В Ленобласти мобилизованного направили на ВВК после двух побегов из военной части

Мать мобилизованного из Ленобласти смогла добиться для него военно-врачебной комиссии. До этого молодой человек с заболеванием, которое грозит слепотой, дважды сбегал из части.

21-летний Николай (имя изменено. — Прим. ред.) пришел на призывной пункт сам, через несколько дней после получения повестки. На руках у молодого человека было заключение врача о подозрении на кератоконус — офтальмологическое заболевание, при котором роговица истончается и приобретает конусообразную форму. Знакомые заверили его мать, что при наличии медицинских документов парня должны отпустить, но домой он так и не вернулся.

«У меня те, у кого забирали ребят, посоветовали, чтобы мы пришли на этот пункт, где их собирали, с документами. [На призывном пункте] нам сказали, что комиссия будет уже в части, и тогда уже решат, что с ним делать», — рассказала Светлана, мать мобилизованного. Сам Николай на связь с «Фонтанкой» не вышел. Мы нашли его страницу в соцсетях — на аватарке молодой человек позирует в военной форме. Из армии, где проходил срочную службу, он вернулся в 2020 году.

В октябре 2022 года из гатчинского призывного пункта Николая отправили дальше — в воинскую часть в Ленобласти. Оттуда военный позвонил матери и сказал, что обстоятельства снова изменились: «никаких медицинских освидетельствований не будет». В ноябре молодой человек подал в суд заявление с просьбой признать решение о призыве незаконным и предоставить ему отсрочку. В этот же день он обратился к командиру части — попросил о военно-врачебной комиссии. Кроме того, мать мобилизованного обратилась в военную прокуратуру с просьбой посодействовать в проведении военно-врачебной комиссии, а на время прокурорской проверки и судебных разбирательств оставить Николая в части.

Подозрение на кератоконус ему поставили в сентябре 2021 года, почти через год после его возвращения из армии. Тогда же врач строго порекомендовала носить линзы — чтобы деформация роговицы глаза не усугублялась. В ноябре 2022 года, когда мобилизованных отпускали на выходные, Николай пошел к врачу, и диагноз подтвердили.

В это же время Николай обратился к медикам части с жалобами на ухудшение зрения и боль в глазах. Там причин для беспокойства не нашли и заключили, что его состояние «стабильное». Как говорит Светлана, на осмотре сыну якобы намекнули, что он все равно едет в зону боевых действий «ненадолго». Матери молодой человек рассказал, что в части у него начались панические атаки.

С заявлением на ВВК, которое Николай подал непосредственно в части, тоже все не было гладко. Вот как описывает происходившее его мать: «Он звонит вечером [14 ноября] и говорит, что его надзорный над ребятами вызвал и сказал: рапорт порвали, «ни на какую ты ВВК не едешь и будешь решать свои проблемы со здоровьем в зоне боевых действий». И у меня ребенок ушел из части».

Куда именно пошел её сын после первого побега, Светлана, как она утверждает, не знает. В части, вероятно, с ним тоже связаться не смогли и поэтому начали звонить матери: «Звонят и говорят: «Где ваш сын?» Я отвечаю: «Знаете что, по сути, это я у вас должна спросить. Я вам отдала своего ребенка, которого я растила одна». Когда мне звонили из прокуратуры, я им так и сказала: оцениваю эту ситуацию как издевательства над моим сыном». Военный, с которым говорила Светлана, убедил её: если Николай вернется в часть сам и заполнит все необходимые документы, его направят на ВВК.

После нескольких бесед с сыном Светлана уговорила его вернуться в часть. Он пришел 8 декабря и ушел оттуда тем же вечером. Причиной, по словам матери, снова стал конфликт с медиками. На этапе просмотра документов сотрудница медсанчасти якобы начала убеждать парня, что причин для отсрочки у него нет: «Она подначивала его, что он ничего не пройдет, что сейчас эти вещи все проходят в пользу военкомата, что заболевания, которые раньше для армии имели какое-то значение, для [периода боевых действий] значения не имеют». Все документы на ВВК Николай все-таки подписал. И ушел из части.

В конце декабря Николая вызвали на допрос в военный следственный отдел СК России по Западному военному округу (копия повестки есть в редакции). Но с документом к следователям пошла мать. Там петербурженку снова начали уговаривать убедить сына вернуться добровольно и пообещали, что Николаю проведут ВВК, а ещё прикомандируют к другой части, уже не в области, а в черте Санкт-Петербурга. На следующий день мобилизованный пришел в следственный отдел вместе с матерью — и все обещанные условия проговорили уже с ним лично. В иске суд Николаю отказал, но оспаривать это решение, как говорит Светлана, он не собирается. Главная цель пока достигнута: её сына отправили на комиссию.

Новогодние праздники Николай провел «дома». Из части его отпустили с условием приходить туда дважды в неделю и отмечаться, что он находится в городе и никуда не сбежал. 9 января его все-таки отправили на военно-врачебную комиссию (копия направления есть в редакции). По словам Светланы, Николай уже прошел психолога, и тот заключил, что по этой части молодой человек к службе годен. «Он сказал, что убивать не будет», — вспоминает собеседница «Фонтанки» свой последний диалог с сыном.

Здоровье Николая — не единственное, что волнует семью. Светлана рассказывает, что за Украину у них воюет родственник — её троюродный брат, украинский гражданин. На Украине у Светланы и Николая есть и другие родственники. Последний раз все они виделись четыре года назад, на общей семейной встрече. Общались не то чтобы очень близко, но связь старались поддерживать. После 24 февраля стало, конечно, сложнее. Светлана говорит, что сейчас общается только со своей тётей, а с воюющим на стороне Украины братом — нет. Какие-то сообщения от него доходят через третьи руки. Светлана несколько раз повторяет, что ничего не понимает в политике. Ей ясно одно — родственников не выбирают.

Собеседница «Фонтанки» считает, что комиссия не может признать сына годным из-за проблем со зрением и необходимости постоянно носить линзы: «Понятно, что в полевых условиях у тебя нет ни капель, ни [возможности для] промывания глаз. Заниматься этим в полевых условиях невозможно. Без линз он слепой, он через 10 метров не видит лица человека. Он ни себе не защитник, ни товарищу спину прикрыть». После вопроса «что, если все-таки нет» Светлана говорит: «Не каждому человеку дано убить другого человека, враг это или не враг». Петербурженка уверена, что её сын, как и она сама, воевать не сможет: «Я, например, понимаю, что, если я бы оказалась в такой ситуации, я бы ничего не сделала. Пускай меня расстреливают, у меня рука не поднялась бы. Вот и все. И он это понимает».

Как предполагает Светлана, на прохождение ВВК у её сына уйдет как минимум несколько недель. Судя по кейсам, которые последние несколько месяцев наблюдала «Фонтанка», даже выход на саму комиссию сейчас — уже чудо. Политику в этом отношении определяет документ за подписью начальника Главного военно-медицинского управления Минобороны РФ Дмитрия Тришкина, датированный 30 сентября 2022 года. Установка там дана вполне конкретная: ВВК проводить только тем, кто может соответствовать категории годности «Д», то есть имеет неизлечимое или настолько тяжелое заболевание, что служить никогда не сможет. Один из героев публикаций «Фонтанки» (своё имя он попросил не указывать) добился ВВК из-за плохого зрения и тугоухости. Комиссия заключила, что он не относится к категориям «Г» и «Д». Значит, может идти служить. Сам он признается, что не слышит приказа командира уже с пяти метров.

Алина Ампелонская, «Фонтанка.ру»