Лицо набекрень, лысина и 3 года лечения. Как в Петербурге оперируют подпольные пластические хирурги

Голова болит постоянно — наверное, оттого, что кожа натягивается, волосы на затылке стали седыми. Лицо ассиметричное, на лбу — огромные залысины с рубцами. Это результат пластической хирургии. Женщина уже третий год пытается восстановиться после нее физически и финансово. Удается плохо.

Консультация — через

WhatsApp

В медцентре «АнИрМед» Анну Ф. (имя изменено) прооперировали 17 февраля 2019 года. Женщина захотела всего лишь убрать возрастные изменения. Блефаропластику (удаление «лишней» кожи верхних век) и подтяжку верхней трети лица выполнял сотрудник клиники Залим Аталиков, рассказывает Анна.

Прооперировали и отправили домой. Наблюдение после операции заключалось в общении с лечащим врачом по телефону и через мессенджер WhatsApp — ни медосмотров, ни обработки послеоперационных швов, ни перевязок не было.

После операции Анне, по ее словам, пришлось пережить высокую температуру и все признаки ОРВИ — операционная медсестра работала в этот день с симптомами, похожими на грипп. Когда температура и послеоперационный отек спали, Анна обнаружила, что брови расположились на разных уровнях, несимметрично. А уже со 2 марта 2019 года начала едва ли не ежедневно жаловаться своему хирургу Аталикову на резкую боль в области послеоперационных ран волосистой части головы и на кровотечение из них. Он успокаивал: «В течение месяца восстанавливаются нервные ткани, знаешь, что это такое? Мы тебе там натянули, и нервные ткани были выключены и сейчас они включаются. <…> Это очень хороший знак».

Когда сняли швы, расхождение краёв послеоперационных ран было уже очевидно. Их обработали, и только — врач решил, что повода для беспокойства и дополнительных обследований нет.

Состояние тем временем усугублялось: Анна сообщала врачу о покраснении и повышении температуры в области послеоперационных ран, на вытекание из них гноя, который врач назвал «фибрином» (белок, участвующий в свертывании крови. — Прим. ред.). Навязчивость пациентки не знала меры, однако доктор ей отвечал, что она «очень далека от медицины»: «Даже если рубец разошёлся, его нужно просто перешить. Делов на десять минут. И всё у тебя будет замечательно».

Когда жизнь совсем уже превратилась в ад (голова болит, повышенная температура сохраняется, из ран течет жёлтая липкая жидкость, которую в «АнИрМед» не хотят называть гноем), на Анну обратило внимание руководство клиники. По словам пациентки, и оно признаков нагноения не обнаружило.

Кожу будто натянули на голый череп

Человеку не становится легче, когда ему говорят, что всё, что течет из его головы, течет по плану, а если она болит, то так и надо. Поэтому Анна 13 марта 2019 обратилась за консультацией к врачу-хирургу Клинической больницы № 122 им. Л. Г. Соколова. Тот назвал всё своими именами: «На лобной части слева участок некроза около 2,5 см, при надавливании выделяется жидкость мутно-жёлтого цвета без запаха, болезненность при пальпации, отёк и гиперемия окружающих тканей. Справа в области оперативного вмешательства на лобной части имеется послеоперационная рана, заживающая вторичным натяжением, с гиперкератозом». Хирург поставил диагноз: «Открытая рана волосистой части головы. <…> Нагноение послеоперационной раны головы». Из нее взяли посев на микрофлору и обнаружили инфицирование, в том числе стафилококком.

5 апреля 2019 года Аталиков отвез Анну в клинику СМТ — «Современные медицинские технологии».

— Он испугался и стал экстренно искать, кто может сделать операцию, потому что в городе никто не хотел за меня браться. В СМТ сам отвез, сам оплатил. Поврежденные ткани волосистой части головы вместе с уже поврежденными луковицами у лба удалили. Чтобы на этих местах не осталось двух огромных залысин с рубцами, хирургам пришлось вырезать широкий пласт кожи от виска до виска, а чтобы сформировать линию перехода от лба к волосам, взяли кожу с затылка и зафиксировали ее болтами, чтобы не разъехалась. С ними я прожила почти два года, — рассказывает Анна. — Теперь у меня в месте пересаженных тканей нет подкожно-жирового слоя — кожа будто бы натянута на голый череп. Но залысины всё равно остались. Чтобы нарастить на них волосы, точнее, сделать их пересадку, надо сначала сделать липофилинг (пересадить туда жировые клетки), иначе графты (волосы для пересадки) не приживутся».

