ПоделитьсяВ российский прокат вышла картина «Жизнь после него» с легендарной французской актрисой Катрин Денев. Режиссер фильма Гаэль Морэль, в прошлом актер, относительно молод и совсем не известен в России. Других звезд, кроме Денев, в фильме нет. Название неброское. Но фильм крайне любопытный…
«После него» – значит после смерти сына Камилы, героини Катрин Денев. Юноша гибнет уже в первые десять минут экранного времени, разбиваясь в автокатастрофе. За рулем машины его лучший друг Франк (Тома Дюмерше), который по случайности остается невредимым. Страдает Камила невероятно: с мужем в разводе, у дочери своя семья, сын был смыслом существования. То днем, то ночью приезжает к дереву, в которое врезалась машина сына. Но при этом Камила не склонна обвинять Франка. Больше того, она привозит его в свой дом после похорон, несмотря на то, что вся семья считает его убийцей, помогает с учебой в колледже, делает подарки и берет на работу в свой магазин. То есть вольно или невольно хочет заменить им погибшего сына. Желание вполне объяснимое, но скоро оно начинает приобретать странные формы – мадам следит за юношей, названивает домой и вообще ведет себя навязчиво. Вот-вот ее материнская любовь должна перейти во что-то большее, и мы увидим, как перешагнувшая шестидесятилетний рубеж Катрин Денев и юный Дюмерше улягутся в постель. Накал страстей невольно заставляет предположить инцестуальный характер чувств, что Камила испытывала к покойному сыну и перенесла теперь на Франка. Это предположение подтверждается, когда суд запрещает Камиле видеться с юношей, а она пытается завести отношения с мальчиками из колледжа… В общем, скандал, да и только! Остается отдать должное Катрин Денев, что, несмотря на регалии и возраст, она не меняет взятого еще в молодости курса на кино с радикальными сюжетами. Совсем не боится быть некрасивой, натурально кричит и плачет. Самая сильная сцена, когда героиня пытается избавиться от принадлежащего Франку скутера. Стоит посреди тротуара и кричит: «Дарю, дарю!», а прохожие шарахаются в разные стороны…
Тема инцеста для французского кино не нова. Еще в восьмидесятых появился фильм «Сердце наизнанку» с Анни Жирардо, а начало двухтысячных отметилось скандальной «Моей матерью», снятой по книге интеллектуала Жоржа Батая, где блистала другая французская звезда Изабель Юппер. Автор этих строк присутствовала в Московском доме кино на премьере этого фильма, когда профессиональная аудитория от возмущения едва не разгромила просмотровый зал. Но в тех фильмах не матери вожделели своих сыновей, а наоборот. Как и полагается по Фрейду. А здесь все меняет местами страшное горе.
Героине ничего не остается, как окунуться в противоестественные отношения, чтобы хоть как-то утешиться. И тут проявляется тенденция, что объединяет едва ли не большинство французских фильмов последних двух-трех лет. В них непременно кто-нибудь умирает. Или тяжело болеет. Или становится калекой. Достаточно вспомнить «Скафандр и бабочка», «Железнодорожный роман», еще идущую в кинотеатрах картину «Все песни только о любви», сценарий к которой написал все тот же Гаэль Морэль. Да и недавний альманах «Париж, я тебя люблю», где собраны картины доброго десятка режиссеров, опять показал, что во французской столице нынче больше умирают и болеют, чем веселятся и целуются. Возможно, таким оригинальным образом французы пытаются бороться с засильем американских фильмов, славящихся своей тупой веселостью? Как бы то ни было, но даже картина жизнелюба Бертрана Блие «Сколько ты стоишь» начинается с мнимой болезни главного героя, покупающего дорогую проститутку, чтобы получить удовольствие хотя бы перед смертью. Вспомним, что и известный провокатор Франсуа Озон отметился в двухтысячные фильмом «Под песком», где, так же как и в картине Гаэля Морэля, главная героиня (Шарлот Рамплинг) не может пережить смерть близкого человека…
Кино из Парижа и Марселя стало скандальным и депрессивным. Если раньше, идя на французскую картину, можно было гарантировать себе красивую, романтическую любовную историю, или, как минимум, удовольствие от разного рода эффектных зрелищ, вроде стрельбы Бельмондо или гонок такси Люка Бессона, то теперь зритель обречен на приступ меланхолии. От знаменитой галльской жизнерадостности не остается и следа. Видимо, и впрямь стареет Европа. И, в таком случае, у нашего молодого кино появляется надежда занять освобождающуюся нишу...
Елена Некрасова,
Фонтанка. ру
