Пекка Вильякайнен: Мы должны быть как китайцы — смотреть и копировать

Как заинтересовать инвесторов, когда филиал «Сколково» появится в Петербурге и почему выращивание лосося - это hi-tech, «Фонтанке» рассказал партнер Виктора Вексельберга и финский бизнес-гуру Пекка Вильякайнен.

Внук основателя Nokia, получивший в бизнес-среде прозвище «финский бульдозер» Пекка Вильякайнен уже пять лет советует президенту фонда «Сколково» Виктору Вексельбергу, как развивать российские стартапы, а также инвестирует в них и помогает выходить на международные рынки. О том, почему именно Финляндия готова стать трамплином для молодого высокотехнологичного бизнеса и что сдерживает в России развитие инноваций, эксперт рассказал в ходе форума «Открытые инновации».

- В последние годы обмен новыми технологиями между Россией и Финляндией стал более интенсивным. Но если в торговом обмене между странами сальдо явно на стороне России, то как насчет инноваций?

– Многие российские компании действительно создают юрлица в Финляндии. Но не из-за налогов – в России налогообложение более выгодное. Скорее, они ищут выход на европейский рынок. В качестве примера могу привести Panzerdog, которая привлекла 800 тысяч евро от Mail.ru Group. Это команда из Калининграда и Томска. Они не уходят из России, но, чтобы иметь быстрый доступ на европейский рынок, запустили штаб-квартиру в Финляндии. То есть получается финская репутация и технологии с российскими идеями.

Или другой пример – компания «Цифра» (проект Renova Group Виктора Вексельберга, прежнее название Renova Automation Intelligence. — Прим. ред.), где я являюсь председателем правления. Это международный бизнес в области Интернета вещей (Internet of things). У нас есть офис в России, ключевой менеджерский состав разместился в Москва-сити, но есть офис в Хельсинки и мы будем продавать российские технологии на европейском рынке.

- А что может Россия дать финским высокотехнологичным стартапам?

– Во-первых, Финляндия маленькая страна, у нас нет нужного количества инженеров. В игровой индустрии большая нехватка технологий, и единственная возможность расти для финских компаний — это использовать талантливых инженеров-иностранцев. Во-вторых, из-за курса рубля можно снижать издержки: зарплаты в Финляндии выше. И третье — многие компании хотят продавать продукты на российском рынке, это большие объемы. Но главная причина — использовать российские инновации и российские таланты.

- Финляндия недавно запустила программу Finlanding для поиска стартапов, интересных для Финляндии. Также российские предприниматели активно участвуют в программах, организуемых финским Startup Sauna Foundation – например, фестивале Slush. Россия настолько же открыта? Есть ли подобные программы?

– Да, разумеется. Самый яркий пример – Инновационный центр «Сколково». Технопарк «Сколково» с самого начала создавался как международная площадка. Если вы финская компания, вы можете снять тут офис на тех же основаниях, что российская компания. То же касается венчурного фонда. Мы инвестируем преимущественно в российские компании или компании, связанные с Россией, но таких ограничений, что мы должны поддерживать только российских предпринимателей, нет.

- Но знают ли об этом финны?

– Если честно, внешнеполитические факторы порой замедляют взаимопроникновение бизнес-инициатив. Потому что люди, к примеру, читают про санкции... Но, возвращаясь к вопросу, знают ли за рубежом достаточно о том, что уже сегодня доступно в «Сколково», пожалуй, нет. Знают ли они больше, чем пять лет назад? Однозначно, да. Пять лет назад Россия ассоциировалась с нефтью, газом и машиностроением. Сейчас у нас есть значительно большее – новые технологичные бизнесы и новые таланты. Так, на протяжении пяти лет я лично организую приезд делегаций финских коллег на конференцию Startup village. Каждый год эта делегация из порядка 300 финнов видит своими глазами, что помимо отличных офисов, инфраструктуры и развитой сферы услуг, у нас появляется все больше резидентов, перспективных стартапов.

