«Серафина»: Клоунесса Божья

Французский фильм «Серафина из Санлиса» («Seraphine») рассказывает историю знаменитой художницы-самоучки Серафины Луи. Она стала известна в начале XX века – в то время, когда европейское искусство черпало вдохновение в творчестве самородков. Именно так были открыты тбилисский кинто Нико Пиросмани и таможенник Руссо. Точно так же была найдена Серафина из Санлиса.

Режиссер Мартен Прово сделал одним из главных героев фильма еще одну реальную фигуру истории искусств – немецкого искусствоведа Вильгельма Уде. Уде (Ульрих Тукур) знакомится с Серафиной случайно – приезжает в ее родной Санлис отдохнуть. Ему есть от чего устать – он только что открыл миру картины таможенника Руссо и первым из парижских знатоков начал покупать Пикассо. Утомлен он и тем, что по капризу природы вместо женщин в постели предпочитает мужчин и должен это скрывать. И меньше всего планирует искать здесь, среди провинциальных зануд, живописцев, способных совершить революцию в области искусства.

Совсем по-другому, тусклой провинциальной жизнью, живет Серафина (Иоланда Моро). Ее воспитали монахини, но даже эти милосердные женщины признавали, что с головой у подопечной не в порядке. Она аутична, едва умеет писать, а на жизнь зарабатывает уборкой чужих домов. Но самое главное: к ней якобы явился ангел-хранитель и велел заняться живописью. И она занимается – ночью, пока все спят, встает на колени перед деревянными дощечками и пяльцами, самодельными красками рисует, что Бог на душу положил. А положил он в основном цветы и фрукты, которые художница изображает с такой варварской силой и непосредственностью, что Гогену на Таити и не снилось. И хотя ее картины исполнены сочной материи, Серафина посвящает их высшим силам. А во время работы поет церковные гимны и разговаривает с Богородицей.

Погруженность художницы в мир религиозных переживаний подчеркивают сдержанная цветовая гамма фильма и аскетизм костюмов. Временами фильм кажется стилизацией под документальное кино. Однако больше достоверности «Серафине» сообщает присутствие в кадре актрисы Иоланды Моро. Наши зрители знают ее по альманаху «Париж, я тебя люблю», где она сыграла женщину-мима, сумевшую выразить любовь к городу и мужчине исключительно посредством пластики. Да и во Франции (и Бельгии, откуда Моро родом) она известна прежде всего как клоунесса. Однако ее Серафина лишена всего, что ассоциируется у нас с клоунством: никакого гротеска, преувеличения - сгорбленная спина и отстраненный взгляд.

Если бы про Серафину снимал Павел Лунгин, он бы, вероятно, вылепил женское подобие мамоновского отца Анатолия из достопамятного «Острова». А для французов, которые последние двести лет являются последовательными антиклерикалами, религиозность художницы – тема не самая понятная и не самая интересная. Поэтому для режиссера Прово (который по совместительству является еще и соавтором сценария) вера героини в Бога – лишь черта своеобразия, присущего творческой личности, одна из парадоксальных страстей, которые снедают художников: Модильяни, к примеру, пил и курил опиум, а вот Серафина разговаривает с деревьями и верит в Бога.

Согласно Прово, в творчестве Серафины главное – не источник, а результат. То, что выходит из-под ее кривых пальцев и самодельных кистей. А результат дышит такой витальностью, что апатичный герр Уде, случайно заметив одну из Серафининых картинок в гостиной квартирной хозяйки, приходит в совершеннейший восторг и изумление. Уде вовлекает простушку Серафину в арт-процесс: покупает ее рисунки, показывает их парижским знатокам, а саму художницу уговаривает не слушать соседей, а работать. Что Серафина и делает. Как моллюск в раковине, она замыкается в мире своих картин, который не может разрушить ни начавшаяся Первая мировая, ни вынужденный отъезд Уде, ни даже подступающая старость (к началу фильма героине уже 48 лет). Но невозможно пользоваться плодами страстей и не брать в расчет сами страсти. Восторги Уде, успех, который он сулит, деньги, которые она от него получает, Серафина воспринимает так же, как свои картины. То есть как дар свыше. Но успех не приходит, деньги заканчиваются, и вселенная героини рушится. Серафина переживает чудовищный душевный кризис, а последние годы жизни проводит в сумасшедшем доме.

Причинно-следственная связь здесь, казалось бы, очевидна, но не для создателей фильма. Для Мартена Прово и исследовательницы Франсуазы Клоарек, чью книгу о Серафине он использовал при написании сценария, причина безумия героини – всё те же непонятные сильные страсти, обязательный атрибут самобытного художника, наподобие милицейского жезла или поварского колпака. А кто там их инспирировал – демоны или ангелы, уже и не важно. Но для рациональных французов иррациональное эмоциональное напряжение – само по себе вещь диковинная и подлежащая внимательному наблюдению. Поэтому фильм Прево так их потряс, что не только получил семь «Сезаров» (национальная кинопремия) из девяти возможных, но даже был обвинен в плагиате – спустя год после выхода картины на экраны некий доктор искусствоведения Ален Вирконделе заявил, что авторы списали свою историю про Серафину из его книги.

Елена Некрасова
«Фонтанка.ру»

Смотреть в «Родине»
О других новинках кинопроката читайте в рубрике «Кино»