ПоделитьсяО трагедии Евгении Медведевой, будущем Алины Загитовой, отношениях с Евгением Плющенко и с Петербургом в интервью «Фонтанке» рассказал олимпийский чемпион Алексей Ягудин.
Алексей Ягудин родился и вырос в Петербурге. Олимпиаду выиграл только после переезда в США, к Татьяне Тарасовой. Сейчас он живет в Москве, работает на телевидении и участвует в разнообразных ледовых постановках. На прошедшем чемпионате мира Ягудин работал комментатором на Первом канале в паре с Тарасовой, генерируя дополнительный контент для новостных лент. На днях Алексей ненадолго вернулся в Петербург с ледовой постановкой «Малыш и Карлсон», которая проходила в «Юбилейном». Там мы его и поймали, прямо в зеленых штанах и с пропеллером на спине.
Мужчины будут прыгать пятерные
– Как оцениваете итоги чемпионата мира? Успех у женщин, провал у мужчин.
– В целом это был очень хороший для нас чемпионат мира. Столько медалей! Даже в танцах, от которых мы так давно этого ждали. В женщинах вообще триумф. В парах могли бы зацепиться за золото, но китайцы просто гениальные. Наши молодцы, что справились. И у нас еще на подходе пара Москвиной (Александра Бойкова и Дмитрий Козловский стали шестыми на чемпионате мира. — Прим. ред.). Но они только начинают. Нужно время, чтобы люди их увидели, запомнили и чтобы они еще раз доказали, что они высочайшего уровня. А у мужчин... ну если только считать провалом, что не защитили три квоты и на следующий год поедут только два парня. Вот мне говорят: зачем ты все время критикуешь Коляду? Да я не критикую. Просто мне настолько обидно всегда было, ведь у того же Коляды есть все. Я это во всех интервью говорю. У кого-то есть прыжки, у кого-то стиль катания, а он целиковый, как гостиница all inclusive. У него все это есть. И я не знаю даже, чего ему не хватает. Такое ощущение, что он не умеет соревноваться. С другой стороны, я после чемпионата мира посидел и подумал: ведь это и есть сейчас уровень нашего мужского фигурного катания. Лучше нет.
– Уж как-то слишком низкий этот уровень, особенно с учетом традиций.
– Давайте вспомним те годы, когда были Плющенко, Ягудин, Кулик. Мы выигрывали подряд Олимпиаду за Олимпиадой. А в женщинах что было? Ничего. А теперь у женщин все, а у мужиков пока ничего. Просто это жизнь, в которой, как на бирже, — вверх-вниз, вверх-вниз. Возможно, нужно просто подождать. Я уже в шутку говорю нашим парням: возьмите мастер-класс у женщин. Может, нужно Коляду отправить куда-нибудь, где с ним будут пожестче общаться. Я, конечно, не тренер, и мне неправильно давать советы, но я сторонний наблюдатель, который знает, что такое полноценный фигурист. А из всех наших мужиков это Коляда. Вот, например, есть Самарин. Он мне очень импонирует. Он не такой хореографичный, как Коляда. Но он борется до последнего.
– Мне кажется, что не совсем корректное сравнение с прошлым. У мужчин все равно в ваши времена были две сильные школы – в Москве и Петербурге. А у женщин сейчас только в Москве, у Этери Тутберидзе.
– Этери действительно триумфатор чемпионата мира. Она главная победительница турнира. А неважно, есть тренеры или нет. Мы оцениваем результаты. К тому же у Этери есть мальчики. Там молодой юниор, который реально прыгает четверные. Есть Лазукин у Мишина. Но по сравнение с теми, кто вошел в тройку на чемпионате мира, это другой уровень.
– В чем секрет Тутберидзе?
– В жесткости и дисциплине. И у нее, как мне кажется, есть система, по которой она тренирует. Не потому, что ее нет у других. Но я никогда не поверю, что Чеботарева, которая тренируют Коляду, проводит с ним жесткие разговоры, что она может на него наорать. Вот отсюда, вероятно, и идут его неудачи. Я не призываю к жестокости, потому что это неправильно. Но жесткость должна быть, потому что это мужики.
– Мишин и Тарасова на вас орали?
