ПоделитьсяПод конец второго года санкций в российском медиаполе началось широкое обсуждение их влияния на число авиапроисшествий. Власти доказывают, что санкции только на пользу, скептики твердят, что число сбоев техники резко увеличилось. «Фонтанка» изучила несколько сотен сообщений за год.
Анализ в сфере авиационной безопасности — удел очень узких специалистов. Но, как во многих случаях, обывателям кажется: что может быть проще? Самолет либо сломался, либо нет. Берем количество происшествий до санкций и сейчас и сравниваем, где больше.
Однако, к примеру, в Boeing 737 больше 3 миллионов деталей. Неисправность каждой из них задает вопрос техникам авиакомпании и аэропорта: можно ли продолжать эксплуатацию самолета. Каждый день по всему миру на такой вопрос отвечают десятки тысяч специалистов, оценивая степень повреждения и безопасность полета конкретного авиалайнера.
«Фонтанка» изучила сообщения о неисправностях самолетов, которые пилоты посылали диспетчерам в течение года. Источником служили специализированные сайты, каналы в Телеграм, доклады Следственного комитета и сообщения самих перевозчиков. Сообщения о происшествиях с военной авиацией и вертолетами в список не попали.
Не доложить о поломке — нельзя, да ни один из специалистов и не станет скрывать малейшую вмятину на фюзеляже или отмахиваться от загоревшейся лампочки сигнализации о какой-то неисправности. Командир воздушного судна перед каждым взлетом принимает решение, готово ли оно, на основании доклада техников и показателей датчиков. За это решение он отвечает не только карьерой, но и в прямом смысле своей жизнью. Так что докладов об отказе от взлета и необходимости перепроверить какую-то систему за минувший год в российских аэропортах было много десятков.
Они жутко раздражают пассажиров, которым приходится ждать порой по несколько часов. Но да, так работает эта система — в ней каждое звено в цепочке специалистов, принимающих решение о взлете, просто обязано «перебдеть». Именно поэтому авиация и является самым безопасным — по статистике — видом пассажирского транспорта.
Подавляющее большинство докладов о каких-то неисправностях — или подозрениях на неисправность — до пассажиров даже не доходит и никак на них не сказывается. Порой серьезные повреждения обнаруживаются уже после посадки, когда они давно разобрали багаж и едут домой.
В докладах, которые изучила «Фонтанка», по несколько раз в месяц встречается: «При выполнении послеполётного осмотра ВС (воздушного судна. — Прим. ред.) обнаружено повреждение внутренней поверхности сопла смешения потоков СУ (силовая установка, в народе — двигатель. — Прим. ред.) № 1 в двух местах (царапина и вмятина) и отсутствие части стойки сопла. Замечаний по работе двигателя в полёте не было». Это значит, что ни пилоты, ни пассажиры не заметили, как птица убилась об их самолет, а характер повреждения не смутил чуткую электронику и не подал сигнала о происшествии. Однако после таких находок, как правило, следует запись: «ВС выведено из плана полётов. Выполняются работы по замене сопла смешения потоков СУ № 1 согласно РТЭ (Руководство по технической эксплуатации)».
Нетрудно догадаться, что птицы врезаются в самолеты не только в России и не только во время санкций. Таких авиационных происшествий по всему миру ежедневно случаются сотни. Да, сейчас российским авиакомпаниям они обходятся дороже, ведь стоимость обслуживания и сами детали сильно подорожали. Но 14 случаев столкновения с птицами, которые попались в выборку «Фонтанки», разумеется, нет смысла причислять к последствиям санкций. Всего же за год таких примеров — сотни. Только в Пулково в прошлом году их было 93 штуки.
Следующий вариант — сигнализация о неисправности на приборной панели. Какая-нибудь лампочка загорается при взлете или в полете. Из 220 сообщений, которые «Фонтанка» занесла в таблицу происшествий за этот год, 39 — именно такие случаи. Редакция выбирала лишь такие, которые хотя бы отдаленно напоминают серьезную ситуацию, да и то с обывательской подозрительностью. Большая же часть таких сообщений — их многие десятки — в таблицу не попала. Выглядели они примерно так: «Экипаж выполнил возврат с исполнительного старта аэропорта вылета на стоянку из-за индикации датчика масляного фильтра».
А вот просто классика: «08.27 мск КВС А-320 доложил об отказе TCAS (Система предупреждения столкновения самолётов в воздухе. — Прим.ред.), сигнал срочности не объявлял, в 08:28 доложил о восстановлении работы, принял решение следовать на аэродром назначения». Таких сигналов о сбоях, которые сами по себе пропадают через минуту-две — множество. Эти ситуации после посадки все равно внимательно изучаются техническими службами, но на пассажиров они никак не влияют.
Однако такое вот внимание к мелочам позволяет не пропустить действительно важные и опасные ситуации. Самым ярким с точки зрения обывателя событием, несомненно, можно считать т.н. помпаж — нарушение газодинамической устойчивости турбореактивного двигателя, который зачастую сопровождается живописными микровзрывами. В декабре этого года таких случаев было два подряд — на «Боинге» авиакомпании S7 и на экзотическом уже Ту-204 «Авиастар-ТУ».
