«Одиночество в Сети» и на сцене «Балтдома»

В театре «Балтийский дом» состоялась премьера спектакля «Одиночество в Сети», которую посетил сам Януш Вишневский. Когда популярнейший польский писатель получил из «Балтдома» предложение об инсценизации романа, он решил, что русские сошли с ума. В каком-то смысле, он прав – русские уже несколько лет безумствуют, обливаясь слезами над его историями о любви.

А ведь уже вышла неприятность с фильмом, который в 2006-м поставил выдающийся польский оператор Витольд Адамек. Несмотря на визуальные изыски, польских звезд первой величины в главных ролях, и даже на коммерческий успех, автор остался недоволен: дескать, красивая картинка заслонила эмоции, и зрители, пришедшие в кино плакать так же, как плакали над книгой, увы, не проронили ни слезинки. Фильм, холодный, как сырая земля, действительно имеет мало отношения к тому, что написал Вишневский, хотя после фильма стало ясно, как сложно адекватно перенести на экран или сцену созданную Янушем реальность – точнее, виртуальность.

Тем не менее, петербуржцам согласие Вишневский дал. Для постановки был ангажирован режиссер и актер Хенрик Барановский - директор театра в Катовицах, постановщик спектаклей и опер в польских театрах. Как актер он снимался у Кесьлевского в первом фильме «Декалога», а у Вайды в «Пане Тадеуше» играл Наполеона. Для «Балтдома» не ново сотрудничество с поляками, но и Барановскому знакомы особенности российской культуры: в Польше он ставил Достоевского и оперу Шнитке «Жизнь с идиотом», работал во многих российских театрах.

«Я бы хотел, чтобы на спектакле плакали, - сказал Барановский перед премьерой, - но это не самоцель. Мы просто делаем все, чтобы это было важно для души нашей». И потом добавил, что не думал, что ему будет так трудно – во всех отношениях. И в первую очередь, в плане техническом, но и в эмоциональном, конечно, тоже.

Сценическое пространство, оформленное Алексеем Порай-Кошицем, отдает дань виртуальному содержанию романа: над сценой нависают огромные экраны, где «транслируют в прямом эфире» (видеоарт Светланы Бакушиной) истории, которые рассказывает Якуб (Валерий Соловьев) своей интернет-возлюбленной Еве (Татьяна Кузнецова). Кроме того, там появляются виды польских городов, парижский Музей эротики, там почти полностью показана преступная love-story ксендза и монахини; показан даже Разум главной героини (в исполнении той же актрисы), ведущий полемику с обезумевшим сердцем (вопрос-ответ, вопрос-ответ – диалог между экраном, с которого говорит Разум, и сценой, на которой находится по уши влюбленная барышня). Фильм в спектакле, спектакль в фильме - зрителю приходится работать на два фронта, а это нелегко.

В спектакле два Якуба – молодой (Андрей Терентьев) и нынешний (Соловьев) – это будто бы перебор, но на самом деле – одна из находок Барановского: показать таким образом, что было и что стало с главным героем. Видно буквально: по сцене мечется молодой, пылкий, влюбленный, полный надежд и энтузиазма, а за ним отстраненно наблюдает другой – взрослый, лишившийся иллюзий, надежд, ушибленный жизнью и одиночеством.

Но основное – истории: поскольку диалогов Вишневский не создает, его книга полна монологов и историй – одна нанизана на другую, и так до бесконечности; и одна слезливей другой. Ну, просто Вишневский так пишет: с придыханием, описывая мельчайшие подробности и эмоции - засасывает насмерть.

Барановский отнесся к тексту бережно – все формальности соблюдены: все главные истории на сцену попали, все важные для сюжета герои на месте; научные лекции и эротические фантазии никуда не делись. И плакать здесь есть над чем. Но передать буквально эту тишину и монотонность в театре проблематично: когда герои обретают плоть, они становятся громче, живее, смешнее, даже страшнее – это же театр.

Режиссер видит героев так, как видит, и его представления об идеале женственности и мужественности далеки от представлений большинства. Якуб слишком сдержан (в отличие от льющего слезы неврастеника из романа), Ева – слишком криклива и манерна (в отличие от неопределенной, скучающей барышни – способной разве что на романтическую поездку в Париж). Подружки Евы – восторженные девушки бальзаковского возраста, визжат, хохочут, машут ногами; американские друзья Якуба бесконечно дергаются в танце, иллюстрируя свободные заокеанские нравы.

Будь это что-то другое, а не инсценизация «Одиночества в Сети», чрезмерностью это бы не показалось. Но беда в том, что роман принципиально не подлежит интерпретации, именно потому, что произведение в общем-то простое, как три копейки: все, что в нем есть, лежит на поверхности – не так уж и плохо, если просто прочесть и обрыдаться. Но стоит копнуть глубже, попытаться найти за словами на бумаге что-то еще, кроме их буквального значения, это уже выглядит излишеством. В данном случае все так и произошло – режиссер подумал о первоисточнике немного лучше, чем есть на самом деле…

Жанна Каренина, «Фонтанка. ру»