Михаил Саакашвили как великий реформатор

22 июня 2011, 11:46 2 693

Дмитрий Травин

Автор мнения

По отношению к современной Грузии все делятся на две сильно отличающихся по размерам категории. Первая – это зрители Первого канала, которые знают, как все там стало плохо при президенте Саакашвили. Вторая (значительно меньшая) категория – это люди, понимающие, чего на самом деле стоят наши массовые СМИ. Представители второй категории мифологизируют Грузию примерно так же, как во времена "железного занавеса" многие мифологизировали Запад.

А почва для сотворения мифов действительно есть. Немало слухов ходит, что при режиме Саакашвили чиновники совсем перестали брать взятки и что либерализация экономики создала там условия для ведения бизнеса лучшие, чем во многих развитых странах мира. На фоне нашей коррупции, возрастающей прямо пропорционально активности президента Медведева, успехи Грузии кажутся феноменальными.

Слухи, однако, плохо способствуют пониманию сути проблем. К счастью, появилась наконец книга Ларисы Бураковой «Почему у Грузии получилось». Автор весьма профессионально поработала над проблемой, много времени провела в Грузии, лично побеседовала с большим числом реформаторов. Итог ее трудов, на мой взгляд, заслуживает серьезного внимания.

Самая любопытная часть – это, конечно, изменения в среде грузинских гаишников. Как правило, мы плохо понимаем, что нужно сделать для резкого снижения коррупции, поскольку довольствуемся отрывочными сведениями о сути грузинских изменений. Мол, всех поувольняли и наняли новых с большой зарплатой. При этом, глядя на российских госслужащих, прекрасно понимаешь, что новые с радостью будут играть по старым правилам, дай только им волю. Недаром у нас молодежь сегодня так тянется на госслужбу: понимают, где лежат легкие деньги.

Любые преобразования бывают успешны не тогда, когда просто меняют кадры (советские вожди делали это многократно), а лишь тогда, когда создаются условия, заставляющие работать по-новому. У Бураковой я впервые, пожалуй, нашел информацию о комплексности реформы грузинской полиции.

Дело не только в том, что выгнали взяточников. И даже не в том, что новым сотрудникам установили зарплату, в десять раз превышающую уровень легальных доходов старых кадров. Грузинские реформаторы честно признали, что дело ведь не в гаишнике, стоящем на трассе. Из десяти лари, которые он брал, восемь уходили наверх, вплоть до министра. И так, по сути дела, во всех госучреждениях, а не только среди полицейских. В такой системе невозможно быть честным, даже если ты имеешь высокую зарплату. Любой государственный пост, где можно брать взятки, нужно оплачивать людям, которые тебя поставили и которые могут в любой момент тебя снять ради более покладистого сотрудника.

Думается, в России все благие пожелания Медведева насчет борьбы с коррупцией останутся лишь пожеланиями, пока не будет признано, что рыба гниет с головы. Грузинские реформаторы стали разрушать саму систему поголовного взяточничества, не ограничиваясь работой «на местах».

Более того, телевидение было переполнено информацией о задержании взяточников и о том, например, как человек, незаконно получивший 50 долларов, отправился в тюрьму на 10 лет. Насколько эффективна такая пропаганда антикоррупционной деятельности, показывает и наша внезапно возникшая в прошлом году борьба с Лужковым. Буквально несколько фильмов, не содержавших практически даже новой информации, однако показанных по ведущим каналам в прайм-тайм, сильно изменили мнение общества о том, что происходило в Москве долгие годы.

Однако в России подобные методы используются лишь для борьбы одной властной группировки с другой. Как только Лужкова убрали, «наглядная агитация» опять спустилась с уровня знаковых политических фигур на уровень мелких чиновников, как будто один только Юрий Михайлович столь сильно у нас злоупотреблял. В Грузии же, насколько можно судить по книге Бураковой, боролись с системой, а не только с отдельными противниками режима.

Такой же системной борьбой с коррупцией отличалась либерализация экономики. Буракова неплохо показала, что либерализация – это не стремление группы упертых догматиков молиться рынку, а совершенно конкретная борьба с коррупцией, прикрывающейся заботой о благе населения. Грузинские реформаторы, например, определили, что 83% документов, требуемых официальными лицами, не имели никакого смысла и использовались лишь для вымогательства. Отмена подобной «заботы о народе» – это и есть либерализм.

В книге «Почему у Грузии получилось» есть много интересных примеров. Все здесь не перечислишь, поэтому труд Бураковой стоит прочесть целиком.

Есть, однако, в книге и явные недоработки. Например, в случае с анализом знаменитого запрета на импорт в Россию грузинского вина. Буракова справедливо отмечает, что это трактовалось не иначе, как политическое решение. Но тут же приводит диаграмму (с. 136), на которой видно, что именно в год перед введением эмбарго экспорт грузинского вина увеличился чуть ли не в два раза по сравнению с традиционным уровнем. Чем это объяснить? Уникальным урожаем винограда? Распродажей многолетних запасов? Снижением внутреннего потребления? Сомнительно. Невольно возникает мысль, что подобная аномалия несовместима с сохранением качества общей массы винодельческой продукции Грузии. Похоже, и впрямь на рынок пошла в большем, чем раньше, объеме некая бормотень.
Я не готов делать по одному лишь графику далеко идущие выводы, но странно, что автор книги данной проблемы фактически не замечает. И главный вопрос, остающийся по прочтении книги. Создается впечатление, что у Грузии получилось лишь потому, что к власти пришли хорошие люди и провели хорошие реформы. Приняло ли их общество? Или оно приняло лишь авторитарного лидера, прикрывшего на короткий срок своей харизмой либерализацию, столь же чуждую по сути грузинам, как русским, белорусам или узбекам?

Модернизация тем и отличается от реформ, что предполагает долгий срок, в течение которого общество адаптируется к преобразованиям, то отторгая новшества и погружаясь в консерватизм, то вновь устремляясь к переменам. У Грузии все «получилось» буквально за пять-шесть лет. Так получилось ли? А может, тонкий налет перемен исчезнет, как только уйдет Саакашвили, добившийся популярности отнюдь не своими разумными реформами, а популистской националистической демагогией, которую с каждым годом становится все труднее поддерживать?

На этот вопрос в книге ответа нет. Но вряд ли мы вправе требовать его от автора, проделавшего и без того большую работу.