Но, конечно, пока далеко не все из моих финских коллег хорошо представляют себе современную Москву, и еще меньше – регионы, даже такие крупные города, как Екатеринбург или Новосибирск. Знание о России ограничивается соседним Петербургом. В свою очередь, в Петербурге пока нет модели, хотя бы приблизительно напоминающей «Сколково». Конечно, есть Технопарк рядом с Пулково, но это скорее офисы, у них нет такой же инфраструктуры. Так мы пришли к выводу, что на законодательном уровне надо разрешить репликацию модели «Сколково» в других регионах и, как только эти инициативы будут одобрены, мы сможем сделать несколько маленьких «Сколково», в том числе в Петербурге и других городах.

«Фонтанка» готовит второе исследование «Самые влиятельные финские компании в России — 2017». Узнать, кто вошел в ТОП-30 крупнейших финских компаний на российском рынке, вы сможете в конце ноября. Ознакомиться с предварительными результатами и условиями участия в проекте вы сможете в тематической рубрике «Лидеры финского бизнеса».

- Есть ли проекты помимо «Сколково»?

– Компания Finnforel хочет построить в Новгороде производство радужной форели. (Подробнее читайте в материале «Финны накормят петербуржцев форелью». – Прим. ред.). Сейчас запущен пилотный проект в Финляндии, если он сработает, то в России будет запущено производство в пять раз большей мощности. Инвестиции составят 80 млн долларов. Это звучит как сельское хозяйство, но на самом деле это очень высокотехнологичный проект. Но, конечно, это уже не стартап, а полноценная компания.

- Вернемся к стартапам. Можете ли вы сопоставить объемы финского и российского венчурных рынков?

– Финский венчурный рынок шесть-семь лет назад был близким к нулю. Но благодаря развитию мобильных телефонов мы сгенерировали много новых стартапов. Теперь он больше, чем, к примеру, в Германии. В 2016 только финские инвесторы вложили 121 млн евро в 129 компаний, но ведь есть еще международные инвестфонды, которые работают в Финляндии. В России венчурный рынок на 2-3 года отстает от финского. Но здесь много государственных компаний, которые имеют собственные венчурные фонды, – ВТБ, РЖД, то же «Сколково». Чего не хватает в России, так это бизнес-ангелов. Богатые люди, которые, может быть, уходят на пенсию, могли бы инвестировать в стартапы. Но вы, русские, верите в одну инвестицию – покупать квартиры на «черный день». Это большая проблема. Когда люди, которые живут на Невском проспекте, задумаются, что инвестировать во что-то лучше, чем просто покупать квартиры, это будет великим днем для стартапов.

- Есть мнение, что российским высокотехнологичным стартапам все равно проще находить инвесторов за рубежом.

– Это зависит от индустрии. Если вы делаете игры и хотите 20 млн долларов, в России вы их не получите. Потому что русские не верят в игровую индустрию. ИТ и развлечениям тоже, может быть, легче привлечь инвестиции за рубежом. Но если эти технологии можно использовать в производстве, сельском хозяйстве, будет проще.

- А каким стартапам проще получить деньги в Финляндии?

– Многие финские инвесторы видят в России политические риски. То есть, если ваш проект ориентирован только на Россию, вкладывать в него не будут. Но если продукт хороший и они видят перспективы для глобального рынка, то да. Из приоритетных отраслей – это ИТ, энергоэффективность, здравоохранение. Но надо понимать, что имеется в виду под финским инвестором. Если вы посмотрите список инвесторов на фестивалях типа Slush, то 70% не финны. То есть корректнее говорить не о поиске финских инвесторов, а о поиске инвесторов в Финляндии.

- Вы наверняка слышали, что президент России Владимир Путин заболел цифровой экономикой.

– Это хорошо.

- Однако есть мнение, что ряд инициатив государства — закон Яровой, требования Роскомнадзора к мессенджерам по предоставлению ключей для дешифровки, попытки ограничить обращение криптовалюты — только тормозят развитие цифровой экономики.

– Если вы посмотрите на другие страны, США и ЕС, везде та же дискуссия. Как контролировать атаки террористов, как выявить отмывания денег. Да и сама проблема не нова. 20 лет назад в Финляндии, к примеру, предрекали, что защита прав потребителей остановит развитие онлайн-банкинга. Но этого не произошло. 10 лет назад вы не могли использовать технологии вроде Telegram или Whats up, потому что было незаконно делать международные интернет-звонки, но сейчас этим пользуются все. Да, мы должны быть осторожными, чтобы не заблокировать конкурентоспособность России. Но президент и правительство осведомлены об этом.

