Памяти Гайдара

У нас нет ответственных за реформы. У нас нет ответственных за то, чтобы высоко коррупционная, откатная экономика с давно уже устаревшей структурой была, наконец, модернизирована. Гайдар знал, как нужно поступить, чтобы Россия стала привлекательна для инвесторов. Знал, как нужно поступить, чтобы снизилась инфляция. Знал, как нужно поступить, чтобы естественные монополии не богатели за наш счет самым неестественным образом...

Я познакомился с Гайдаром в декабре 1992 г. – через несколько дней после того, как он был отправлен в отставку с поста и.о. премьера. Егор Тимурович приехал отдохнуть в Сестрорецк, и мне через общих знакомых удалось договориться об интервью. Наверное, это было одно из первых интервью, в которых он подводил окончательный итог своим преобразованиям. Впрочем, в тот момент 36-летний Гайдар вряд ли думал, что подошел к завершению своей активной реформаторской деятельности.

Он был усталый, но бодрый. В 36 лет трудно поверить, что ты уже побывал на пике и теперь предстоит постепенно спускаться вниз. Гайдар отчетливо понимал, что взял на себя ответственность за неизбежные, но при этом крайне тяжелые для народа реформы. И понимал, что стал своеобразным камикадзе, жертвующим своей политической жизнью ради достижения цели. Но при этом он, наверное, душой не мог примириться с печальными рациональными выводами ума. Наверное, ему казалось, что так или иначе откроется новое окно политических возможностей, и ему дано будет довести до конца начатое дело.

Впрочем, возможно, все было по-иному. У меня от той беседы с ним осталось странное ощущение. Гайдар не производил впечатления человека, который оправдывается за сделанное. И не производил впечатления идеолога, воздействующего на массы через мой скромный «печатный орган». И тем более он не производил впечатления человека, уходящего от ответа на сложные вопросы. Он вел разговор как творец, которому безумно интересен сам акт творения. Реформы не приелись ему за проведенный во власти год. И я понял вдруг, что этот человек осуществлял именно то, для чего Господь послал его на землю. Хотя сам Гайдар, как агностик, вряд ли согласился бы с моей идиотской уверенностью в способности познать планы Всевышнего. С тех пор я безумно завидовал Егору Тимуровичу. Не тому, что он в столь раннем возрасте уже вписал свое имя в историю. И не тому, что он знал экономику лучше, нежели любой другой из известных мне людей. И не тому, что он говорил на трех иностранных языках – английском, испанском, сербохорватском. И не тому, что он – внук двух писателей – был по-настоящему аристократичен. А тому, насколько Гайдар адекватен своей миссии. Я завидовал тому, что он нашел свое место в мире, и это место нашло именно того человека, который с наибольшим правом мог его занимать.

Увы, мир наш устроен жестоко. Гайдар был еще полон сил, но возможностей для их реализации становилось все меньше и меньше. К концу 1993 г. Егор Тимурович сохранял еще шанс вернуться в кресло премьера через победу на парламентских выборах. И вроде бы шанс этот начал реализовываться, поскольку возглавляемый им «Выбор России» получил наибольшее среди всех политических сил число мест в Государственной Думе. Однако Ельцин предпочел оставить во главе правительства Виктора Черномырдина, и Гайдар, побывший некоторое время в его заместителях, расстался с исполнительной властью навсегда.

Затем была власть законодательная. Но кресло парламентария Господь создавал явно не для Гайдара. В парламенте надо четко понимать, кто ты и с кем. Если в оппозиции – нещадно ругать власть. Если во власти – самозабвенно врать об ее достижениях. Егор Тимурович не делал толком ни того, ни другого. Он критиковал власть за ошибки, но делал это так, чтобы не нанести ей серьезного вреда. Поскольку понимал: при всех минусах Ельцина и Черномырдина для страны лучше, когда у руля стоят они, а не Зюганов или Жириновский.

В итоге Гайдар потерял ко всему прочему еще и власть законодательную, поскольку половинчатая позиция его либеральных партий («Выбора России», затем «Демократического выбора» и, наконец, Союза правых сил) запутала избирателя, стремящегося к ясности и к четкому разделению на своих и врагов.

В середине 2000-х у Гайдара оставался лишь его Институт – один из лучших экономических центров страны. В конце концов, влиять на реформы можно и в качестве эксперта, к которому прислушиваются правители. Поначалу казалось, что и впрямь прислушиваются. Гайдар влиял на целый ряд разумных решений, принимавшихся экономическим блоком исполнительной власти. Однако с каждым годом возможностей для сотрудничества ученых с правительством становились все меньше и меньше.

В России перестали осуществлять реформы, решив, по-видимому, что нефтедолларового благосостояния на наш век хватит. А Гайдар был специалистом именно по реформам. Он не умел зачаровывать нефтедоллар и заставлять его наполнять российскую казну даже при неблагоприятной конъюнктуре рынка.

То место, для которого его создал Господь, сократили. Не отдали кому-либо иному, а сократили вообще. У нас есть люди, ответственные за скважины. Есть люди, ответственные за трубу. Есть люди, ответственные за раздел между бюджетниками нефтедолларов, полученных благодаря скважинам и трубе. Есть люди, ответственные за распил тех нефтедолларов, которые бюджетникам не достаются. И есть, наконец, люди, ответственные за то, чтобы раздел и распил осуществлялся в интересах установившейся в стране политической системы.

Но у нас нет людей, ответственных за реформы. У нас нет людей, ответственных за то, чтобы высоко коррупционная, откатная экономика с давно уже устаревшей структурой была, наконец, модернизирована. Гайдар знал, как нужно поступить, чтобы Россия стала привлекательна для инвесторов. Знал, как нужно поступить, чтобы снизилась инфляция. Знал, как нужно поступить, чтобы естественные монополии не богатели за наш счет самым неестественным образом.

Но на такие способности у власти сегодня спроса нет. Гайдар за последние годы написал несколько блестящих книг, но при всем их научном значении вряд ли можно сказать, что работа пером была жизненным призванием Егора Тимуровича.

И он ушел от нас. Вслед за другим выдающимся реформатором Борисом Федоровым, умершим 20 ноября 2008 г. И вслед за скончавшимся 7 января 2009 г. Алексеем Головковым – человеком, который в свое время свел Гайдара с Бурбулисом и, соответственно, с Ельциным. Конечно, эта череда смертей – не более чем случайность. И все же страшно…

Дмитрий Травин