ПоделитьсяСегодня, 11 мая, а также еще два дня в театре «Приют комедианта» играют спектакль «Канкун», который одновременно является и российской премьерой пьесы драматурга из Барселоны Жорди Гальсерана. На постановку приглашен один из самых интересных режиссеров Восточной Европы болгарин Явор Гырдев.
- Вопрос такой. Я бы не сказала, что люди в России так же продвинуты по части театра, как скажем, во Франции. Вряд ли возможно, чтобы пара тысяч человек российских зрителей, даже в столице, отправилась ночью смотреть представление современного танца, как это происходит, скажем, в Авиньоне. Массовый зритель в России к театру относится все же как к развлечению, предпочитая жанровый театр, как и жанровое кино. Пьеса «Канкун» начинается многообещающе. Две пары приезжают отдохнуть на курорт. Тут люди могут ожидать мелодрамы, разных пикантных рокировок, но в итоге получают совершенно другую, гораздо более серьезную историю. Чем, на ваш взгляд, она может заинтересовать российскую публику?
Поделиться
- Всем. Зритель может смотреть на эту пьесу как на трагикомедию, как на комедию положений и как на мелодраму – в одно и то же время. В пьесе есть все эти три жанра. Конечно, в нашей интерпретации акцент не делается на комедию положений, я старался поставить трагикомедию. В этом случае пьеса становится гораздо более серьезной, даже страшной. Конечно, в ней есть и хрестоматийный набор ситуаций семейной жизни, но в данном случае их особенность определяется тем, что людям в момент кризиса среднего возраста уже очень трудно себе позволить то, чего им хочется. И вот эти две пары, несмотря на то, что они довольно продвинутые, современные, в вопросе реализации своих желаний оказываются совершенно консервативными. «Канкун» - пьеса, конечно, и про социальные роли. Но прежде всего она про роли, которые люди играют в своей личной жизни. Ведь сейчас люди даже в своей личной, интимной жизни не идентичны себе. Даже если речь идет о вполне приличных людях – а эта пьеса про приличных людей, - люди не могут быть равны самим себе, потому что возникает дисбаланс между их тайными желаниями и общепринятыми ценностями. Это такая психоаналитическая пьеса. И не случайно главная героиня – та самая Реме, что попадает в реальность, которая не соответствует в ее личной истории, в ее воспоминаниях, - значительную часть времени проводит на кушетке. То есть ее жизнь сложилась совсем по-другому, а она об этом не знала. И вот таким способом – неоабсурдистским – Жорди Гальсеран раскрывает характеры этих четырех людей. Герои – абсолютно современны и узнаваемы, поэтому мне кажется, что в Питере пьесу хорошо поймут.
- Именно в Питере?
- Да нет, и в Москве бы поняли. Эта пьеса не является чем-то трудным для освоения. Мне, наоборот, кажется, что она будет очень-очень понятна. Самым обычным людям.
- Тем, которые не идентичны самим себе?
- Да, конечно.
- А откуда, по-вашему, вообще проистекает психологическая проблема утраты идентификации в сегодняшнем обществе? Человек же честно пытается быть самим собой.
- Да, но это невозможно, потому что само общество обрекает человека на внутренний конфликт. Я бы даже сказал, что речь идет об обществах в Восточной Европе и России, потому что в них этот внутренний конфликт не пытаются разрешать. В католических обществах он меньше, но тоже есть. И хотя, повторюсь, эта история как раз про католиков, причем довольно продвинутых в социальном плане, оказывается, что и у них есть радикальный консерватизм по части морали, через который они не могут перешагнуть. И оказывается, что не так уж просто быть либертином, забыть про все ценности и оказаться в совершенно новой ситуации. Стать идентичным самому себе человеку мешают противоречащие ценностям желания и противоречащие желаниям ценности. А желания раскрываются только в снах или в мечтах, то есть они являются материалом, который люди обычно не высказывают. В протестантских обществах, где культура высказывания своих тайных желаний и противоречий достаточно развита, где развита система свингер-клубов, например, - там все по-другому. Там общество само по себе играет роль института взаимопомощи. А в наших обществах, где противоречия и желания традиционно скрываются, дела обстоят по-другому, но не потому, что нет противоречий, а потому что нет культуры артикуляции этих внутренних конфликтов. Пьеса, собственно, рассказывает как раз об этом.
- Сейчас психологи все чаще говорят о том, что необходимо учиться именно выговаривать, артикулировать свои проблемы. Что это едва ли не панацея от глубоких депрессий и кризисов.
