ПоделитьсяВ минувшие выходные одновременно в Москве и Петербурге состоялась премьера документального фильма о Борисе Немцове - «Слишком свободный человек». Режиссер ленты Вера Кричевская рассказала в эфире «Фонтанка.Офис» о том, как фильм восприняли дети политика и что ждет ленту дальше.
Вера Кричевская — российский журналист, телережиссёр, начинала в Петербурге в газете «Смена». Затем несколько лет работы на том самом НТВ Парфенова – Киселева. Стояла у истоков канала «Дождь». Несколько лет назад работала креативным продюсером канала «24 Док». Программы Кричевской трижды (2000, 2004, 2005) удостаивались телевизионной премии «ТЭФИ».
- С выходных лента "Фейсбука" переполнена постами с впечатлениями о премьере вашего фильма о Борисе Немцове «Слишком свободный человек». Многие пишут, что выходили из зала со слезами. Вы накануне показа обещали — никто спокойным не уйдет. Можете рассказать о реакции на фильм?
– Реакция была и мгновенная, и отложенная. До сих пор появляются посты на «Фейсбуке» от очень важных для меня людей, которые 2 – 3 дня молчали, говорили, что это надо пережить, прежде чем выражать свои чувства. Я ожидала, что будет теплый, эмоциональный прием, но что будет так... Сегодня газета «Ведомости» написала, что премьера фильма на «Артдокфесте» (международный фестиваль авторского документального кино, представляющий самые яркие неформатные документальные фильмы всех жанров и направлений. Учрежден в 2007 году. – Прим. авт.) стала событием общественной жизни. Я и Миша (Михаил Фишман — автор сценария и сопродюсер) об этом не думали, когда делали фильм. Но это все чертовски важно.
- Эти слезы могут ожидать телеаудиторию, если говорить о показе фильма по центральному телевидению? Ведь многие рулевые ведущих каналов лично знали Бориса Ефимовича.
– Даже нет такого запроса. Будет, наверно, показ на телеканале «Дождь». Кто еще захочет показать этот фильм?
- А в чем проблема этой ленты? Там же факты, там нет призывов.
– Это и есть проблема. В фильме вообще нет закадрового голоса. Он сделан так, как будто в нем нет автора и режиссера. Ты не чувствуешь, что тебя кто-то ведет за руку. Мне было важно, чтобы меня как режиссера там не было. Именно потому, что была детально рассказана история того, что произошло с нами. Вот этот вот слом 90-х – нулевых. Причинно-следственная часть, почему Немцов не стал приемником Бориса Ельцина. Базовые вещи. Мне кажется, они рассказаны максимально объективно очень разными людьми, которые в то время были по разные стороны. (Среди рассказчиков – Татьяна Юмашева, дочь и советник президента Бориса Ельцина, Валентин Юмашев, глава президентской администрации, пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский, предприниматель Михаил Фридман, политик Григорий Явлинский и многие другие. — Прим. авт.) И именно поэтому фильм в ближайшие годы не будет показан на национальном телевидении. Нельзя допускать массового зрителя до фактов.
- Для вас лично, как для автора, тема Бориса Немцова закрыта после этого фильма?
– Для меня эта тема закрыта. Есть прекрасный фильм Золи Родкевич «Мой друг Борис Немцов». Это другое кино. Оно про человека Бориса Немцова. Мы не касались его личной жизни. Мы сделали документальный байопик, его политическую биографию. Наверняка могут появиться новые углы. Я же абсолютно опустошена и вряд ли вернусь к этой теме.
- В день премьеры в зале были дети Немцова. Их реакция... она вас поразила, удивила? Вы делали же и для них этот фильм тоже?
– Для меня день премьеры – был такой ужас, такое испытание... Я ничего даже не могла сформулировать на сцене. Не могу его пересматривать. Именно потому, что там были Дина, Соня, Антон. Жанна, старшая дочь, посмотрела его за несколько дней до премьеры. Она сейчас живет в Германии. И вот пришли в зал ребята, совсем молодые. Я не разговаривала с ними после. Только с Антоном. Он вчера мне позвонил, мы долго говорили. Он такой замечательный, удивительный, глубокий мальчик. И сказал такую вещь: «Мне понравился фильм, но мне было очень грустно. Даже не потому, что это про папу, а потому, что я понял, что с ним произошло тогда, в 1997 году». Тяжелый был разговор. У меня тоже два сына: одному – 14, другому будет 11. Они еще маленькие, но скоро подрастут. Я часто думаю про этих ребят, которым 15 – 16. Я думаю часто про тех, кому 28 – 30 лет. Они не знают этой истории. Для них Борис Немцов — это человек с Болотной площади. Это человек, который находится в окружении толпы людей или ОМОНа. Для многих из них Немцов — это маргинал, который готов стоять в одиночном пикете. Они просто не знают, что было до этого. Одна из целей этой работы была рассказать ту историю, рассказать историю его детям.
