«Не отказываюсь от своих взглядов, но ничего хорошего для меня не вышло». Михаил Цакунов – о зубе полицейского и годе в СИЗО после митинга (фото)

«Фонтанка» поговорила с участником митинга 5 мая 2018 года, пробывшим почти год под арестом из-за сломанного зуба полицейского.

Год назад политический Петербург обсуждал не первомайское шествие, а другой митинг – 5 мая 2018-го несколько тысяч человек вышли по призыву Алексея Навального, чтобы сказать: «Он вам не царь». Среди двух сотен доставленных в отделение полиции с Невского проспекта был Михаил Цакунов. В заключении он провел целый год.

Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга 26 апреля отпустил из-под ареста Михаила Цакунова, обвиняемого в применении опасного для жизни насилия в отношении представителя власти при исполнении им должностных обязанностей (ч. 2 ст. 318 УК РФ). Смена меры пресечения стала возможна после судебной экспертизы. Комиссия из трех врачей пришла к выводу, что потерянный полицейским в контакте с Цакуновым зуб на момент происшествия был мертвым. А значит инцидент стоит квалифицировать как применение неопасного для жизни и здоровья полицейского насилия (ч. 1 ст. 318 УК РФ). «Фонтанка» поговорила с молодым человеком, пробывшим почти год под арестом из-за недостаточно серьезного отношения силовиков к стоматологии.

Счастливое число

С Михаилом Цакуновым мы встретились там, где начался его путь 5 мая на акцию «Он нам не царь» – у метро «Гостиный двор». Только теперь мы сидели в столовой и пили чай. Михаил – в джинсовке и толстовке с капюшоном, прикрывающим причудливую татуировку.

- Что у тебя там на шее? Это тату все время мне бросалось в глаза на фотографиях из зала суда.

– Какое из? А.. это... Это seven – семерка, счастливое число, я его набил около 5 лет назад.

- Сработало счастье?

– В СИЗО я попал как раз 7 мая и в камере тоже был 7-й. Смешно, конечно.

- Напомни, как ты оказался на том митинге?

– Я следил за новостями от Алексея Навального, знал, что будет проходить такая акция, и мы с моей теперь уже бывшей девушкой решили туда пойти. Мне было интересно и посмотреть, и поддержать. К политике или какому-то акционизму я не имел отношения до этого, смотрел новости – не более того.

- А чем ты занимался до ареста?

– Я работал в компании «Достаевский», в колл-центре в отделе обучения. Я из маленького города Шадринска. Переехал в 2011 году – в Шадринске тогда было совсем плохо во всех смыслах. Сначала планировал переезжать в Екатеринбург – он ближе. Потом выбрал Петербург, сюда переехал мой друг, было с кем держаться рядом. У меня все время были какие-то подработки, недолго работал сервисным инженером, потом уезжал на родину, в Шадринск, на полгода, и за символическую плату волонтерил в приюте для бездомных животных – ухаживал за двумя сотнями собак и кошек. Как раз тогда я познакомился с будущей девушкой, ставшей моей женой, а потом и бывшей женой, привез ее сюда, в Петербург. Здесь просто работал, жил со своей девушкой, хотел получить повышение, развиваться дальше в этом городе.

- Что такого плохого было в Шадринске, что ты не смог остаться на малой родине?

– В первую очередь мне там было одиноко. Там мало интересных людей, с которыми можно было бы о чем-то поговорить, хотя в городе живет 70 тысяч. В школе я ни с кем не дружил. Друзья со двора... один недавно умер от цирроза печени. В последний раз, когда я к нему приходил, он жил с матерью в комнате в коммуналке, и зарабатывали они тем, что плели венки. Второй сидит на наркотиках. Других наркотиков в Шадринске нет, поэтому употребляют тяжелые. Остальные знакомые-друзья, все они работают 5/2 и пьют пиво по выходным. Меня такое не устраивает. Здесь, в Петербурге, у меня гораздо больше знакомств – приезжаешь к человеку и попадаешь в отдельный мир, от каждого исходит какая-то энергетика.

Михаил говорит о ситуации на малой родине ровно и спокойно, как о чем-то, что вряд ли может в обозримом будущем измениться. Про перемены он, как уверяет, если задумывался, то нечасто, с политикой он на «вы», несмотря на свою приобретенную известность. Никого из активистов в Петербурге не знал, да и сейчас не знает – с Интернетом в СИЗО не очень. При этом на президентских выборах по призыву Навального клеил листовки о забастовке избирателей.

- Когда ты начал интересоваться политической ситуацией в стране?