- Однако Павел Дуров, как говорят, уже перенес офис Telegram из Петербурга в Финляндию. Кстати, вы были у него в гостях?

– Я не близко с ним знаком, но я слышал, где это место. Я думаю, надо спросить самого Павла, зачем он перенес в Финляндию свой офис. Думаю, он переехал из-за других причин. Мне кажется то, что он хотел быть в европейской юрисдикции, это более вероятно.

- Другие могут последовать его примеру?

– Я думаю, что все больше российских компаний будут выходит в ЕС, потому что это рынок в 500 млн человек. Но тут они столкнутся с европейским законодательством. Я не могу сказать, что оно проще или сложнее российского. Но еще раз подчеркну, что если российские компании открывают офис в Финляндии или где-то еще, это не значит, что они покинут Россию.

- В вашей книге «Без страха» вы назвали ваше поколение предпринимателей поколением playstation. Как бы вы назвали одним словом нынешних молодых бизнесменов?

– Современное поколение родилось в эру без телефонных книг. Они не знают, что это такое, как и других традиционных вещей. Но если говорить одним словом, я думаю, лучше всего назвать их глобальными. Цель «Сколково» — ускорить их обучение. Потому что китайцы и азиаты копируют каждую идею. Если им понравится ваша рубашка, они сфотографируют и скопируют тут же. И мы должны поступать так же, другого пути нет. На тех же «Открытых инновациях» мы смотрим - это хорошая идея, это хорошая технология, это хорошая презентация, ищем, что можно копировать и вложить в продукт. Это и есть быстрое обучение. Сообщество изобретателей для этого очень важно.

- В одном из интервью несколько лет назад вы сказали, что 20% стартапов «Сколково» — это мусор. Ситуация изменилась?

– Не помню, что это было за интервью и как именно резюмировали мои ответы, я очень много общаюсь с прессой и порой выдержки вовсе не цитируют мою прямую речь. Неважно. Вопрос, что вообще называть таким громким словом как «мусор». Скажем, 20% компаний были весьма сложными научными проектами, но они могли одновременно с тем быть мусором с точки зрения состоятельности бизнес-модели. Когда мы набрали первые 100 команд, половина из них не могли сказать, какую бизнес-проблему они решают. Сегодня 95% могут это четко сформулировать. И если говорить, куда бы я сейчас потенциально мог вложить мои собственные деньги, то это приблизительно 25-30% компаний. Это не значит, что все остальные компании плохие, просто это не моя сфера компетенций, не мой фокус. И кому-то другому именно они могут оказаться наиболее привлекательными.

- Недавно журналисты Helsingin Sanomat, посетившие ваш загородный дом в Саво, рассказали, что у вас там есть специальный бункер, откуда вы звоните в Кремль.

– Сразу коротко отвечу – это вовсе не так. Правда состоит в том, что в моем доме на первом этаже есть изолированный и прекрасно оборудованный кабинет, а также, что там висят логотипы «Почты России» и «Сколково», оттуда я часто веду рабочие видеовстречи. Я, действительно, использую видеосвязь, так как это экономит кучу времени, и я предпочитаю защищенное соединение между моей дачей и Москвой. Но я не звоню в Кремль и не говорю: «Алло, Пекка слушает». Это уже точно выдумки и сюжеты из приключенческих фильмов.

- И все-таки предположим, что у вас бы была такая линия. Что бы вы сказали первым лицам нашего государства? Может быть, подсказали бы лекарство от цифровой болезни?

– На самом деле, я участвовал в подобных обсуждениях в очном формате. Мой совет — мы должны ускорить трансформацию больших госкомпаний, а также немедленно упростить всю бюрократию, слишком много неэффективности с ней связано. Каждый пропуск, каждый штамп должен быть оцифрован. Это шанс для страны. И я не думаю, что первые лица с этим не согласны. И последнее – мы должны собирать таланты по всей стране. Именно поэтому мы меняем закон о «Сколково» — оно должно быть не только для Москвы, но для всей России.

Беседовала Галина Бояркова,
«Фонтанка.ру»