- Виталий Манский (документалист, президент «Артдокфеста». – Прим. авт.) в нашем эфире на прошлой неделе соглашался, что документальное кино в России – это новый вид журналистики, когда каждое слово журналиста под пристальным прицелом контролера. Что вы можете сказать о схожести и различии журналистики и кинодокументалистики здесь и сейчас?
– Журналистика сейчас вытеснена. Поэтому отражение времени ушло в документальное кино. Можно долго говорить, что у журналистов нет денег, времени на глубокую проработку историй. А у документалистов чуть больше воздуха. Они не находятся в ежедневной текучке, рутине. Начиная с 2012 года в России абсолютный расцвет документалистики. Посмотрите, что происходит на «Артдокфесте». Я вспоминаю, что было 5 – 6 лет назад. Все больше и больше и больше он создает информационную волну. В этом году я не могла поверить своим глазам, когда приходила на Новый Арбат, в кинотеатр «Октябрь». Потрясающая толпа, через которую ты пробираешься, чтобы получить билет. Это впечатляет.
- Когда можно будет увидеть фильм вне рамок фестиваля?
– Сейчас мы ждем прокатное удостоверение. Минкульт уже присвоил номер фильму. Сразу после нашего разговора меня ждет разговор с прокатчиком. И мы хотим в канун 27 февраля, это будет уже вторая годовщина убийства Бориса Ефимовича, устроить прокат.
- А есть реакция олиграхов, чиновников, людей из системы? Кто-то просит дать посмотреть?
– Да, забит весь телефон. У Миши и у меня. Но я никому сейчас не отвечаю. Или пишу как есть. Мы не делаем исключения ни для кого. Нам важно, чтобы люди пришли в зал.
- Возвращаясь к документальному кино, мы сейчас обречены восхищаться сюжетами, так или иначе связанными с политикой? У нас нет такого вала зрителей на кино про муравьев, северное сияние или про экологические проблемы...
– У меня был такой проект, я очень им гордилась, – канала «24Doc». Он был такой очень модный, красивый. Мы проработали 1,5 года, потом его выкупил ВГТРК, и как у него дела – не знаю. Наверно, плохо. Там у нас было 7 линеек. Много было кино об экологических проблемах, о здоровье и человеческих драммах. Я фанат доккино.
- Судя по тому, что вы говорите, документальное кино в России не для массового зрителя, оно превращается в кино для элитарного зрителя. Узконаправленное искусство...
– Документальное кино никогда не было в России массовым. Никогда. Но сейчас оно расширяет горизонты. Посмотрите на толпу в Москве на «Артдокфесте». Если вспомнить истоки, то перед закатом старого НТВ у нас были линейки докфильмов, которые делали Сорокина, Киселев и многие другие. Так вот они были победителями телерейтингов недели в России или Москве. Фильмы Парфенова собирали и до сих пор собирают, если они выходят на Первом канале, широчайшую аудиторию. Но это очень редкие события. Во время заката старого НТВ только-только началось формирование навыка у зрителя смотреть документальное кино. А потом случилось то, что случилось, это движение общественной мысли было заморожено. И 15 лет народ кормили дешевыми сосисками. Ну то есть на самом деле очень дорогими. А если после этого рыбу на пару надо употреблять, она, естественно, не будет перевариваться. Простите за такие кулинарные аллюзии. Если мы 15 лет отупляем народ, он, естественно, не знает, как смотреть это документальное кино.
- Какое у вас, в принципе, ощущение от жизни в России сегодня?
– Глубокое разочарование. Вообще вот этот фильм, который мы сделали, он о глубоком разочаровании. И к сожалению, работа над этим фильмом, это погружение... оно это разочарование сильно приумножило.
