ПоделитьсяВ этот день 50 лет назад хоккейный клуб СКА завоевал первые в своей истории бронзовые медали чемпионата СССР. Отдел спорта «Фонтанки» рассказывает о легендарной команде, которую создали драка и обида, а сгубила любовь к водке.
22 апреля 1971 года ленинградский СКА впервые обеспечил себе бронзовые медали чемпионата СССР по хоккею. Армейская команда без особых звезд и даже без собственной раздевалки на домашнем стадионе сумела обыграть в решающем матче грозный московский «Спартак» — на тот момент уже трехкратного чемпиона и многократного призера страны. Победный бросок нанес коренной ленинградец Сергей Солодухин за 11 секунд до финальной сирены. А началась эта история на восемь лет раньше — со «сбитого летчика», отправленного из ЦСКА доживать свой игровой век в Ленинград.
Списанный материал
Николаю Пучкову было всего 33 года — ерунда по нынешним меркам, — но для ЦСКА он был уже отработанным материалом. Вратаря списали из главной армейской команды страны по возрасту. Вариантов было немного, и в 1963 году Пучков прибыл утренним поездом на Московский вокзал Ленинграда. При себе лишь пара сумок и огромное желание доказать, что родная команда зря с ним так поступила.
— В Ленинград он приехал по линии министерства обороны в качестве еще вратаря и доиграл сезон-1962/1963, — рассказывает «Фонтанке» комментатор и главный знаток истории петербургского хоккея Андрей Шестаков. — После этого он закончил, став старшим тренером СКА. И начал потихоньку строить команду. Мотивировать деньгами тогдашний СКА не мог. Могли пригласить только по линии министерства обороны, но тут был главнее ЦСКА. А тех, кто не попадал в обойму, отправляли в ленинградский СКА. Если и сюда не подходили, тогда были СКА-Свердловск, СКА-Калинин, СКА-Куйбышев, СКА-Хабаровск.
Тут ленинградцам немного подфартило. Калининский СКА поехал играть в Челябинск. Перед игрой подрались с местными. Буквально через три-четыре дня в «Комсомолке» вышла разгромная статья. Было принято решение команду расформировать. О той истории ходит много легенд. По одной из версий, драка произошла в местном ресторане, где хоккеисты отдыхали после трудной игры против «Трактора». Две компании якобы перебрали, и понеслось. Писали, что кто-то из местных оказался в больнице с серьезными травмами. Но Константин Меньшиков, непосредственный участник тех событий, рассказывает совсем другую историю.
— Я был в группе ближайшего резерва команды мастеров ЦСКА, — рассказал «Фонтанке» 77-летний Меньшиков. — В основном мы играли в турнирах по своим возрастам, но тренировались вместе с основой. Это очень много давало. А потом из этих ребят отобрали человек пять, и отправили нас в СКА-Калинин. Практически весь советский хоккей в те времена проходил через эту команду. И там у нас случилась бытовая драка. Мы поехали играть в Челябинск. Начало ноября. Льда нет, тренироваться негде. Решили остаться и подождать. Нашли нам наконец лед. Первую игру с местным «Трактором» сыграли: лед плохой, все время стычки, драки. На второй матч приехали, а лед растаял. Ну и решили еще день подождать. Кончилось все это дракой из-за значка.
Поделиться— В смысле?
— Дело в том, что игроки СКА-Калинин за игру в полуфинале Кубка СССР получили звание мастеров спорта. А тогда было очень круто ходить со значком мастера спорта. И был у нас такой игрок, Стас Крупин. Лежит он в номере, восстанавливается. Пришли к нему ветераны: «Давай выпьем» — «Ну давай». Ну и пока пили, у него скрутили значок с пиджака, который висел на стуле. Мы приходим, а он плачет. С нами был Шибанов — здоровый защитник, настоящий атлет, круче Шварценеггера. Он догнал этих ветеранов, ну и навалял им прилично. А на следующий день статья в газете: «Хулиганы на поле — хулиганы в быту». И команду расформировали.
— То есть массовой драки не было?
— Не было никакой драки. Он просто их догнал, отбил значок, ну досталось кому-то серьезно, но ничего более. Команду отстранили от чемпионата. Когда туда поехала разбираться комиссия, выяснили, что ничего серьезного не было. А пока разбирались — чемпионат продолжался. Два месяца мы пропустили, а это 8 — 10 матчей. Уже не догнать было. Ну и все разъехались по разным армейским командам.
