права заниматься какой-либо политической реформой.

Возвращаюсь к началу нашего разговора — Нетаньяху создал уже шестую коалицию: первый раз он был избран аж в середине 1990-х. По длительности пребывания на посту премьер-министра он уже обогнал абсолютного рекордсмена — первого премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона. Поэтому одна из основных претензий к Нетаньяху, что он подмял под себя все избирательные процедуры, не позволил новым лидерам своей партии поднять голову, так и не принял закон, который бы ограничивал деятельность премьер-министра двумя сроками. И сам факт, что он руководит Израилем уже очень много лет — его несменяемость, — является проблемой самой по себе.

— Президент Израиля высказался против судебной реформы. Значит ли это что-то?

— Должность президента в Израиле является во многом церемониальной — у него нет широких полномочий: если только смягчить наказание преступникам, объявить амнистию. В политическом смысле президент не обладает практически никаким влиянием. В данной ситуации президент постарался со своей стороны предложить какой-то компромисс, который не был принят коалиционными силами как слишком либеральная программа, хотя и принят оппозицией. Поэтому в общественном мнении президент сегодня воспринимается справедливым игроком только половиной израильского общества.

Буквально на днях Биньямин Нетаньяху сообщил о заморозке судебной реформы и согласии вести в президентском дворце переговоры о приемлемой для всех сторон формулировке закона. При этом программа, которая была представлена президентом чуть больше недели назад, слишком либеральна. И вряд ли устроит нынешнюю коалицию.

Повторюсь: президент не обладает большим весом в политическом смысле и авторитетом в глазах избирателей — сомневаюсь, что он сможет найти выход из создавшейся ситуации.

— На то, что произошла заморозка законопроекта до лета, повлияла именно забастовка или что-то другое?

— На это повлияли два основных фактора: первый — протесты, они продолжаются уже 13 недель, в них участвует в экономическом и политическом смысле слова очень деятельная часть населения — в том числе и резервисты. Население, которое во многом несет на себе бремя финансовой и гражданской безопасности нашей страны. И полностью абстрагироваться от этого Биньямин Нетаньяху не мог себе позволить.

Плюс это связано с внутренним расколом в коалиции: в частности, в его личной партии «Ликуд», где появилось несколько депутатов, заявивших о своей неготовности продвигать эту судебную реформу без учета мнения оппозиции. Кульминация во внутренней оппозиции «Ликуд» случилась несколько дней назад, когда министр обороны Йоав Галант заявил, что он не будет голосовать вместе со своими однопартийцами за эту реформу, и потребовал ее заморозить. Биньямин Нетаньяху его уволил, но при этом понял, что Галант не один — и в партии есть еще потенциальные противники, которые, возможно, в день голосования не проголосовали бы за реформу — и она бы технически не прошла.

— Оппозиция — это те, кто продвигает идеи светского государства, и те, кто хочет верить, что Государство Израиль — все-таки республика?

— Если упрощать, то да. Тот протест, что мы наблюдаем в Израиле, — протест несистемной неформальной оппозиции, во главе не стоят политики. Это протест, выросший снизу. При этом это протест в основном светской и либеральной части израильского общества. Сегодня во главе нашей оппозиции стоит политик Яир Лапид, бывший премьер-министр: он и его партия выступают за светский характер государства и за (напрямую они не подтвердят это слово) строй, который бы напоминал республиканский.

— Какое место в политической жизни Израиля занимают русские репатрианты? Играют ли они какую-то роль в сегодняшних протестах?

— Это очень интересный вопрос: русскоязычные (то есть выходцы из бывших советских республик) очень пассивно участвуют в этих протестах — наверное, это связано с нашими культурными кодами.

При этом условно русскоязычных можно разделить на приехавших в девяностые годы и в последние десять лет. Первая группа очень пассивна, вторая очень активна, но это все равно относительно небольшое число репатриантов, которые участвуют в протестах. Есть даже телеграм-группа на русском языке «Протестный Израиль», в ней состоит несколько тысяч человек.

Если мы будем говорить о пропорциях, русскоязычные составляют примерно 15% от израильского населения, и они представлены в протестных акциях на 1% — непропорционально мало.

— Если давать прогнозы о развитии ситуации к тому моменту, когда вернутся к законопроекту о судебной реформе, то что это будет — Нетаньяху откажется от своей идеи или протащит законопроект так же, как Макрон смог в некотором роде повлиять на ситуацию с повышением пенсионного возраста во время ковида?

— Излюбленная политическая стратегия Биньямина Нетаньяху — тянуть время, а четыре месяца в израильских реалиях — практически бесконечность, и тактика «разделяй и властвуй» — он постарается расколоть оппозицию, чтобы она не говорила одним голосом — попробует перетянуть на свою сторону Биньямина Ганца, который стоит во главе партии «Государственный лагерь».

Если надо дать прогноз, с высокой вероятностью шанс внеочередных выборов в Израиле резко вырос: в коалиции Нетаньяху есть крайне правая партия «Еврейская сила» во главе с министром национальной безопасности Бен-Гвиром, которому для своего личного электорального успеха в какой-то момент придется обойти Нетаньяху справа. А Нетаньяху — правитель-прагматик, Бен-Гвир — скорее фанатик. Поэтому по устоявшейся традиции коалиции в Израиле не разваливаются под воздействием снаружи, в основном они раскалываются изнутри. Отрицательная динамика, которая уже наблюдается в отношениях между Бен-Гвиром и Нетаньяху, даст о себе знать — и Бен Гвир, который всячески выступает против заморозки судебной реформы, в какой-то момент использует это как повод развалить коалицию и пойти на внеочередные выборы.

Очень многое зависит от митингующих — от того, насколько люди продолжат выходить на улицу во время заморозки, объявленной Нетаньяху.

— Все это происходит потому, что в Израиле нет конституции?

— По моему мнению, да. Невозможно играть в футбольный матч, если обе команды не признают никаких правил игры, которые нельзя менять. У нас конституция была обещана в декларации о независимости в 1948 году и должна была быть принята до 1 октября того же года, но так и не была принята. Конституция — те самые правила, которые нельзя менять случайным большинством. И без начала работы над этим документом решить затянувшийся политический кризис, длящийся в Израиле уже несколько лет, невозможно.

— Почему конституция так и не возникла за столько лет?

— Это было связано с интересами политиков, которые очень часто использовали отсутствие подобных постоянных законов в личных интересах. Израильская законодательная система, к сожалению, очень нестабильна. Если в американскую конституцию с 1787 года было внесено всего лишь 27 изменений, то в один лишь из основных законов Израиля о Кнессете за последние 55 лет было внесено уже 59 изменений. С одной стороны, отсутствие конституции — интерес политиков, с другой — ортодоксальных групп израильского общества, противящихся конституции, где придется прописать право на равенство и, вполне возможно, заявить о светском характере Государства Израиль; а также есть неурегулированная ситуация с палестинцами, отсутствие признанной границы и так далее. На пересечении трех этих причин лежит объяснение, почему в Израиле нет конституции. Причина еще и в том, что ни одна из израильских политических сил не поставила себе целью принять в Израиле конституцию.

Беседовала Анастасия Медвецкая, специально для «Фонтанки.ру»