– Мишин не орал, а Татьяна Анатольевна – жесткий педагог. У нее есть жесткость и система. Она жила спортсменами и делала все для победы. Мишин больше профессор, больше по технике. Что касается женского катания, Самодурова для меня – главное открытие этого года. Не знаю, как у нее все сложится дальше, но человек не сорвал ни одного элемента. Я такого не встречал никогда в жизни. Она сделала одну помарку на чемпионате мира из трех прыжков, но это совсем не то же самое, что сорвать тройной прыжок. Софья для меня — сенсация. Она у меня спрашивала после чемпионата мира про низкие оценки: «Леша, ну почему так?» Я отвечал: «Подожди. На чемпионате Европы русские всегда на пьедестале. Но чемпионат мира — это совсем другое. Сейчас у тебя первый сезон. Люди привыкнут, увидят, что ты стабильна, и появится доверие». И Медведева сотворила чудо. Не то, что она этого не может, но после такого очень сложного сезона она реально проявила чемпионский характер. Не зря она вела все женское фигурное катание на протяжении двух лет. Она просто красава. Загитова тоже молодец. У нее ведь тоже не было чистых турниров в сезоне. На каждом был какой-то сбой, но на чемпионате мира она выступила ну просто лучше некуда. Я реально плакал и после Женьки, и после Алины, потому что я понимаю, как им сложно удерживать этот уровень. И после выступления мужиков я плакал: после Юдзуру, зная, какая у него травма, и, конечно же, после Чена. Когда ты смотришь прокат Чена в живую, понимаешь в голове, что это можно прыгнуть, но не понимаешь – как.
Поделиться– Ну если даже вы этого не понимаете...
– Понимаю, конечно. Я в своей жизни прыгал четверные риттбергер, флип, сальхов, тулуп – все, кроме лутца. Я реально это сам все делал, но вот так собрать все и так выступить после того, как 15 минут убирали плюшевых мишек за Ханю... как говорит Тарасова, это было проникновенное катание, искреннее. Я так рад, что увидел это. Это просто незабываемо.
– Самодурову же правда очень сильно обидели с баллами.
– Ну вы поймите. Девочка катается первый год. Иностранцы типа: кто такая? Если бы она выступала хотя бы второй сезон. На этапах Гран-при ее же вообще никто не знал. Плюс все эти японки. Как говорила мне Тарасова: «Леша, работать надо. А если ты проигрываешь, значит, ты мало работаешь».
Медведевой нужно было отдохнуть полгода
– Про трудности перехода Медведевой от одного тренера к другому. У вас же тоже был такой опыт.
– Да, один в один ситуации за исключением каких-то нюансов. И возраст почти один и тот же. Только я уходил к русскому тренеру.
– Это действительно настолько сложный процесс?
– Мне кажется, что Жене нужно было отдохнуть полгода и потом нормально вкатиться. Все-таки я уходил к Тарасовой, у которой был тот же советско-российский стиль. В Канаде совершенно другой подход к тренировкам, ученикам, подготовке, стилю катания. Может быть, нужно было отдохнуть, пропустить этапы Гран-при и обновленной вернуться на чемпионате России. Но они решили начать уже с этапов Гран-при. Я знаю по себе, что такое, когда ты сорвал один турнир, второй. Все эти неудачи потом глубоко сидят в голове. Начинаются сомнения. Когда ты фигачишь один чистый прокат за другим, ты и выходишь с другим настроем. Процент сомнений намного меньше. Как только начинаются срывы, очень сложно восстановить голову. Вот Женька смогла восстановить к чемпионату мира. Алина то же самое сделала. А сложности... ну вот Женя приняла такое решение – перейти к другому тренеру. И я вообще не вправе осуждать и обсуждать это. Это ее жизнь. Когда я принимал это решение, я знал, для чего это делаю. Хотя ко мне подходил президент федерации Писеев и говорил: «Леша, если ты перейдешь к Тарасовой, ты не выиграешь больше ни одного турнира». Для меня его слова были шоком. А сейчас наша федерация поддерживает и Алину, и Медведеву.
– Вам тяжело далось решение уйти от Мишина?
– Нелегко. Просто в тот момент я осознавал, что, если останусь у Мишина, это будет тупик. Я никогда не говорил открыто, что именно тогда происходило, но если бы я не ушел, меня бы больше не было. Я помню разговор с Мишиным в гостинице, и как я потом плакал в номере. В 18 лет я не понимал, что происходит. Чаще всего, когда люди уходят, они уходят куда-то. Например, пригласили на другую работу. А я ушел и еще месяц искал тренера. Тогда у нас были гастроли по США. Мы встретились с Мишиным. Он сказал: «Вот ходят такие слухи, что ты уходишь». Я ответил, что это правда. Ну и всё.
