«Снять бы здесь фильм». В Сестрорецке семья с детьми живет в старинном «доме с привидениями» (фото, видео)

В Сестрорецке в любую минуту может обрушиться Дача Кривдиной, где живет уже четвертое поколение семьи Павловых. Они не могут отремонтировать дом, но и покидать его отказываются, пока им не дадут нормальное жилье взамен.

Сами жильцы ремонтировать дачу не могут по закону — федеральный памятник, а собственник не может забить и гвоздя, пока там люди. «Фонтанка» съездила в гости к Павловым и узнала, в каких условиях приходится жить семье и почему она боится не только спать по ночам, но и выйти за порог.

Федеральный памятник «Дача Кривдиной», которую одни называют «домом с привидениями», а другие бесстрашно проводят к ней экскурсии, расположен на пересечении Садовой и Григорьевой улиц в Сестрорецке. Дом окружен соснами и на первый взгляд выглядит как заброшенный, поэтому случайных прохожих иногда удивляет свет в окнах. Вид здания перекликается с образами из фильмов ужасов, в которых дети проникали в старинные особняки из любопытства и встречали призраков прошлых владельцев. Но в реальной жизни здесь живет обычная семья Павловых, которая вырастила под этой крышей не одно поколение детей.

Деревянная дача, выполненная архитектором Морозовым в стиле северный модерн, была возведена в начале прошлого века. По фамилии одного из первых арендаторов, местной учительницы Валентины Кривдиной, здание до сих пор называют «Дача Кривдиной». Теперь ее арендуют Павловы, которые успели получить там постоянную регистрацию. В 1967 году Валентину Павлову, как рассказывает ее сын Василий, сюда поселил пансионат «Сестрорецкий», в котором она работала. Ей досталась комнатушка в 16 квадратов, а через 10 лет она получила ордер на комнату по договору соцнайма. К слову, комната Валентины Михайловны уже давно обрушилась, и семье разрешили переехать в другую.

Всего в даче было 17 комнат, в которых жили в свое время 13 семей. «В основном это были сотрудники пансионата. Я здесь родился. Было счастливое детство, в доме царила жизнь. Мы с ребятишками бегали по этажам, забирались на чердак. За нами следила одна бабушка, которая работала сторожем в пансионате», — говорит сын Валентины Павловой Василий.

Свою будущую жену Ольгу мужчина привел «на что имелось», на эти же 16 «квадратов». Шли годы, дача пустела. Семьи вырастали и покидали родительский дом. Согласно выписке из жилищного отдела Курортного района, Валентина Михайловна встала на очередь на получение квартиры в 1983 году, но ее семья не получила до сих пор. Сама женщина ее не дождалась, скончалась в прошлом году. В очереди на 2021 год Павловы стоят под номером 184, за последние два года они продвинулись лишь на 10 позиций. Заработать на квартиру, как говорят Павловы, не вышло, а получить ее другим способом вариантов не нашлось. Так семья и осталась на этой даче последними жильцами.

«Проходите в дом, не пугайтесь, здесь можно ходить», — встречает журналистов Ольга.

Гости заглядывают часто — «то прошлые жильцы, то пешие экскурсии». В неосвещенном коридоре в нос ударил затхлый воздух. Пахнет сыростью и стариной. «Это кухня, которую оставил нам в пользование суд, где мы, видимо, должны готовить. Сверху нет кровли в комнате, и, естественно, все стекает сюда», — говорит Ольга. Сама кухня похожа на заброшенную землянку, к плите здесь явно давно не притрагиваются. Комната Валентины находится следом. Дверь ведет сразу на улицу. «Тут она жила, пока все в конце концов не обрушилось, потом в другую переселили», — объясняет Ольга.

В северной части дома, слева от башни, везде похожая картина, пройти туда не получается, провалившаяся кровля где-то прижала двери, а где-то глава семьи сам заделал проходы утеплителем, «чтобы никто не лез и не дуло». «Северную часть дома после войны, по рассказам мамы, строил мой крестный. Но и в целом видно, что это пристройка», — делится воспоминаниями Василий.

«Когда ночью спишь и оттуда что-то падает, дрожит весь дом, — продолжает супруга. — Просыпаешься в холодном поту и думаешь: башня упала или не упала? Я вот утром иду и на телефон ее фотографирую. Вечером прихожу и сравниваю, а крен уже больше. Это день ото дня видно».

Семья заняла самую безопасную часть дома, справа от башни. На даче выросли и две дочки Павловых, а потом и две внучки. Так постепенно всех на эти 16 квадратов и прописали. Со временем семья обосновались в трех комнатах, но начала жить там не в тихую.

«Я поехал в тогдашнюю администрацию пансионата, — говорит Василий, — рассказал, что нам надо бы еще места. Как сейчас помню, пришел, подписал документы по соцнайму на три эти комнаты, и они оставили их у себя якобы для сохранности. В итоге сейчас в судах заявляют, что часть документации сгорела при пожаре, да и вообще, что таких документов не было».