Так Ленинград заполучил пять игроков — самого Меньшикова, Павла Козлова, Валентина Панюхина, Юрия Глазова и Василия Адарчева. Из них не закрепился только Адарчев.
Остальные сыграли большую роль в будущем успехе команды.
— Мы приехали в Ленинград рано, и сразу с поезда на базу, на Инженерную, 13, — вспоминает Меньшиков. — А уже шли сборы. Пучков повел нас тренироваться на улицу, хотя был зал. И вот мы бегаем, прыгаем, приседаем. Самым страшным упражнением было сгибание и разгибание рук в упоре. Дело в том, что тренировались мы в таком садике за цирком. Вместо земли — жижа с сигаретными окурками вперемешку. Это он нас так на волевые качества проверял. Проверку прошли и начали тренироваться. Потихонечку вписались в состав. А команда была на грани вылета. Ну и Пучков многих вызывал к себе и спрашивал, кто хочет остаться. Многие уходили. А я сказал, что хочу, как отец: отыграть в армейской команде и после 25 лет службы получать хорошую пенсию, то есть меня все устраивает. Мы договорились, что я только в ЦСКА уйду, если позовут. А приглашения приходили, но они «случайным» образом пропадали. Ну и мы стали ссориться с Пучковым на этом фоне. Потом уже мне Пучков признался, что не хотел меня отпускать.
Основной вратарь Владимир Шеповалов тоже был из приезжих — из Новокузнецка. Его нашли почти случайно.
— Году в 1964 — 1965-м я ездил в сборную, — говорит Меньшиков. — И как-то на сборах там появился вратарь из Новокузнецка — Володя Шеповалов. А я очень здорово щелкал, но ему никак не мог забить. Ну и как-то за чаем говорю ему: «Хочешь играть, как Пучков? Тогда приезжай играть к нам, в СКА, потому что тебя лучше никто не научит». И на следующий год он к нам приехал. Так потихонечку и складывалась команда. Что важно, в основном были все питерские, кроме нашей пятерки и вратаря.
В поисках талантливых ребят Пучков лично ездил по городским каткам. Так он нашел братьев Солодухиных, Петра Андреева и многих других.
Команда без дома
Условия, в которых ковался бронзовый СКА, были далеки от совершенства даже с учетом времени. В Ленинграде долгое время не было крытого катка. Играли на «Петровском», который в то время еще назывался стадионом имени Ленина. В основном зимы стояли хорошие. Лишь весной, когда начиналась оттепель, матчи переносили на утро, пока после морозной ночи держался лед. Но переносить матчи тоже приходилось.
Так в сезоне-1966/67 все 22 домашние игры СКА провел подряд с 10 января по 28 февраля. Плюс большинство команд хоккейных клубов из Высшей лиги к тому моменту благодаря наличию у себя крытых катков с искусственным льдом перешли на круглогодичный тренировочный процесс. СКА приходилось ездить на длительные предсезонные сборы в другие города, что удавалось не всегда. Лишь в 1967 году открылся Дворец спорта «Юбилейный». СКА был последним клубом в Высшей лиге, получившим искусственный лед. Однако и тут было не все гладко.
— У нас не самые лучшие условия были, — рассказывает Меньшиков. — «Юбилейный» все равно был нам чужой — стадион принадлежал «Труду». У нас там даже своей раздевалки не было. Мы приезжали со стадиона СКА уже в форме. Иногда автобус ломался, и приходилось пешком топать при полном обмундировании. Даже у некоторых провинциальных команд условия были лучше.
Платили тоже гроши на фоне других команд. Многие оставались только ради будущей военной пенсии и ради самого Пучкова.
— В то время он буквально зажигал нас своим энтузиазмом, — продолжает Меньшиков. — Был такой случай. Лето. Белая ночь. Сидим в номере — в карты играем. Ну и выпиваем немного. И вдруг стук в дверь. Мы быстро сигареты и карты за зеркало на столе спрятали, а тарелку с окурками забыли. Открыли. Влетает Пучков: «Ребята, такую тактику придумал!» И берет окурки из тарелки и начинает на них нам показывать, как мы играть будем. Мы, конечно, его за это любили тогда, хотя условия были страшные. Например, солдатам, а мы все были солдаты, нельзя было ездить в купейных вагонах. Летали только куда-то совсем далеко: в Новокузнецк, Новосибирск, Усть-Каменогорск.
