Заботиться о брошенных детях мешает государство

В федеральный закон о госпособиях гражданам, имеющим детей, внесены поправки. Согласно им, опекуны и усыновители будут получать 8 тысяч рублей в месяц. Но оказывается, в отделах опеки ничего не знают ни о каких поправках. После этого разговора стало понятно – у нас никто ни за что не отвечает. И все же многих не пугают предстоящие трудности. Они готовы взять на воспитание брошенного ребенка.

В начале июля правительство Российской Федерации одобрило поправки в федеральный закон о государственных пособиях гражданам, имеющим детей. Изменения касаются как самих видов выплат, так и их размера. Согласно поправкам, опекуны и усыновители будут получать 8 тысяч рублей в месяц. Чтобы уточнить, с какого момента начнут действовать поправки, корреспондент «ТС» позвонила в отделы опеки и попечительства. Ответы на наши вопросы оказались странными. Оказывается, в отделах опеки абсолютно ничего не знают ни о каких поправках. Более того, спросили, откуда это известно журналистам? Странно, эта информация прошла практически по всем СМИ и не является секретной.

Далее. Рассказать, каков механизм документального подтверждения статуса сироты, какие для этого необходимы документы, кто должен этим заниматься и какие именно льготы этот статус обеспечивает, сотрудник отдела толком не смог. Лишь ответил вопросом на вопрос: «Вы хотите знать, как стать сиротой?». И добавил, что не только сироты имеют льготы. После этого разговора в очередной раз мы убедились – у нас никто ни за что не отвечает. И если, не дай Бог, возникнет проблема, то рассчитывать придется только на свои силы.

Но многих все же не пугают предстоящие трудности. Они готовы дать брошенным детям то, чего те лишены: нормальный дом, семью, любовь, тепло и заботу. В начале 90-х петербурженка Наталья Викторовна взяла на воспитание из детского дома 4-летнюю девочку Олю [имена изменены]. Женщина просто хотела, чтобы в семье был ребенок (своих, к сожалению, Бог не дал). Но Наталья Викторова и представить себе не могла, что спустя годы из-за своего благородного поступка ей придется столкнуться с откровенным цинизмом со стороны государственных служащих.

«Так положено: у нас все дети – умственно отсталые»

– Это не только моя личная проблема, – говорит Наталья Викторовна. – С подобным сталкиваются все, кто берет на попечение детей из детских домов. Казалось бы, людям, взявшим ребенка на воспитание, государство должно оказывать всяческую поддержку, в крайнем случае просто не мешать. А на деле приходится решать огромное количество проблем, которые, по большому счету, нам создает именно государство.

Когда брала Олю, то документы оформили быстро, ведь я ее не удочерила, а только оформила опеку. Отдали мне ее, что называется, с голой попой: выделили пару трусиков, брючки и какой-то костюмчик. Больше не было ничего.

Единственное, что меня смутило, когда забирала ребенка, так это справка, которую мне там выдали. В ней значилось: «Ребенок с физическими и умственным отклонениями». То, что с физическими, это понятно: она была, если можно так сказать, недокормлена, в свои четыре с лишним годика выглядела максимум на три, да и в целом со здоровьем у неё было не все в порядке.

Но то, что девочка умственно отсталая... Когда я пришла в детдом и на мне повисли чуть ли не все дети, которые там были, Оля сидела в сторонке и читала книжку. Я еще тогда подумала, какой умный ребенок. И на вопрос: «Почему умственные отклонения?» – мне ответили: «А мы всем такие справки даем, у нас так принято»...

По замкнутому кругу

В 99-м году я решила документально подтвердить статус Ольги как сироты. Это давало возможность ей в будущем поступить в институт на льготных условиях (ведь сейчас поступить в высшее учебное заведение на общих условиях очень сложно, а платить за обучение у нас просто нет возможности), да и по достижении 18 лет ей, по идее, должны были предоставить жилплощадь.

Я обратилась в суд. Там мне сказали, что надо собрать документы. Чтобы Оля официально считалась сиротой, необходимо было получить на руки свидетельство о смерти ее матери и предоставить документ, подтверждающий, что у нее нет отца, в данном случае это форма N4. И плюс к этому еще кучу других бумаг. Приходилось бегать по разным кабинетам, объяснять, опять бегать, стоять в очередях, снимать копии. Потом выяснялось, что нужна еще какая-то недостающая справка. Опять беготня... Доходило до абсурда. Я добивалась выдачи этой формы N4 несколько месяцев. А потом оказалось, что она преспокойно лежит в органах опеки и попечительства в личном деле Оли. И никто там не смог объяснить, почему эту бумагу мне раньше не предоставили, хотя я к ним обращалась. Это была беготня по замкнутому кругу. Иногда просто руки опускались и слезы на глаза наворачивались...

Когда собрала эту кипу и в суд пришла, то услышала замечательную фразу: «Ну, давайте, посмотрим на ваши огрехи». Я удивилась: какие огрехи? Мне в ответ: «А вдруг вы не все документы собрали...» Мне чуть плохо не стало, как подумала, что опять придется бегать и выслушивать от чиновников. Судебное заседание все-таки состоялось, и было вынесено решение – мать Оли считать пропавшей без вести и объявить ее в розыск. По истечении 5 лет, если она не найдется, то считать ее умершей. На мой вопрос, кто же будет заниматься розыском, мне ответили: «Хотите, ищите сами!» Я была не то что удивлена таким ответом, а просто огорошена.

Безразличие и отвращение

Что мы имеем на сегодняшний день? Оля окончила школу, и окончила очень хорошо. Собирается в институт. Документально статус сироты мне так и не удалось подтвердить. На некоторые запросы ответа до сих пор нет. У многих справок уже истекает срок действия, и придется все начинать заново: бегать, искать, доказывать. И если честно, то совершенно не понимаю, почему на эту беготню я должна тратить не только свое личное время, но и постоянно отпрашиваться с работы?

А пока в институт придется идти с ходатайством от органов опеки и попечительства. Это единственное, что они сделали за все это время. Но проблема в том, что в этой бумаге написано, что мать Ольги была лишена родительских прав, что ребенка своего она бросила, что сейчас находится в розыске, и так далее, и тому подобное. Мне даже сложно представить, как Оля отреагирует. И это считается заботой о ребенке? Если в школе мне в свое время пошли навстречу и никогда даже не намекали о родителях Оли, то как решить эту проблему в институте, я просто не знаю.

За все эти годы мы никогда ничего у государства не просили. У нас нет никаких льгот. Есть «опекунские». Сейчас эта сумма составляет 3 тысячи рублей в месяц. С одной стороны, вроде бы и много, но с другой – что такое эти деньги для 17-летней девушки? Цены растут как на дрожжах. Но главное даже не деньги. Главное – отношение тех, кто находится на государственной службе и должен помогать людям, а не измываться. В кабинетах я видела лица, полные безразличия и отвращения, и слышала только одно: «Это ваши проблемы».

У нас в последнее время стали много говорить о брошенных детях, призывать, чтобы люди их либо усыновляли, либо брали над ними опеку, и обещать за это всеобъемлющую помощь. Но на фоне той действительности, с которой я столкнулась, все эти слова выглядят цинично. Если ты берешь ребенка, то ты за него отвечаешь не только перед своей совестью, но и перед государством. И если с ним, не дай Бог, что-то случится, то прибегут все и будут требовать, обвинять, наказывать. Но когда нужна помощь, то никого не дозовешься и ни до кого не достучишься.

Лиана Растегина

Полный текст читайте в свежем номере «Тайного Советника» за 31 июля.