«На пару месяцев государство будет всецело занято купированием этой ситуации», — иранист Никита Смагин

В воскресенье, 19 мая, произошло крушение вертолета, в котором находились президент Ирана Эбрахим Раиси и министр иностранных дел Хосейн Амир Абдоллахиян. Все пассажиры и экипаж погибли. Иран столкнулся с потерей сразу нескольких высокопоставленных чиновников. Как авиакатастрофа скажется на геополитической ситуации, изменятся ли теперь отношения Ирана и России и какая судьба ждет теперь сам Иран, «Фонтанке» рассказал автор телеграм-канала «Дежурный по Ирану» и эксперт Российского совета по международным делам (РСМД) Никита Смагин.

— Какое место Раиси занимал в иранской государственности?

— Если брать роль президента Ирана и конкретно Эбрахима Раиси, то президент является главой правительства. Он действовал в рамках тех полномочий и красных линий, которые очерчивает духовный лидер — Али Хаменеи. Духовный лидер больше отвечает за стратегию и стратегический курс. А президент Ирана отвечает за конкретную текущую политику государства. В этом смысле роль президента значима, но, конечно же, она менее значима, чем роль духовного лидера.

— Что означает для Ирана гибель президента страны?

— Гибель президента Эбрахима Раиси — это стрессовая ситуация для системы. Происходит нечто неожиданное, что меняет работу государственной системы как таковой. Нужно перестраивать работу правительства, нужно проводить в ней очередные выборы. И поэтому эта ситуация незаурядная: на пару месяцев государство будет всецело занято купированием этой ситуации.

— Есть ли вероятность каких-либо рисков для иранской системы из-за гибели президента?

— Думаю, что для иранской системы риски есть. Они больше связаны с тем, что необходимо текущий стресс как-то преодолеть. Они незапредельные, потому что президенты меняются регулярно раз в 8 лет. Это в принципе не такая сложная задача — привести к власти нового президента. С этим Иран на протяжении последних 30 лет прекрасно справлялся. И эта система с 1989 года — когда поменяли конституцию, а Хаменеи стал духовным лидером — достаточно стабильно работала. Особых причин нет, я думаю, полагать, что этот стресс подставит действующую систему под серьезную угрозу. Однако это временная проблема, которую необходимо решать сейчас. Большая часть государственных усилий будет направлена именно в этом направлении.

— Как сейчас иранское общество относится к крушению вертолета и гибели политиков?

— Если брать иранское общество, я думаю, значительная часть населения относится к гибели президента Раиси без особых таких подчеркнутых эмоций. В том смысле, что с одной стороны, конечно, событие незаурядное — в новостях оно мелькает. С другой стороны, большинство понимает, что смерть президента положение дел в Иране сильно не поменяет. И поэтому даже те, кто власть не любит и не любит конкретно Раиси, они смотрят на произошедшее скорее со злорадством. Я бы здесь не ожидал каких-то масштабных протестов, хотя какие-то отдельные выступления на фоне гибели президента вполне могут быть, тем более, что протестных настроений в Иране хватает.

— Отразится ли его гибель на отношениях с Россией?

— На отношения Ирана с Россией смерть президента практически никак не повлияет. Страны находятся в ситуации, когда они достаточно устойчиво вошли в колею политического сближения. Эта колея может быть не очень быстрая, но она сохраняется. Главная причина сближения — это изменение внешнеполитического контекста для России после 2022 года. Этот внешнеполитический контекст никуда не делся. И Иран, и Россия в этом плане все так же остаются условно в одной лодке. Думаю, в этом смысле позиция погибшего Эбрахима Раиси не так много значила для сближения между странами. Здесь ничего принципиально не поменяется.

— Скажется ли произошедшее на иранской ядерной программе?

— Ядерная программа — это вообще достаточно стратегическая задача для Ирана. Здесь в выработке направления участвует множество институций. Последнее слово, конечно же, за духовным лидером Хаменеи. Не думаю, что нам следует ожидать каких-то принципиальных перемен.

— В воскресенье после сообщения о «жесткой посадке вертолета» появилась новость агентства Mehr, что кортеж президента Раиси следует в Тебриз. Это была ошибка или что-то другое?

— Конкретно здесь, возможно, какие-то силы попытались успокоить население, либо сыграть в свою какую-то игру, но в целом, я думаю, была неопределенность и недостоверная информация. К вечеру воскресенья уже вся дезинформация улеглась. Иранские СМИ транслировали официозные заявления в достаточно в едином порыве.

— Погиб еще и глава МИД Хосейн Амир Абдоллахиян. Его смерть скажется на политике Ирана в отношениях с Россией и другими странами?

— Амир Абдоллахиян был действительно незаурядной личностью. Он выделялся среди кабинета. Вообще правительство президента Эбрахима Раиси было достаточно серым. Я бы сказал, что там было не так много по-настоящему ярких личностей. Однако одним из выдающихся был Абдоллахиян. Он казался человеком, который может интересно что-то сказать, способен на какие-то интересные шаги и действия. В теории, если бы мы представили, что Раиси погибает, а Абдоллахиян остается жив, то, наверное, он мог бы претендовать на пост президента Ирана.

Вообще консервативный политический лагерь Ирана потерял достаточно яркого политика. Это важно в том смысле, что в консервативном лагере сегодня вообще не так много ярких политиков. Глава МИД Хосейн Амир Абдоллахиян — был одним из них. Для отношений с Россией, я думаю, это не так значимо.

— Есть ли какие-нибудь конспирологические версии крушения правительственного вертолета?

— Они появляются. Но то, что иранское общество говорит и озвучивает — это скорее что-то совершенно фантастическое. Иранцы вообще любят верить в различную конспирологию. Здесь они смотрят на внешние факторы и внутренние. Однако главная конспирологическая версия заключается в том, что президент Раиси якобы стал жертвой внутриполитической борьбы и на него было организовано, можно назвать, «покушение». Наверное, вот эта версия звучит в первую очередь.

Беседовал Федор Данилов. «Фонтанка.ру»