СКА шел по восходящей. 1964 год — восьмые, 1965-й — пятые, 1966-й — опять восьмые, потом четвертые — немножко совсем не дотянули до бронзы.
— Пучков мне рассказывал в интервью, что как-то собрал команду и сказал: «Ребята, вы можете побороться за медали», — вспоминает Шестаков. — Понятно, что не чемпионство — тогда это было исключено. Хоккеисты спросили: «Когда?» — «А это зависит от вас». И они стали постепенно подниматься. В 1968-м вышли в финал Кубка, где проиграли ЦСКА. А тогда москвичей — ЦСКА, «Динамо» и «Спартак» — было сложно потеснить даже просто с пьедестала. Иногда вклинивались «Крылья Советов», «Торпедо» из Горького и «Химик» из Воскресенска.
Сам Пучков сильно изменился на пути к бронзе. В начале он вел себя почти на равных с игроками, жил вместе с ними на базе, мог спокойно поговорить на отвлеченные темы. Но отсутствие долгожданного результата и потаенное желание доказать руководству ЦСКА, что зря его выгнали, сильно давило на него.
— Году в 1968-м произошел такой случай, — говорит Меньшиков. — Решил я купить машину. Получил разрешение, оформил в военторге. Пучков узнал об этом и говорит: «Машину купишь — не будешь играть».
— Почему?
— Вот у меня такой же вопрос возник. Говорит: «Ты будешь отвлекаться». Я все равно купил машину, но отношения после этого испортились. То же самое с женитьбой: «Зачем тебе жена?» А когда женился: «А зачем на такой красивой женился?» Он вообще аскет был по жизни. Постепенно Пучков отдалялся от команды, стал больше нас подгонять. Где-то завидовал, как, например, в истории с машиной. Еще ему очень не хватало помощников. Команда становилась большой, а он был один. И никого близко не подпускал к руководству: не дай бог кто-то подсидит.
Поделиться«Кто не курит и не пьет...»
Проблемы с режимом у хоккеистов СКА начались уже тогда. Пили сильно.
— Это были послевоенные дети, — объясняет Шестаков. — Может, глядя на родителей научились… трудно сказать. Тогда вообще в стране пили много, а спортсмены не люди что ли? Наверное, это был просто менталитет советского человека: «Кто не курит и не пьет, результатов не дает». К непьющим в команде относились с предубеждением. Как Пучков поддерживал дисциплину? Это было очень сложно, потому что заменить особо некого было. Максимум, что он мог сделать, — перевести в спортроту. А если уж совсем крутой залет, могли отправить служить в часть. И такие случаи были. Например, с вратарем Володяевым. Попался на валюте после поездки в Финляндию. Там вообще могли уголовное дело завести — 88-я статья. До этого не дошло. Его перевели в спортроту инструктором по физподготовке. Больше он никогда не играл в хоккей.
Меньшиков тоже признает, что злоупотребляла почти вся команда. Объясняет это тяжелыми нагрузками.
— А как, по-твоему, добиться восстановления? Заснуть-то не всегда удавалось после некоторых матчей и тренировок, — говорит ветеран. — Вот я жил на базе в Кавголово на втором этаже в одном номере с Володей Шеповаловым. Ночь. Он ворочается — уснуть не может. Вышел на балкон и на веревке что-то принес — чекушка. Бахнул и уснул тут же. Так не только хоккеисты делали. Я учился с гимнастами, боксерами, борцами — пили все.
— Как Пучков реагировал?
— Конечно, он все это видел. Ругал, угрожал, но особо не наказывал, потому что не было замены. Кем ты заменишь того же Глазова или Панюхина? Даже третье звено было в обрез.
— Кто пил больше всех?
— Больше всех пил и лучше всех играл Панюхин. Другие были послабее. Был у нас такой Игорь Григорьев. Он вино разбавлял сидром и становился просто невменяем. Пучков много сделал. Но многое у него и не получилось. Многое он просто не умел. Но это как раз не страшно. Если ты чего-то не умеешь, надо просто найти людей, которые умеют. Там, где главный тренер понимает это, там состав и двигается вперед. А Пучков все пытался сделать самостоятельно.