– Мне с детства казалось, что в мире много несправедливости и все происходит так, как не должно происходить. За политикой я стал активно следить 4 года назад, на меня повлиял YouTube-блогер Kamikaze D. Он рассказывал, что происходит в регионах, и я замечал много из того, о чем он говорит, – бесчинство силовиков, рэкет, мусорные свалки. Это и мотивировало меня пойти на митинг, я не чувствовал себя активистом, но хотелось поддержать единомышленников.

- Что бы ты поменял, если бы у тебя была возможность?

– Я не силён в политологии. Но слышал, что в Грузии расформировали всю систему МВД и таким образом искоренили коррупцию.

На следующий день после нашей встречи Михаил присылает сообщение со стихом. Его он написал, пока был под арестом. (Авторские орфография и пунктуация сохранены. – Прим. ред.)

Митинг, бунт и забастовки.
говорят от них нет толку.
может хочешь ты майдан?
президент нам Богом дан!

Коррупция и беспредел.
пожар – в огне десятки тел.
а уральский детский дом
теперь прибыльный притон.

Тонны мусорных отходов
закрывают небосводы.
бывший город – теперь свалка,
им своих людей не жало.

Кем я могу себя считать,
если буду наблюдать
за этим беспределом,
ничего не сделав?

Я вышел в центр города
привести все доводы.
и хоть такие обстоятельства
мне совсем не нравятся,

Мошенники и воры
по-прежнему на воле.
а мне, заткнули глотку,
кинув за решётку.

- Как на работе отреагировали на твое задержание?

– Очень неожиданно – ребята меня поддержали. На меру пресечения пришло порядка 10 коллег. Сейчас после освобождения я пришел повидаться с ними, хотел восстановиться, но мне процитировали слова директора: «Люди, у которых есть проблемы с законом, компании не нужны».

- А что с девушкой? Ты сказал, что она – уже и бывшая девушка, и бывшая жена. Она не дождалась?

– Осенью прошлого года мы поженились. Это не было похоже на обычную свадьбу: мы расписались, а потом я минут 15 не выпускал её из объятий. Это не была запланированная свадьба. Все было сделано ради свидания. С Настей мы не считали нужным регистрировать свои отношения. Ничего особенного потом не было, только соседи по камере пожали руки. Праздник в СИЗО не отличается от обычного дня, максимум можно заказать в тюремном магазине кока-колы. В этом январе она написала мне прощальное письмо в мой день рождения, с того момента мы уже не вместе…

«Сначала думал, что это шутка»

- Давай опять отмотаем назад. Ты пришел на Дворцовую, что было дальше?

– Нет, не так. Мы приехали со знакомыми на «Гостиный двор», прошли по Невскому до Дворцовой. Там были минут 10, я отлучился от компании, а когда вернулся, они взяли где-то желтую резиновую утку. С ней постоянно кто-то пытался сфотографироваться, а мы хотели увезти ее домой. Потом кто-то крикнул что-то про задержания, мы решили посмотреть, что там происходит – это было буквально в 50 метрах от нас. Задержали несколько человек, а потом и нас. Всех отправили в один автозак, а меня – в отдельный. Я уже сейчас думаю, что это было не случайно.

- Этот полицейский, которому ты якобы выбил зуб, ты его помнишь?

– Все было очень внезапно, я просто стоял, в мою сторону побежали полицейские в касках, меня повалили на землю и потащили. Я не видел ничего. Но сопротивления не оказывал никакого, понимал, что митинг несогласованный. В отделении уже начали предъявлять обвинения, что я выбил кому-то зуб. Я сначала думал, что это какая-то шутка, а потом увидел это уже на бумаге. Пока был телефон, я написал в каком-то паблике Навального о задержании, неожиданно для меня ко мне приехал адвокат «Открытой России», тогда только стало немного легче. Из отделения меня повезли в суд, там присудили штраф. 7 мая я оказался в СИЗО, с тех пор ездил оттуда только в суд.

«Говорили, что из-за таких, как я, в мире случаются войны»

- Что ты все это время делал? Скукотища же, небось, смертная.

– Самое сложное – не ощущать никакого пространства, находясь в четырех стенах. Только при поездке в суд, пока идёшь буквально несколько метров до автозака, можно посмотреть на небо и куда-то вдаль. Прогулочный дворик – это такая же камера, только с другой крышей. В СИЗО-4 на Лебедева мы смотрели телевизор и читали книги. Их мне передавали друзья. Когда переехали в Кресты, там не было даже стандартного радио в камерах и было тихо, только ветер гулял по коридорам. С книгами там плохо – туда их не принести, а в местной библиотеке советская литература. Когда еще можно было, я читал Карлоса Кастанеду, Сомерсета Моэма, Говарда Лавкрафта. Я их читал до этого и интересовался творчеством.