Сам дом не облицован, краска или лак его по большей части не касались, поэтому доски в ливень набухают. «Коробка в целом крепкая, но сейчас дом уже тяжело содержать, — признается глава семьи, — стены засыпные, фундамента нет, все проседает и трещит». Все, что можно залатать, заделывается пеной, но делать какие-то внушительные работы Павловым запрещено. Во-первых, любой ремонт федерального памятника должен пройти непростую процедуру согласования с городским комитетом по государственному контролю, использованию и охране памятников, во-вторых — они не собственники.

В 2006 году пансионат реорганизовался и продал свое имущество ООО «Норд Отель». «Они приехали нам отключать электричество, хотели нас выжить. Сказали, что не знали о том, что здесь люди. То есть нас продали вместе с домом, якобы купили кота в мешке», — сказала Ольга.

Заходим в обжитую комнату. Это родительская, на стенах ковры, духоту разгоняет вентилятор, а тоску — сериал про следователей по телевизору. «Вот, сам заделывал», — стучит Василий по металлическому листу, приделанному к старинной печи. «Прогорела, мог пожар случиться. Это самое теплое место в доме», — объясняет Ольга.

Самое затратное время начинается в семье с осени. «На дрова уходит около 100 тысяч рублей за зиму», — прикидывает мужчина. В морозы Павловы собираются на первом этаже возле печки и «спят, как цыгане».

Дочки и внучки живут в комнатах на втором этаже, прямо над родительской. «Там у них пол нагревается и в целом хорошо, если не стужа», — говорит Ольга. Несмотря на общую ветхость дома, самой крепкой его частью выглядит деревянная лестница. Узкая и лакированная, она выдерживает быстрый подъем наверх сразу нескольких человек, но под натиском ног глухой гул разносится по всему дому. Стены в комнате девчонок также под старину — в коврах, но «это не для красоты, мы так утепляемся», — поясняет Ольга.

Идем дальше, на последний третий этаж. Там выход на чердак и в башню. Со взрослыми просится 5-летняя внучка, чердак ей давно любопытен, но эта зона для нее оказывается под запретом. Девочка признается, что находиться в доме ей «страшно», но не из-за привидений, а из-за того, что «все рухнет». Ее отправляют назад, а последовавшие дальше натыкаются на баррикаду.

«Чтобы дети и кошки сюда не лазали, наставили тут всякого», — комментирует наш путеводитель. Освещения в большей части дома нет, спасает фонарик в телефоне. Несмотря на разгар дня, внутри кажется, что за окном ночь. По дороге Ольга показывает прогнившие щели в стенах, из которых проглядывает свет.

С каждой ступенькой становится все более зябко. В голове прокручиваются истории про чердаки с нечистой силой. «Кто у нас бывал, и телевизионщики в том числе, говорят, поснимать бы тут фильмчик», — говорит Ольга. В конце коридора виднеется дверь, а на ней предупреждение: «Стой, опасно для жизни». Так и получается, это выход в башню. Хозяйка пытается приоткрыть дверь, но та не поддается, трещит и сыплется. «Это наша любимая башенка, — с грустью говорит она, — можно было бы войти в нее, но сейчас повисло дерево. Башенка красивая была когда-то». «Девчонки лазили там раньше, смотрели салют, была открытая площадка, на ней загорали», — продолжает Василий.

Справа выход на чердак, под крышу. Под ногами — настил стекловаты и тазы. Щели в крыше точечно заделаны пеной. «Мы тут собираем дождь, стараемся латать эти дыры. Но они все новые и новые появляются. Этот сезон для нас очень удачный, нет дождей, поэтому пока еще держимся», — говорит Ольга.

Спешим на выход, после увиденного желания оставаться в доме дальше нет.

— Через неделю приезжайте, башня как раз упадет, — говорит Василий.

— Ну ты совсем! Ты ей срок уже поставил? — отвечает ему жена.

Более-менее в хорошем состоянии, по их словам, дача была еще около пяти лет назад, однако «реставрировать ее пора было давно». В КГИОП «Фонтанке» рассказали, что в 2017 году «Норд Отель» оштрафовали за состояние памятника на 200 тыс. рублей. Суд обязал начать работы по его ремонту. «Чтобы сделать вид, что идут работы, они северную часть накрыли пленкой. Создался парниковый эффект, и в итоге прогнило основание. Та часть рухнула, а у башни пошел крен. В один момент она просто может упасть и стянуть кровлю остальной части дома. Я сам предлагал снести ее, но не дают», — говорит Василий.

Заявления о выдаче разрешения на проведение противоаварийных работ КГИОП несколько раз возвращал собственнику на доработку из-за замечаний. Также комитет указывал, что сначала надо окончательно решить вопрос по расселению здания, так как, пока там люди, ремонтировать ничего нельзя. В начале этого года организацию вновь оштрафовали на 350 тыс. рублей за неисполнение требований. К работам она так и не приступила.

«Все годы они нам говорили: «Ждите, мы вас расселим». Нас обнадеживали, и мы верили. Если бы мы пораньше поняли, к чему дело идет, то и думали по поводу жилья, но нам обещали, и мы надеялись», — говорит дочь Павловых Анастасия.

