Поделиться«Фонтанка» публикует новый роман журналиста Антона Мухина. Главы «ЭМАСа» будут выходить по одной в день. Читайте вместе с нами о том, как противостоять диктатуре сети.
О чем эта история
Начало XX века, как и его конец, стало временем, когда новые технологии врывались в повседневную жизнь и переворачивали ее. И еще — уже в отличие — это было время общественного кипения. Сектанты, террористы, поэты и безумные изобретатели меняли кровь мира так же, как бензин и электричество. И еще — мир меняла война, в которой, не в пример всем предшествующим войнам, воевали не цари и армии, а народы. Потом ее участник, немецкий генерал Людендорф, назовет такие войны «тотальными».
Это — фон, на котором в Петрограде развиваются события «ЭМАСа». ЭМАС — социальная сеть, электромеханический адресный стол, созданный на базе телеграфа и механических компьютеров-табуляторов, появившихся в России во время всеобщей переписи 1897 года. Как и всякая соцсеть, она стремится установить полный контроль над своими абонентами. И лишь отверженные, прячущиеся на старообрядческом Громовском кладбище за Варшавской железной дорогой, подозревают, что абонентский номер — и есть предсказанное число зверя. Но не они одни восстанут против ЭМАСа.
Facebook уже банил вас за какой-нибудь неправильный, с его точки зрения, пост? Тогда вы знаете, что помимо законов, издаваемых национальными парламентами, есть законы, издаваемые машинами. Они не такие суровые, как государственные? Подождите, это только начало.
ЭМАС
II глава
В адресной книжке абонентов ЭМАСа Зубатов отыскал номер Евстратия Медникова, начальника стола наружного наблюдения петроградского охранного отделения, которого когда-то вырастил из простого филёра. Медников был единственным из оставшихся у него в этом ведомстве друзей. Через несколько минут после отправки электрограммы ЭМАС отстучал ответ: встреча назначена через час в одном из ямских трактиров на Лиговке.
Идти туда было недалеко, и Зубатов решил прогуляться. Прочерченный по линейке Обводный канал был сам по себе неширок, так что 3–4 баржи с трудом расходились на нём, и тянувшие их буксиры отчаянно свистели друг другу. Но таково было пространство канала, что даже две, построенные одна над другой, линии воздушных железных дорог, втыкавшие свои стальные опоры в его берега, не казались громоздкими. На пересечении с Московско-Виндаво-Рыбинской чугункой они расходились огромными петлями и долгими кривыми, так что поезда могли, почти не снижая скорости, переходить с одного пути на другой. И только громко клацали, переключаясь, механические стрелки, распределяя бесконечно движущийся поток составов по одному лишь им ведомому алгоритму.
Обводный канал жил и грохотал всеми своими составляющими — дребезжащими стеклами трамваев, колесами ломовиков по неровным булыжникам, криками извозчиков, клаксонами автомобилей, паровозными свистками и пьяной руганью. И пахнул, как и должна была бы пахнуть любая транспортная магистраль на окраине европейской столицы того времени, когда стремительно начавшийся век машин не смог еще полностью вытеснить прежний уклад: смесью конского навоза, паровозной гари, бензина и повседневной жизни беднейших классов.
Голуби целыми ротами сидели на проводах ЭМАСа, натянутых между телеграфными столбами, с которых переползали на стены домов и входили в квартиры петроградских обывателей.
У казачьего Крестовоздвиженского собора Зубатов свернул на Лиговскую улицу и вскоре оказался на месте — в небольшом двухэтажном извозчичьем трактире, весь двор которого был заставлен пролётками. В душном смраде кислого пива и подгоревшей селянки он нашел Медникова, своим видом — широкой русской бородой и простым платьем — ничем не выделявшегося на фоне прочих, хотя и не имевшего характерной извозчичьей стрижки под горшок.
— Здравствуйте, Сергей Васильевич. Давно ли в Петрограде?
— Уж скоро год, — усмехнулся Зубатов. — А ты не знаешь разве?
— Нет, ей-богу, не знаю. Может, кто и знает, но меня не уведомляли. А вы что же, состоите еще под надзором?
— Нет. Думаю, что нет.
— Но вы в любом случае поосторожнее с этим телеграфом. Чёрт его знает...
— Да, я понимаю. Но другого способа найти тебя не было.
— Вот в этом-то и весь ужас, — вздохнул Медников. — Дали мы этой машине себя приручить, стать для нас незаменимой, — а вот и не заметили, как попали от неё в зависимость. Прежде-то посыльного за пятка можно было отправить, а теперь где они? Перевелись все, и конторы рассылочные позакрывались! Подлинно, про это писано у Иоанна Богослова в Откровении.
— А ты, Евстрат, всё тот же, — улыбнулся Зубатов.
— А чего мне меняться? Это вы верных своих товарищей забываете — уже год в Петрограде, а ни полслова не написали.
— Прости. Я не хотел никак возвращаться в прошлое. Даже к людям, как ты, которых любил, тоже. Но сейчас мне понадобилась твоя помощь. Я знаю, что абоненту ЭМАСа можно послать электрограмму, подписавшись чужим номером. И мне нужно выяснить, как такое возможно.
Медников погладил бороду.
— Сам господин начальник Департамента полиции, а может быть, и господин министр внутренних дел хотели бы это узнать, — усмехнулся он. — Но не могут. Электромеханическим адресным столом управляет Петроградское телеграфное агентство, и все попытки министерства внутренних дел сунуться туда заканчивались неудачей. Есть договоренность с ПТА о предоставлении информации по запросу, но, как мне известно, она не соблюдается.
— Но ведь способы внедриться в систему ЭМАСа есть?
— Конечно, есть.
— И какие же?
— Так в каждой газете это написано... Эй, любезный, поди сюда.
Он подозвал дюжего полового с перекинутым через руку грязным полотенцем.
— Принеси-ка мне газетку.
— Какую изволите?
— Да хоть какую. «Петроградский листок», например, или «Копейку», или еще что есть.
Когда газета оказалась у него в руках, он открыл её на последней странице, где публиковались объявления, и тут же нашел искомое. «Отпр., чт. и проч. эл-телегр. разными спос. Аб. № 8722911».
— Евстрат, мне нужно пару филёров. Для этого дела. Одолжишь? Может быть, Егора Тихонова и Женю Выборгского.
Медников пожевал губами.
— Ох и попадет мне за это, Сергей Васильевич, если узнают. Но отказать не могу. Только Жени нет — убили его. А Егора отправлю к вам. И еще одного дам, Татарина. Он молодой, но толковый.
Продолжение следует.