— Говорят, что Олег Иванов злоупотреблял алкоголем особенно сильно. Пучков добился его пожизненной дисквалификации. Потом он работал рубщиком мяса. Умер от алкогольного отравления.
— Тоже такая глупость. Пучкову говорили: отдай мальчишку в воскресенский «Химик», зачем казнить? Но он сделал все по-своему якобы в науку другим. А кого учить-то? Все уже были взрослыми со своими мозгами.
И все-таки игроков и тренера пока еще объединяла общая цель — медали. Все понимали, что вот-вот, еще чуть-чуть, надо еще немного потерпеть.
Победный бросок за 11 секунд
Команда строилась долгие годы, и к сезону-1970/71 все звенья сложились идеально.
— Подготовка к тому сезону ничем особо не отличалась, — говорит Меньшиков. — В предыдущем чемпионате мы вновь стали четвертыми. Чаще всего нам не хватало одной-двух игр. А здесь все получилось. Команда заиграла. И мы выстрелили. Уже к Новому году мы подошли в отличной форме. Почти со всеми командами у нас были положительные результаты. Мы очень здорово сыграли на Кубке Шпенглера. Появилась вера в себя.
СКА до самого конца боролся за третье место со «Спартаком». В итоге судьба медалей решилась в очном противостоянии 22 апреля. Судьбоносный матч проходил в «Юбилейном». Ленинградцам нужна была только победа — тогда вне зависимости от результатов оставшихся двух матчей СКА занимал третье место. Москвичей устраивала ничья, которая в те годы была еще возможна по регламенту. Город буквально кипел в ожидании игры.
— В те годы достать билеты на центральные матчи было невозможно, — вспоминает Шестаков, который был свидетелем исторической встречи. — Люди ночевали прямо перед входом в кассу. И чтобы не замерзнуть, устраивали костры: таскали из близлежащих магазинов деревянные продовольственные ящики и жгли их. А у меня мама была главврачом в поликлинике Московского район, и она достала мне билет через райком партии. Помню, как добирался с Московского района до Невского проспекта, там поднимался и на седьмом троллейбусе доезжал до «Юбилейного». Лишние билеты начинали спрашивать уже в нижнем вестибюле станции «Невский проспект».
По словам Шестакова, в стадион вместимостью 5,5 тысяч набилось не менее шести тысяч человек. Милиция гоняла болельщиков с проходов, но обошлось без особых стычек.
— Шумовая поддержка была неимоверная, — вспоминает комментатор. — Сидели плотно — кто-то даже стоял, — но дружно. Счет — 3:3, а нам нужна была только победа. И тогда Сергей Солодухин с передачи Петра Андреева за одиннадцать секунд до финальной сирены забивает гол. Ликование было сумасшедшее. Я был на том матче еще школьником и даже испугался, что своды «Юбилейного» рухнут от криков радости.
На выходе со стадиона пели песни, вверх летели шляпы. Ленинградцы рванули отмечать в магазины и пивные бары. Но не для всех тот матч остался в памяти счастливым воспоминанием.
— Я был вне состава в той игре, — сокрушается Меньшиков. — Во время матча на Кубок СССР против Челябинска мы играли на открытой площадке в большой мороз. Лед треснул в нескольких местах. Я откатывался спиной и попал в одну такую трещину. Из-за этого соперник получил голевой момент. По итогу-то матча мы своим звеном выиграли 2:1. Но Пучков все равно начал нас накручивать. И я ему на правах старшего говорю: «Но мы же выиграли!» — «А ты, — ответил он мне при всех, — научись сначала кататься, чтобы не падать». Хотя он отлично видел, что у меня конек в щель попал. Если ему надо было на ком-то крест поставить, он очень старался. Поэтому во время матча со «Спартаком» я был вне заявки. Сидел у борта. Когда забили победный гол, я не испытал никакой радости: я не участвовал в этом. Получается, что все несли этот груз, а я не донес немного. Пучков мне даже медаль не хотел отдавать, хотя я сыграл больше половины матчей.
Поделиться— Почему не хотел?