- Кто были твои соседи по камере?

– На Академика Лебедева у нас была 6-местная камера, никто из соседей не поддерживал моих взглядов. Все говорили, что я дурак, мой поступок глупый и мои близкие теперь страдают. Говорили, что из-за таких, как я, очень многое случается в мире – войны и так далее. Я предпочитал избегать этих тем – не люблю спорить. Это были люди разного возраста, не русские, севшие по тяжелым статьям. За все это время было человек пять, с кем было можно поддерживать общение. Самым интересным, пожалуй, был мужчина, поживший в нескольких странах Европы. Он зарабатывает на жизнь тем, что ворует, и сидел много где, не только в России. По образованию он теолог, а отец у него имел какой-то сан в Ватикане. Такой странный и интересный человек. А в первый день я познакомился с таджиком, который один из немногих меня поддержал, а ещё сказал, что они в этот день ждали людей с митинга.

- А ты ведь в изоляторе Новый год встретил? Как это было?

– Это уже было в Крестах. Нам выдали мандаринку на каждого. Дальше мы уже сами импровизировали, делали подобие новогодних салатов, все арестанты шумели, били кулаками в двери и по подоконникам, жгли бумагу и газеты. Всем хотелось создать какое-то движение. Пели песни, чтобы создать праздничное настроение. Представь: 3,5 тысячи человек и все кричат, поздравляют и желают друг другу освобождения. Остальные дни были как один. Ощущение, будто я уснул и сейчас проснулся. Год смазался в один день.

- Как твои родители реагировали на произошедшее?

– Они поддерживали. А бабушка даже приезжала на свидание в самом начале. Вообще, мои родители не придерживаются каких-то политических взглядов, но после того, как меня посадили, они перестали новости смотреть по телевизору. Я даже удивился – иногда мы с ними о чем-то спорили, когда они смотрели Малахова или «Вести». Теперь они купили смартфоны, научились ими пользоваться, чтобы следить за новостями про меня.

- Почти сразу Amnesty International признала тебя политическим заключённым, это как-то повлияло на твою жизнь?

– Стали писать разные люди. Рассказывали про себя, про своих домашних животных. Даже как-то писали из Польши. Были и негативные письма – из Праги кто-то прислал рецепты блюд со словами о том, что я никогда их не смогу попробовать. Как-то раз арестанты в СИЗО на Лебедева (там у почти у всех есть телефоны) из соседней камеры мне постучали со словами: «Твой подельник звонит». Я стал возражать, что у меня нет никаких подельников. А оказалось, что это Константин Салтыков, в отношении которого возбудили уголовное дело из-за того, что он якобы ударил полицейского на митинге в Москве. Он тоже поддержал меня.

- А на суды к тебе кто ходил? Ты знаешь этих людей?

– Одни и те же журналисты, кто-то из активистов, но я никого не знаю почти. Один раз пришёл мой кумир – рэпер Замай. Так вышло, что мой адвокат Павел Ясман представлял его интересы, так как у него запрещали концерты. И он как-то обмолвился, что работает по моему суду, его фаната, и Замай захотел прийти на процесс. Написал мне письмо поддержки, хотел книгу передать, а теперь позвал на концерт. Я даже и не верил сначала.

«Я попробовал поддержать людей, которые разделяют со мной эти взгляды, и получилось, что испортил себе жизнь»

- Если бы через месяц Навальный объявил большую всероссийскую оппозиционную акцию, ты бы на нее пошел?

– На митинг вряд ли. Ну... по крайней мере сейчас. После всех этих событий мне хочется быть осторожней – я не могу себе позволить еще раз попасть в тюрьму. Это тяжело для всех моих близких. Я уже потерял все, чего добился. Второй раз я этого не хочу. Может, в дальнейшем... не знаю, от чего это будет зависеть.

- Ты жалеешь, что пошел на митинг тогда?

– Думаю, да. Если бы этого не было, все было бы гораздо лучше, по-другому. Ничего хорошего для меня не вышло. Я не отказываюсь от своих взглядов – меня многое не устраивает в нашей стране, но я попробовал поддержать людей, которые разделяют со мной эти взгляды, и получилось, что я испортил себе жизнь.

Ксения Клочкова, «Фонтанка.ру»