В клиниках, в которые обратилась пациентка для коррекции всех изменений, полученных в результате операции в «АнИрМед», посчитали, что всё это обойдется в полмиллиона рублей.

Она утонула. «АнИрМед» не нашел историю болезни своей пациентки

Взыскать деньги на предстоящее лечение с клиники, виновной в бедах Анны, взялось адвокатское бюро «ОНЕГИН Групп». Но в досудебном порядке сделать это не удалось — в ответе на претензию клиника сообщает, что никакой операции не было, а были лишь консультационные и неназванные «лечебно-диагностические» процедуры стоимостью 120 тысяч рублей. На запрос о предоставлении копий медицинских документов Анны Ф. адвокат Ольга Зиновьева получила ответ: «Утрачены вследствие залива архива медицинской организации».

То есть клиника предсказуемо отказалась признавать, что пластические операции проводятся в центре «подпольно». Анну прооперировали и сразу отправили домой: в соответствии с требованиями Минздрава хирургические вмешательства могут выполняться только в стационаре, где есть условия для послеоперационного наблюдения, но в «АнИрМед» таких условий нет, это центр, в котором оказывается только амбулаторная помощь (лицензия на право занятия медицинской деятельностью № ЛО 78–01–008875, выдана комитетом по здравоохранению правительства Петербурга 5 июня 2018 года). А значит, оперировать в клинике не имеют права, пластический хирург может разве что проводить устные консультации и перевязки.

Тем не менее на сайте медцентра в разделе «Услуги клиники» и сегодня читаем: «Пластическая хирургия. Эстетическая пластическая хирургия позволяет значительно улучшить внешность и устранить проблемы, вызванные естественным старением. Совершенствование симметрии и пропорций тела являются ключевыми целями операции. Наиболее востребованные пластические операции: блефаропластика, абдоминопластика, маммопластика». Правда, среди специалистов клиники ни один не числится пластическим хирургом.

«Фонтанка» дозвонилась до руководителя медицинского центра Анны Агранович. Она сказала: «Пластическая хирургия у нас есть, и работаем мы в амбулаторных условиях, согласно своей лицензии. Все наши врачи представлены на сайте. Вы придете к нам, и у главного врача можете более подробно узнать, кто работает в нашей клинике». На странице сайта сегодня хирурга Аталикова нет.

В поисках достоинств хирурга, выполнившего Анне операцию, адвокат Ольга Зиновьева обнаружила: «Залим Мурадинович Аталиков значится в числе зачисленных для обучения на лечебный факультет Первого медицинского университета имени Павлова по специальности «лечебное дело» по очной форме в августе 2015 года. То есть к моменту операции он отучился неполных 4 года, высшего медицинского образования не имел и уж точно не имел и не мог иметь сертификата по специальности «пластическая хирургия», которая требует дополнительного образования. На адвокатский запрос в Первый мед мы получили ответ, что Аталиков обучение не завершил. Разумеется, мы не исключаем полного совпадения фамилии, имени и отчества лица, оперировавшего пострадавшую, со студентом Первого медицинского университета».

Если это всё же не фантастическое совпадение, имеем следующее: у клиники нет лицензии на пластическую хирургию в стационарных условиях, а операция доверена человеку, не имеющему медицинского образования по специальности «пластическая хирургия». Есть ли у него вообще медицинское образование, с ходу не скажешь. В Первом меде он не доучился даже по базовому «лечебному делу», но студент с такой фамилией, именем и отчеством значится в Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х. М. Бербекова, имеющем медицинский факультет.

«Фонтанка» попыталась задать несколько вопросов Аталикову по телефону, но он отвечать на них отказался. Придется делать это в суде вместе с клиникой «АнИрМед» — исковое заявление от Анны Ф. уже поступило в Выборгский районный суд. Цена иска — 1,7 млн рублей. Из них миллион рублей — возмещение морального ущерба.

Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»