— Вот хотел так меня наказать. Он был очень злопамятным. Конечно, я и сам виноват. Нельзя так грубить тренеру. Но я такое отношения терпел уже несколько лет. Мне, кстати, было тогда все равно — даст он мне эту медаль или нет. Я уже хотел уйти от него. Меня все звали — «Динамо» (Москва), «Динамо» (Рига), «Спартак», «Крылья Советов». Уже после бронзового сезона лично приезжал Борис Майоров, хотел забрать в «Спартак». Пучков говорит: «Он мне не нужен, пусть хоть сейчас идет в кадры и увольняется». Я прихожу в кадры, а там мне показывают записку Пучкова: «Ни в коем случае не отпускать, иначе потеряем всю команду». Читал сквозь слезы.
Награждение в Доме офицеров прошло скомкано. Хоккеистам обещали разные подарки за медали, в том числе по двое «Жигулей». Но игроки не получили ни одной машины. Говорят, это сильно ударило по команде, которая несколько лет тренировалась и играла в тяжелейших условиях ради успеха.
— После бронзового сезона все пошло по нисходящей, — вспоминает Шестаков. — Во-первых, праздновали долго, во-вторых, город отблагодарил чуть ли не почетными грамотами. Там какие-то совсем мелочи были. Хоккеисты поняли, что бронзу-то они выиграли, но богаче не стали. Почет и уважение — да, но какой ценой это достигалось для организма и здоровья? Плюс затянулось празднование. Тут все точь-в-точь, как у «Зенита» в 1984 году. Когда упали результаты, на Пучкова стали давить. Начались отчисления из команды. И весь конец 1970-х мы боролись за право остаться в Высшей лиге. Но в первую очередь команду сгубила выпивка.
Погибшая команда
Из 23 игроков того СКА остались в живых лишь пятеро. Рассказывают, что большинство умерло не от старости. Запасной вратарь Олег Володяев (1945 — 1981), тот самый, которого дисквалифицировали за валюту, спился и в 1981 году покончил с собой. Другой голкипер — Владимир Шеповалов (1948 — 1995) — напился, уснул в снегу и замерз насмерть. У защитника Евгения Федосеева (1949 — 2001) не выдержало сердце на фоне очередного запоя. Защитник Александр Новожилов (1950 — 1987) скончался от цирроза печени. Вице-капитан Олег Чурашов (1945 — 1992) получил смертельную травму головы в пьяном состоянии. Форвард Игорь Григорьев (1947 — 1996) умер от отравления некачественной водкой. Вячеслав Солодухин (1950 — 1979) напился в гараже с любовницей и отравился выхлопными газами. Виталий Кустов (1941 — 2000) умер от алкогольного отравления. Олег Иванов (1952 — 1995), которого Пучков дисквалифицировал за злоупотребление в назидание другим, умер от алкогольного отравления. И так почти со всеми.
— Почему все-таки так много игроков спилось из той команды?
— У меня нет ответа на этот вопрос, — говорит Меньшиков. — Знаю только одно: у человека должна быть какая-то цель. Когда ее нет, человек погибает. Не знаю, что их заставляло так пить. Все были хорошими мастерами. Знаешь, в чем еще беда? Никого не отпускали из команды. У нас же никто не ушел, только через смерть. В прошлом году Димку Капченова похоронили. Такой здоровый мужик был. Лет 30 пил без остановки. Не знаю почему. Пробовал тренером работать на «Спартаке» в Удельном. Неделю походил, сказал: «Это не мое, надо рано вставать». Выбрал водку. Мы с Юрием Глазовым были хорошими друзьями. Он занимался извозом после окончания карьеры. Знаешь, как он это делал? Жену на работу отвезет, поработает, на бутылку водки с бутербродом заработает, выспится и обратно жену везет. Ну что это за жизнь? Когда хоккейную школу организовал, я его взял к себе. Он больше меня получал, потому что я его устроил тренером, лаборантом, кладовщиком, где только можно было поставить. А он при этом еще звонил и просил меня привезти его зарплату. Я ему говорю: «Ты совсем офигел?» — «Да чего ты, я тебе налью...» Любил выпить. Предлагал ему заняться работой в совете ветеранов. «Да-да-да...» Буквально неделя — и он умер. От безделья. Когда человек занят, ему некогда умирать.
Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»