Мне Тарасова тогда наваляла
– Думали когда-нибудь, что женщины буду прыгать четверные прыжки?
– А я уверен, что и мужики будут прыгать пятерные. Думаю, что лет через 15 точно. Четверной аксель сто процентов будут. Это как раньше прыгали двойной, и все думали: «Вау!» Прогресс продолжается. Появятся другие ботинки, более легкие сплавы лезвий. Человек сам тоже развивается. Почему сейчас такой скачок? Потому что люди, видя четверной тулуп, уже в голове тренируют его. Они отталкиваются от того, что есть, а не от того, что может быть. Сейчас уже все адаптировались к новой системе, научились распределять силы, потому что первое время все, конечно, задыхались: придумали разные положения в дорожках, миллиард вращений. Сейчас Артур Дмитриев-младший делал попытки четверного акселя и вроде бы выезжал. А он даже прыгает такой каскад: тройной лутц, приземляется на другую ногу и оттуда флип. Я никогда не думал, что могут придумать новые прыжки. Но это вот совершенно новое. У Ханю тоже — четверной тулуп, сразу с выезда тройной аксель. Развитие не остановить.
– Ваша цитата: «Надеюсь, Загитова не повторит путь Липницкой и Сотниковой и продержится хотя бы четыре года». Сейчас у вас прибавилось уверенности в ней?
– Так она уже не повторила. Те люди были одногодками. А Алина держится уже два года. Она, кстати, кажется, первая женщина, которая собрала «карьерный шлем», как я его называю, выиграв абсолютно все турниры. А что будет дальше... Я просто знаю ее как человека и что она хочет от жизни, поэтому мне очень интересно, как дальше будут развиваться события. Но, зная ее мысли по поводу жизни и фигурного катания, я уже горжусь тем, что видел ее победу на чемпионате мира.
– Путь до Олимпиады-2022 пройдет под знаменем противостояния Медведевой и Загитовой?
– Во-первых, там уже появятся все наши суперюниорки — Трусова, Щербакова, Косторная. Плюс остались те же самые японки, у которых просто не сложился чемпионат мира. И с ними будет очень сложно. Еще Турсынбаева есть. Я ее тоже очень давно знаю, и она ведь тоже очень давно выступает на чемпионатах мира. И вот теперь она вот такая, и с ней тоже придется бороться. Еще есть 13-летняя американка Алиса Лю, которая выиграла национальное первенство. У нее есть в арсенале тройной аксель и четверной лутц. А дальше... кто знает, кто еще появится? Время идет, и мы ничего с этим не можем сделать. Появляются более молодые спортсмены, кто прыгает и вращается чуть лучше, а ты становишься все хуже и хуже. Это жизнь. В фигурном катании многие пытаются до последнего дотянуть, думая, что вот-вот, вот сейчас, а время уходит. Кому-то везет, кому-то не очень. Понимаю, что для Жени серебро Олимпиады — это трагедия. Я это очень хорошо понимаю. Я, например, тоже становился вторым на чемпионате мира, вторым на чемпионате Европы. Казалось бы, это ведь очень круто, но я не мог даже на награждение выйти. Мне Тарасова тогда наваляла, сказала: «Пойдем!» Я не мог понять, как так проиграть? И тут Женя, которая вела все фигурное катание за собой два года, а Олимпиаду выиграла Алина. Вот сейчас и молодежь будет такая. От возраста никуда не уйдешь. С годами становится только тяжелее.
При потасовке мне лучше лечь на пол и накрыть голову руками
– Вам не кажется, что фигурное катание стало слишком популярным в последнее время и из-за этого у некоторых людей сносит крышу?
– Нет. Я считаю, что это проблема как раз этих на голову больных людей, которые считают себя фанатами той или ной стороны и поднимают весь этот кипеж, стравливая спортсменов друг с другом. Наоборот, это классно, что фигурное катание начали показывать по Первому каналу, что уделяется огромное внимание этому спорту. Чем больше внимания, тем больше детей будет им заниматься, тем больше будет людей, ведущих здоровый образ жизни. Какие виды стабильно приносят медали? Фигурное катание, художественная гимнастика, синхронное плавание. Поэтому фигурное катание полностью заслуживает такого внимания. Наше дело – людей, которые давно закончили со спортом, – популяризировать его. А вот это нездоровое поведение идет только от нездоровых людей, которые не могут просто наслаждаться и одним спортсменом, и другим.