- Да, все психологи это советуют, но я не знаю, в какой мере мы на это способны. Вот в театре, в искусстве вообще это делать возможно. Там есть воображаемый мир, в котором все это прощается. В то время как в обществах, подобных нашим с вами, такие проявления могут не прощаться, причем радикально не прощаться, на уровне законов. Поэтому, я думаю, люди отлично поймут, о чем мы им хотим сказать со сцены.
- «Канкун» - это новая пьеса? Когда она написана?
- Относительно новая. Ей, может быть, года четыре-пять.
- Жорди Гальсеран присылает вам все свои новые пьесы?
- Гальсеран отправляет все новые пьесы своей замечательной переводчице на болгарский Неве Мичевой, от которой я получаю уже переведенные тексты. Жорди Гальсеран даже приезжал в Москву, в Театр наций, на премьеру моего спектакля по его пьесе «Метод Грёнхольма». Ему очень понравилась игра российских актеров, он особо об этом говорил. Это была такая особая акция при поддержке Института Сервантеса. Мне кажется, было бы неплохо и в Петербург его пригласить. На премьеру уже, конечно, не получится, но, возможно, позже…
- А как вы выбирали петербургских актеров? Вам кто-то советовал?
- Да, мне предложили целый список артистов, но, в конечном счете, выбор артиста режиссером всегда интуитивен. Конечно, петербургские артисты очень хорошие, это нельзя не отметить. Это очень важно, потому что в пьесе, которую мы репетируем, артисты всегда на переднем плане. Тут нет ни возможности, ни необходимости осуществлять какие-нибудь ошарашивающие режиссерские решения, визуальные или вроде того. Режиссерские построения здесь должны быть очень продуманны, но все равно минималистичны. А главная нагрузка ложится на актеров, и петербургские актеры со своими задачами отлично справляются.
- Две актрисы, выбранные вами, - они ведь очень разные по школе. Елена Калинина – такая нутряная актриса, которая работает на отрытых эмоциях вплоть до истерики, а Анна Вартаньян прежде всего идеально владеет формой и стилем. Не было им сложно сработаться в одном ансамбле?
- Факт, что у актрис разная школа, мне, в данном случае, помогает, потому что персонажи очень разные. Но в то же время у них складывается отличный ансамбль. По крайней мере, сейчас у меня был прогон, который, как мне показалось, уже был прогоном не отдельных сцен, а спектакля как целого. То есть сегодня я увидел, что спектакль выстроился и ансамбль сложился. Это тот случай, когда очень важно, чтобы режиссер погиб в артисте, и я это с удовольствием делаю.
- Я никогда не видела, чтобы зарубежный режиссер, приехавший на постановку, столько ходил смотреть спектакли в другие театры, сколько это делали вы.
- Как, режиссеры не ходят на спектакли? Это странно, потому что театр связан с духом места. И чтобы понять, как это место функционирует, живет, нужно ходить в театры. А кроме того, я много смотрел спектаклей с участием артистов, с которыми работаю.
- Можете охарактеризовать в двух-трех предложениях петербургский театр?
- Я посмотрел большое количество замечательных спектаклей. Были и такие, которые совсем не понравились. В Питере театральная жизнь очень солидная. Есть большое количество отличных артистов. Мне кажется, я в какой-то степени познакомился с контекстом. Театральная жизнь Петербурга – интенсивная, на европейском уровне. И вообще мне было здесь очень приятно не только работать, но и жить. Архитектурный пейзаж, как выяснилось, очень важная составляющая творческого процесса. Есть города, в которых энергия совершенно хаотическая – Москва, вот, гораздо более хаотична, чем Питер. А в Питере всё выстроено, а кроме того, это город литературных ассоциаций: идешь по какому-нибудь каналу - и видишь Акакия Акакиевича в шинели.
- А все-таки какие спектакли особенно впечатлили?
- Спектакли Андрея Могучего в Александринке, «Иванов». «Женитьба» в той же Александринке - хороший спектакль. У Додина посмотрел много классики, спектаклей шесть.
- Додин для вас звезда? Вообще, может ли театральный режиссер сегодня быть в полном смысле звездой?
- В Европе – да, конечно. И это не только Стрелер или Брук, но и режиссеры, начинавшие в 1960-е годы, которые работают до сих пор: Някрошюс, Додин. Додин – это режиссер, чье творчество я изучал в институте, и увидеть его работы для меня значительный опыт. Кроме того, я сейчас работаю с двумя актерами, связанными с театром Додина, – это Аркадий Шароградский и Елена Калинина. И по работе с ними я вижу, что у них очень серьезная школа. Они ничего не оставляют не выясненным, выстраивая линию роли, и я вижу, как важно для них, чтобы эта линия все уплотнялась и уплотнялась.