Как бы апокалиптично ни выглядело это с земли или, тем более, из пассажирского иллюминатора, ни один из 11 случаев, о которых сообщалось в этом году на российских самолетах, не привел к авариям. Однако такие микровзрывы почти наверняка повреждают лопатки турбины, и самолет, успешно приземлившись, выводится из строя для серьезного ремонта.
Нет нужды говорить, что не меньшее число подобных происшествий происходит и у иностранных авиакомпаний, не подверженных санкциям. Сообщений о них и видео из салона с «горящим» двигателем на фоне криков пассажиров (вполне понятных, разумеется), за этот год появились десятки.
Более того, немногочисленные летающие в Россию иностранные авиакомпании, у которых не может быть проблем с обслуживанием и запчастями из-за санкций, тоже периодически попадают в сводки авиапроисшествий: Hainan Airlines (сигнализация об отказе управления предкрылками в Петербурге в ноябре), China Southern Airlines (потеряно управление носовой стойкой шасси в Москве), Etihad Airways (вибрация двигателя также в Москве). И это если не брать, пожалуй, самую часто летающую в Россию иностранную компанию Uzbekistan Airways. У нее пять сообщений, преданных огласке за год, от срабатывания системы предупреждения о близости земли до проблем с кондиционированием.
Что же касается общего числа авиаинцидентов именно с российскими авиакомпаниями, Росавиация настаивает: никакого роста нет. Более того, заявляют в ведомстве: их число сокращается. Так, за 11 месяцев этого года их произошло 670 штук. Из них лишь 400 связаны с отказами авиатехники, а это на 2% меньше, чем за 11 же месяцев предыдущего 2022 года. И, что важно, этот показатель падает на фоне того, что самолеты стали чаще летать. В этом году Росавиация отметила рост показателя «налет» на 6,5% — до 1,85 млн часов.
Вообще оценить частоту сообщений о неполадках в зависимости от количества рейсов и сравнить такой вот показатель в России и за рубежом — это уже предмет большого и серьезного исследования специалистов. Обывателю же еще только предстоит понять разницу между авиационным происшествием, авиационным инцидентом (простым и серьезным) и авиационной аварией — на таком уровне отраслевые эксперты различают все эти сообщения по степени значимости и по последствиям и условиям. На субъективное восприятие числа отказов техники влияет, как часто СМИ рассказывают о подобных событиях. Особенно о возмущении пассажиров, которые застревают в самолете или в аэропорту из-за сбоев.
Однако если подходить к вопросу совсем формально, именно что по-пассажирски, количество таких событий действительно можно оценить и сравнить. И кое о чем они будут говорить. Возьмем, к примеру, самый последний отчет Северо-Западного межрегионального теруправления воздушного транспорта Росавиации о безопасности полетов в коммерческой гражданской авиации.
Формально, признает ведомство, количество авиасобытий в абсолютном количестве выросло, причем сразу на 33% — до 169 штук. Однако основной прирост пришелся на сообщения о нарушении порядка использования воздушного пространства. Регулятор отметил в статистике сразу 17 нарушителей-беспилотников и еще 12 — неопознанных летательных аппаратов. Нетрудно вспомнить, что именно в 2022 году вступил в силу запрет на использование коптеров, и Росавиации пришлось терпеливо заносить в табличку случаи нарушений, портя себе статистику.
Однако и сообщений об отказе техники на Северо-Западе в прошлом году хватало.
Хотя бойкот российских авиакомпаний со стороны западных производителей самолетов стартовал только в начале 2022 года, прогнозы о том, что «Боинги »и «Аэробусы» «посыпятся» без деталей и сервиса, появились сразу же.
Тем не менее статистика Росавиации по Северо-Западу показала, что главные проблемы у перевозчиков вовсе не с иномарками, а с Sukhoi SuperJet-100. Именно на него пришлось 47 из 60 всех зафиксированных поломок (ложные срабатывания датчиков тут не учитываются).
В ряде случаев речь идет об отказах техники из-за износа или усталости материала — при том, что, наверное, не существует в природе более строгого регламента, чем требования к техобслуживанию авиатехники.
«Все требования о сроке службы деталей самолетов и частоте их замены сделаны с большим запасом. Условно говоря, если менять какую-то деталь каждые 1000 часов налета, производитель гарантирует, что вероятность ее отказа составит 0,01%. Нет оснований утверждать, что это происходит в реальности, но напрашивается в сегодняшних условиях решение авиакомпаний немного задержать регламентное обслуживание и замену, чтобы поэкономить детали. Скажем, менять ее не через 1000, а через 1100 часов, — рассуждает Андрей Меньшенин. — В этом случае вероятность отказа возрастет очень незначительно, условно говоря, не 0,01%, а 0,02%. И это тоже очень высокий показатель надежности. Однако если брать всю авиатехнику в целом и применять к ней такой подход, это неизбежно приведет к росту числа сбоев, пусть пока и на совсем незначительную величину».
Именно в этом — в постепенном снижении общей надежности системы — он и видит главный риск для российской авиации на ближайшее время. Причем это будет происходить наряду с заметным удорожанием деталей. Ведь санкции не означают, что российские авиакомпании не получают деталей. Просто получать их теперь дольше и дороже из-за усложнения логистики и появления большого числа посредников.
Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»
