Почему двенадцатого?

Тем, кто родился 12 июня 1990-го, в день принятия декларации о российском суверенитете, исполняется восемнадцать лет. Свое совершеннолетие они отметят вместе с государственным праздником. «Чтобы два раза не вставать» - как говорится в одном анекдоте по совершенно другому поводу. Повод–то другой, но почти все эти годы над «Днем независимости» было принято подшучивать. Но это, кажется, проходит.

Вот свежий опрос Фонда «Общественное мнение». «Как, Вы думаете, наши соотечественники относятся к празднику, который отмечается 12 июня – уважительно или неуважительно?»

Так представьте себе. Уважительное отношение к этому торжеству (официально оно именуется все-таки Днем России, а не Днем независимости) находят в соотечественниках 48% опрошенных. А неуважительное – только 23%. Всего два года назад соотношение было - один к одному (если совсем точно, то 36% к 33%).

Двенадцатое июня на глазах превращается в реально, а не только календарно, существующий праздник, пускай и не самый ценимый. Но уже четверть опрошенных (а не одна восьмая, как несколько лет назад) готова не только уважать, но и отмечать его.
Странно это или нет? Сегодняшний англичанин или, допустим, сегодняшний француз, может, в зависимости от взглядов, вспоминать о распаде старой своей империи с грустью, или же с пониманием неизбежности этого распада, или даже с чувством облегчения, или (что чаще) вовсе не вспоминать. Но специально праздновать это событие там вряд ли придет в голову даже человеку самых широких воззрений.
Чем же это объяснить у нас? Тем, что наши граждане в последнее время вообще привыкли принимать к исполнению предписания начальства? Сказано: будем отмечать – значит, будем отмечать?

Отчасти, разумеется, так оно и есть. Но не совсем. Скажем, любовь к государственному гимну за последние годы не выросла. То есть, его любят, конечно (хотя и не знают слов, а когда знают, то не в той версии, которая действует на сегодняшний день). Любят. Но явно меньше, чем, например, государственный флаг. Значит, и с 12-м июня дело не только в указаниях сверху.

Может, просто позабыли, что это за дата? Опять же, отчасти да. С какой стати преувеличивать осведомленность наших сограждан? С какой стати преувеличивать даже и осведомленность тех, для кого наши сограждане - объект изучения? Скажем, из отчета вышеупомянутого Фонда «Общественное мнение», вполне себе просвещенной организации, следует, что днем принятия декларации о суверенитете там почему-то считают 12 июня 1991-го, а не 1990-го года (на самом деле, в 1991-м, в первую годовщину принятия этой декларации, проводились выборы первого российского президента).

Запамятовали. Память интеллектуала, она ведь тоже коротка. Что же говорить о тех, кому и помнить не о чем? С тех пор ведь как раз и успело вырасти новое поколение. Однако не будем перегибать и тут. Для большинства этот день был и остался «Днем независимости», как бы ни старались эту «независимость» из официального названия вычеркнуть.

Напомнить несколько деталей восемнадцатилетней давности все-таки не вредно. Например, то, что за декларацию о российском государственном суверенитете депутаты голосовали почти единодушно (больше девятисот – «за» при двух десятках воздержавшихся или голосовавших «против»). В момент принятия эта декларация всецело поддерживалась и одобрялась как российскими верхами, так и российским общественным мнением. На тот момент и наверху, и в низах в ее ценности не сомневались.

Об этом факте стоит помнить, хотя бы потому, что большая часть вышеупомянутых депутатов вскоре стала профессиональными печальниками по поводу распада (они всегда выражались: «развала») Советского Союза, как бы забыв о собственном посильном вкладе в это дело.

Такие декларации в то время были приняты сначала в Прибалтике и Закавказье, потом в России, а сразу вслед за ней и остальными республиками Советского Союза. Российская декларация (как и большинство прочих) вовсе не распускала СССР, однако устанавливала убийственный для него принцип: союзные власти могут иметь лишь те полномочия, которые им добровольно передадут власти России. В том абсолютно централизованном государстве, каким был изначально построен СССР, это могло на деле означать только одно: никаких полномочий. Руководители союзных республик в этом пункте с российским руководством были вполне единодушны.

Эта российская декларация стала заметным, хотя и далеко не главным, этапом распада СССР, который окончательно произошел в следующем, 1991-м году.

Добавим, однако, к этому, что союзные республики (и Россия, конечно, тоже) даже и безо всяких деклараций, были не имперскими провинциями, а государствами. По бумагам. Формально. Но всякое начальство при всяком удобном случае старается расширить свои полномочия. Особенно, если они ему и так выписаны, хотя бы и совершенно формально. Удобный случай как раз тогда подоспел, и действия российских (как и любых прочих союзно-республиканских властей) были так же естественны, как прыжки разбуженных леопардов.

Сговор республиканских верхушек за спинами народов? Именно так вскоре заговорило большинство голосовавших за суверенитет, чью державную скорбь подхлестывало то обстоятельство, что в руководящие структуры новой Российской державы оно не попало.
Но если верхушки делают то, к чему они и так инстинктивно готовы, вряд ли это называется сговором. Им для этого тогда просто представился, как уже говорилось, случай.

Но и не в этом главное. Если бы Советский Союз распался только по случаю, а уж тем более, по чьему-то сговору, то он давно уже возник бы вновь. Однако, ни одна из бывших республик союзных обратно не собирается. Ни малейших признаков. Значит, для Советского Союза тогда просто пробил исторический час, который рано или поздно бьет для любой империи.

Старая союзная власть не имела шансов удержаться. От нее так и веяло слабостью и разложением. Распад был неизбежен. Он мог произойти тем способом, которым произошел, а мог и военным порядком – если бы Россия силой отобрала часть земель у новых соседей. Это называется: югославский сценарий. Или, если угодно: карабахский, абхазский и т.д. Но войны происходят тогда, когда есть достаточно людей, желающих воевать. Достаточного числа желающих воевать тогда не нашлось. Этому можно огорчаться. Или можно радоваться.

Но праздновать годовщину события, не прямо, так косвенно связанного с распадом империи – это вполне логично в отпавших провинциях, и не очень логично в бывшей метрополии. Но дело как раз и не в логике, а в отсутствии выбора.

Всякое государство нуждается в празднике, обозначающем его, государства, истоки. Но российская государственность уходит в давние века, даты подзабылись, а главное – эту древнюю государственность пришлось бы тогда делить, как минимум, с отпавшей Украиной, а как максимум, пожалуй, еще и со скандинавами-варягами.

Остается новейшая эпоха. Почти идеально подошел бы День государственного флага (22 августа 1991-го в этом качестве узаконен триколор) – одни могли бы вспоминать победу над ГКЧП, а другие – державу Петра Великого. Но дрязги августовских победителей, быстро перешедшие в побоище, полностью (или, скажем мягче – надолго) перечеркнули возможность сделать этот день ключевым национальным праздником.

Осталось 12 июня – дата далеко не самая блестящая, но зато скомпрометированная меньше, чем другие свежие годовщины. И осталось естественное желание людей отметить день своей страны.

С праздником, дорогие россияне!

Сергей Шелин