- Они мучают вас вопросами?
- Как все артисты, эти задают вопросы, но я бы не сказал, что мучают. Гораздо меньше, чем другие, которые действительно мучили. Скажу так: у них много вопросов, да. И совершенно обоснованных.
- Расскажите про вашу работу в Болгарии и вообще про вашу творческую ситуацию сегодня.
- В последние три года я много работал в России. Сейчас я выпускаю в вашей стране четвертый спектакль. А в Болгарии я работаю в основном в трех театрах: в Софии – в Национальном театре и «Театре 199» - это театр без постоянной труппы, типа «Приюта комедианта». Работаю также в Варне, где все еще идет «Калигула», спектакль, который я выпустил пять лет назад. В Национальном театре у меня сейчас идут три спектакля. Самый давний - «Коза, или Кто такая Сильвия» по пьесе Эдварда Олби, в изготовлении этого спектакля принимал участие сам Эдвард Олби, он приезжал в начале работы и в конце и был очень доволен спектаклем, тогда мы с ним подружились и до сих пор состоим в переписке. Потом «Однорукий из Спокана» по пьесе Мартина МакДонаха. И последний спектакль, который я сделал, - это «Мотылек» по пьесе русского автора Петра Гладилина, который суперуспешен в Болгарии. Сейчас у меня 9 номинаций на национальную театральную премию – четыре за МакДонаха и пять за «Мотылька».
- В Болгарии понятны проблемы российской армии?
- «Мотылек» - это не про армию, это про искусство. Если бы я ставил про армию, то вряд ли это вызвало бы такой интерес. У нас армия давно профессиональная, и те проблемы, что были прежде, превратились в анахронизм: они не забыты, но не актуальны. Что касается других спектаклей, то в России кроме двух спектаклей в московском Театре наций я поставил в Саратовской драме «Урода» Мариуса фон Майенбурга – это большой спектакль, сейчас он будет на гастролях в Национальном театре в Софии и на фестивале в Варне. А в Болгарии мы перенесли в «Театр 199» из Варны «Человека-подушку» МакДонаха. Еще из спектаклей, что там идут, могу назвать «Старуху из Калькутты» Ханоха Левина и «Пьесу про ребенка» Эдварда Олби.
- Вам комфортно в других театрах, не хотите иметь свой собственный – подобный петербургскому «Такому театру», который организовал петербургский актер Александр Баргман?
- В Болгарии свой театр – «Театр Явора Гырдева» - организовать практически невозможно. «Такой театр» - это прежде всего театр энтузиастов. Они существуют просто потому, что им хочется существовать, вне зависимости от того, как их труд оплачивается. В Болгарии все тяжелей собрать людей на такие проекты – людям надо зарабатывать, чтобы жить. Так что моя стратегия – формировать свои проекты с актерами-единомышленниками в уже существующих стационарных театрах.
- А какие у вас предпочтения – молодые актеры, современная драматургия?
- В последнее время – да, я работал больше с современной драматургией, но вот сейчас, в июне, начинаю репетировать «Гамлета» в Национальном театре, премьера состоится в октябре.
- Есть ли планы в области кино?
- Да, я сейчас работаю над сценарием с одним автором, Захарием Карабашлиевым, – он болгарин, но давно живет в Штатах: фильм я буду делать в Болгарии, если найду деньги. И у меня идут переговоры на иностранные фильмы более коммерческого типа.
- Скажите, как вам кажется, вы в Болгарии полностью преодолели ваше социалистическое прошлое?
- Нет, я бы сказал, что проблемы с прошлым у нас еще не решены, даже 20 лет спустя.
- А как вы оцениваете наши буквально вчерашние политические события?
- Я чувствую себя немного изолированным в Питере, читаю в блогах обо всем, что происходит в Москве. Не знаю, будет ли катастрофа или нет, но это, несомненно, серьезное испытание. В Болгарии, конечно, по-другому обстоят дела, потому что Болгария – страна маленькая. И еще там есть некоторые гарантии – как минимум мы являемся членами Европейского сообщества, и существуют некоторые общие правила…
- …которые нарушить нельзя?
- Конечно, мы их все время нарушаем, но они понемногу становятся действующими правилами. Конечно, проблемы есть, но магистральный путь – он ясен.
- То есть, ощущение уверенности в завтрашнем дне, политической и социальной стабильности существует?
- Знаете, находясь в Болгарии, я бы этого не сказал. Потому что все время ощущение, что у нас проблемы везде. Но с дистанции, из России, видя масштаб ваших проблем, я понимаю, что все познается в сравнении.
Жанна Зарецкая, "Фонтанка.ру"
Поделиться