У нее и ее сестры по разным причинам семейная жизнь не сложилась, а брать ипотеку «на зарплату воспитательницы детского сада возможности нет». Несмотря на это, воспитывают детей. «У нас у внучки только один конный спорт сколько денег требует», — говорит Ольга. Отказаться от него не могут: «Ну а как? Да и все равно ей ипотеку не потянуть».

В 2019 году «Норд Отель», по словам Павловых, после смены гендиректора заявил семье о выселении в однокомнатную квартиру. «При этом все они утверждают, что это будет наша собственность, хотя у этой квартиры есть хозяйка, и мы будем просто это снимать. По решению трех судов нас оставили тут. «Отель» все равно это называет захватом дома», — утверждает Ольга.

В последнем уведомлении от 16 июля организация сообщает, что квартира, которую «Норд Отель» «готов предоставить в пользование», расположена в том же Сестрорецке, по Приморскому шоссе, 298. «Настоящим уведомляем, что дальнейшее проживание в указанном доме представляет опасность для вашей жизни в связи с риском обрушения здания», — сообщается в документе.

«Это приличная, чистая квартира с ремонтом, в хорошем месте. У них официально площадь 16 квадратов, в целом мы могли предоставить что-то соразмерное, но квартира почти 32 квадрата», — говорит гендиректор Екатерина Гутнер.

В собственность при этом, по ее словам, передать квартиру организация не может, «хотя в самом начале были и такие предложения».

«Мы юридическое лицо, и договор соцнайма у них был с организацией, которой больше не существует. А у нас нет никаких договоров. Нам передавали здание без обременений. Знали ли прошлые руководители, что там живут люди, я отвечать не могу. Но мы до шумихи предлагали им квартиру в собственность, хотя не обязаны. Они все равно оставались бы на очереди, потому что это наша квартира, а не государства. Семья потребовала две однокомнатные и одну двухкомнатную квартиры в собственность. Знаете, это как в сказке о золотой рыбке. Пытаются выжать максимум из ситуации», — сказала гендиректор «Норд Отеля». В итоге компания сделала «окончательное» предложение — коммерческий наём с нулевой ставкой.

Переехать в предлагаемую квартиру на время работ администрация Курортного района называет «лучшим выходом». Регулировать отношения сторон чиновники не вправе, так как дача не является государственной собственностью. Именно поэтому город не может своими силами переселить семью из аварийного дома, потому что Павловых просто нет на учете «переселенцев».

Несмотря на аварийность и поступившие предложения, Павловы переезжать не намерены. «Мы вот переедем, потеряем прописку и очередь, и все — мы бомжи. Допустим, мы куда-то ушли. Они разрушат дом и выпишут нас по суду. Мы вообще потеряем все», — боится Ольга. Семья не скрывает, что не раз говорила собственникам дачи, что съедет только при одном условии — если им дадут как минимум две квартиры. «Тут один участок 10 квартир таких стоит, а мы остаемся ни с чем», — добавляет она.

Как считают Павловы, им может помочь КГИОП. «Он два раза подал в суд — штрафы, на третий раз имеет право отобрать дом на баланс государства, тогда нас сможет переселить город, — говорит Василий, — если бы комитет хотел нам помочь, то он воспользовался бы этим». Однако отбирать здание КГИОП пока не намерен. «Согласно сложившейся судебной практике, — как заявляют в комитете, — для удовлетворения заявлений об изъятии у собственника бесхозяйственно содержимого объекта культурного наследия необходимо наличие совокупности фактов, подтверждающих невыполнение требований по сохранению объекта, а также совершение собственником действий, реально угрожающих сохранности и влекущих утрату».

«Изъять» памятник, как сказали в комитете, многими воспринимается как «отобрать». Однако по закону это означает выкуп по рыночной стоимости — то есть, по сути, избавление нерадивого владельца от обязательств, выкупив из бюджета у него этот несчастный памятник, а затем из казны придется вложить еще деньги в реставрацию. «Практика показывает, что целесообразно принуждать собственника к сохранению и реставрации всеми доступными законными способами», — считают в КГИОП.

А пока Павловы в доме дрожат и ждут то ли обрушения, то ли квартир, начать реставрацию нельзя. «У нас подозрения, что они там даже не живут. В целом люди это видят, район маленький. И там находиться невозможно. Даже если они там живут, то как же дети? Кто ответственность в случае чего будет нести?» — возмущается гендиректор «Норд Отеля».

За уже несколько лет у Павловых скопилась целая папка обращений и ответов в прокуратуру, городскую и районную, администрацию, КГИОП и другие органы. «Нас все отсылают к собственнику, но больше ничего не делают. Одни отписки. Прокуратура вообще перестала отвечать. Но мы не съедем на съемную квартиру. Очень хочется, чтобы этот дом остался в истории, но не за наш счет», — говорит Ольга. Возмущение жены подхватил муж: «Они думали, что мы выйдем тихо, мирно, а не тут-то было, получилась у нас война по большому счету».

Мария Долбиш, «Фонтанка.ру»