«Врата и двери» в Русском музее: Группа Doors (фото)

11 мая 2011, 07:00 1 155

В Русском музее открылась выставка «Врата и двери», представляющая широкий ассортимент строительных деталей и многозначительных абстракций на тему входа и выхода.

Дмитрий Шорин, Наташа Ростова "Рабочий стол "Война и мир" (2009)

Каждый развлекается, как может. Наиболее увлеченные из своих развлечений устраивают собственный бренд. У Пэрис Хилтон это гламурные вечеринки, у Сергея Шнурова – задушевная пьяная матерщина, а у Русского музея – выставки с названиями «То-то или сё-то в русском искусстве». Ничего плохого тут нет: просто взял музей за обычай регулярно делать огромные экспозиции-блокбастеры, объединенные общей темой. Были уже «Дорога в русском искусстве», «Красный цвет в русском искусстве», «Вода в русском искусстве» и много еще чего. На такие выставки из хранилищ вытаскивается всё, что имеет хотя бы косвенное отношение к теме (и нередко среди вытащенного оказываются невероятно интересные вещи, которые иначе не имели бы шанса выйти из запасников), музей обходит дозором всех петербургских современных художников в поисках тематических работ. Получается, как правило, куча мала, но в эту кучу свалены как посредственности, так и жемчужины.

Выставка «Врата и двери» продолжает ту же музейную линию, но имеет от нее и существенные отличия. Во-первых, сделана она не всем музеем вместе, а его отделом новейших течений – тем самым, который успешно играет роль отсутствующего в нашем городе государственного музея современного искусства. Поэтому классических экспонатов на ней – по пальцам одной руки пересчитать (хотя среди них такие хрестоматийные вещи, как «У дверей мечети» Верещагина или «Письмо с фронта» Лактионова), а большинство приехали прямиком из мастерских ныне живущих и активно работающих художников. Во-вторых, тема трактуется расширительно. Тут не только двери (хотя собственно дверей в самом прямом и кондовом смысле слова – деревянных, с ручками и филенками – на выставке удручающе много), но вообще работы, тема которых – некий сквозной проход, выход, путь. То есть тема выставки расширяется с банальной строительной конструкции до целой философской идеи прохода и перехода.

Эта идея, как и любая слишком общая философема, может воплощаться почти в чем угодно. Тут и всевозможные проломы (как в работе Петра Швецова «Кафель», где белая кафельная стенка вздыблена каким-то не то ударом, не то взрывом), и окна, пусть даже космические иллюминаторы, как в объектах Марины Алексевой (чем Русский музей добровольно сам себя ограбил – если не разбрасываться темами, то ведь можно было бы сделать отдельную выставку «Окна в русском искусстве»), и совсем уж абстрактные категории, как в «Практике света» Северина и Софьи Инфанте (это светящийся туннель, наложенный сверху на фотографию ночного пейзажа) или в инсталляции «Родители» Евгения Гора (просто сочетание фрагментов фотографий на стене и вертикальных металлических полос). Впрочем, разъяснение дает каталог: пусть инсталляция Гора куда как абстрактна, но название «Родители» говорит как раз о дверях, ведь родители - суть двери, через которые мы приходим в мир. А у дуэта Инфанте вроде бы тоже совсем абстрактная геометрия – ан нет, это метафизические врата из природы в пространство искусства. В общем, острословы на вернисаже не зря говорили, что под тему двери-прохода-отверстия музей может подверстать что угодно, вплоть до расстегнутой ширинки. Кстати, ширинки хоть все и были застегнуты, но без легкого скандальчика не обошлось: заканчивает выставку (и вынесена в отдельный закуток с предупреждающей табличкой «Детям до 16») уже ставшая классикой инсталляция Олега Кулика «В глубь России» – макет коровы в натуральную величину, под хвост которой зрителю предлагается засунуть голову. Там, внутри коровы, оказывается не жуть и мрак, а очень уютное видео, стилизованное под старину. На экранчике кружатся в вальсе пары. Такая она, Россия: снаружи вроде деревенщина с похабщиной, а заглянешь внутрь – сплошная лирика.

Северин и Софья Инфанте. Из серии "Практика света" (2009)

Впрочем, тема двери как стройдетали тоже не просто раскрыта, а повторена сотню раз, будто музейным кураторам, как нерадивым школьникам, выдали задание писать слово «дверь» без ошибок, пока не кончится тетрадь. Уже во дворе Мраморного дворца зрителей встречает одна из лучших инсталляций Александра Бродского «Ротонда» – классический садовый павильон, сделанный полностью из побеленных деревянных дверей. Из дверей можно построить и забор – это сделал Иван Говорков, тоже в музейном дворе. Знаменитый объект нонконформиста-шестидесятника Михаила Рогинского «Красная дверь» перемигивается с картиной живописца следующего поколения Бориса Турецкого «Дверь Рогинского», представляющей собой реалистичный портрет этой красной двери. Из Эрмитажа приехала одна из жемчужин выставки – инсталляция самого известного современного русского художника Ильи Кабакова «Туалет»: дверь коммунального туалета с облупившейся побелкой и закрашенными масляной краской стеклами, из-за которой раздается негромкое пение. Коммунальную тему продолжает Алексей Кульбин с серией «История одной петербургской квартиры»: четыре коллажа воспроизводят фрагмент одной и той же прихожей в 1916, 1926, 1946 и 1986 годах, ее эволюцию – или деградацию – от тихого дореволюционного быта с портретами на стенах через кумачовые транспаранты и всё более заметные следы протечек к обшарпанной поделке с надписями «Зенит» и «Punk». Свою серию Кульбин закончил в 1991 году – сегодня ее уже можно бы продолжить, например, картиной евроремонта. Или, наоборот, грудой кирпичей, над которой высится щит: «Строительство делового комплекса ведет ОАО...»

К дверям, как положено, прилагается различная фурнитура. Монументальный «Замок» Владимира Козина сделан из черной автомобильной резины и смотрится одновременно солидно и трогательно – этакое гигантоманское рукоделие. Дверные глазки обыгрывает Людмила Белова в медиаинсталляции «Архив». «Архив» – это пяток висящих на стене белых боксов: в каждом есть дверной глазок, к каждому прилагаются наушники. Если заглянуть в глазок, то «волшебный фонарь» переместит вас в парадную старого петербургского дома, а в наушниках вы услышите записанные там звуки – и хлопанье дверей, и шаги, и обрывки речи, случайно подслушанные куски чьих-то историй.

К «Вратам и дверям» много вопросов. Почему, например, на выставке столько необязательных художников и работ, явно притянутых за уши? Чем объясняется присутствие на каждой групповой выставке отдела новейших течений одних и тех же отнюдь не звездных имен? Куратор выставки Антон Успенский, несомненно, проделал большой труд, но так ли уж необходимо, чтобы на входе зрителя встречали именно фотографии Успенского? Но это уже частности. В целом зрители могут выдохнуть: ругать выставки-блокбастеры Русского музея уже всем надоело, а «Врата и двери» получились далеко не худшим вариантом. И подобное самим Русским музеем воспитанное отношение к себе – «о, а это не так плохо, как могло бы быть» – пожалуй, самая большая его проблема.