– Пару месяцев назад с Алексеем Мишиным мы тоже обсуждали эту ситуацию. Он говорил, что в свое время что-то подобное было вокруг вашего противостояния с Плющенко, но, цитирую Мишина, «такого уровня нечистоплотности не было». Что изменилось?
– СМИ изменились. Раньше журналист пришел к тебе, записал на диктофон, и все. А сейчас совершенно другие гаджеты. Сейчас все мгновенно уходит в Интернет. Тебя стараются заснять везде, лезут в личную жизнь. У меня был небольшой скандал с одним издательством, когда я с арматурой пошел на журналистов. У них был фургон, в котором полно всякой техники – и камеры, и подслушивающие устройства, и еще что-то.
– Вы в той ситуации реально были готовы пустить арматуру в ход?
– Ну нет. Я не тот человек. Я скорее обняться-поцеловаться. При потасовке для меня лучше лечь на пол, накрыть голову руками и надеяться на лучшее. Просто настолько меня тогда злость взяла… Ты едешь в машине, тебе кто-то звонит и говорит: «А рубашка у вас сегодня хорошего цвета». Ты понимаешь, что кто-то едет рядом и снимает тебя в эту секунду. «Ну, хорошего дня», – добавили и бросили трубку.
Не помню, когда в последний раз виделся с Плющенко
– На днях опять на одном популярном сайте вышла статья про ваше соперничество с Плющенко...
– Да! Я тоже видел эту статью и тоже удивился. При этом за два дня до этого там же вышла статья про Женю и потом вышла про меня. Я не знаю, зачем. Казалось бы, столько всего интересного в жизни происходит, что у одного, что у другого... Это как писать статьи про Панина-Коломенкина, нашего первого олимпийского чемпиона. Это прошлое, и я не понимаю, кому оно может быть интересно. Зачем? Для чего?
– «Нам давно пора пожать друг другу руки», – сказал Плющенко не так давно. Вы готовы?
– А мы никогда и не ругались. У нас просто абсолютно разный круг общения и абсолютно разное видение жизни. Мне понравилась у него другая фраза, что он стал меня «полюбливать». Мне все знакомые, когда он это сказал, стали звонить и писать: «Леха, а что происходит?» А я не в теме был. Спрашиваю, а что? «Тебя Женя Плющенко стал полюбливать». Мы ведь никогда с ним не ругались. Мы нормально общаемся. Просто абсолютно в свое время разошлись. Он живет в другом круге общения. У него одни идеи в голове, у меня свои. Знаете, есть люди, которых я действительно не перевариваю. Но он не из них. Как человека я его практически не знаю. Мы на соревнованиях в последний раз вместе жили на чемпионате Европы в 1998 году. И все. И то даже тогда наше общение было на уровне «привет, пока». А дальше — всё. Мы практически не общались. Как спортсмен он, конечно же, гений. Это мнение того, кто много лет с ним соревновался и знает его как человека, который может собраться в нужный момент. Он сделал просто невероятное для фигурного катания. Это мои честные, самые искренние слова.
– Вас не задели его подначивания в «Инстаграме» по поводу того, что вы катались на катке его академии?
– Я не думаю, что это идет конкретно от него. Вряд ли Женя сам это придумал. При этом я прекрасно знаю, что это не его каток. Они там просто арендуют лед, так же, как арендовали лед под мероприятие, в котором я выступал. Вы-то меня не знаете, но мне вообще по барабану, что про меня говорят и пишут. Мне с детства такие вещи были безразличны. Я не черствый человек. Я могу поплакать, как на том же чемпионате мира или над каким-то спектаклем, как вот у Ильи Авербуха «Ромео и Джульета». Я специально бегал в зал, смотрел какие-то кусочки, которые вызывают у меня реально слезы. Ничего не мог с собой сделать. Но по жизни я достаточно спокойный человек. Меня очень сложно вывести из себя, заставить реагировать на какие-то вещи. Ну сказал и сказал.
– Можете вспомнить, когда в последний раз жали ему руку?
– Слушайте, надо вспомнить для начала, когда я его вообще в последний раз видел вживую. Думаю, что не один год назад. Наверное, это было года два или три назад. А может, еще позже. Не могу вспомнить. Может, даже лет пять назад.
Тренировался, а рядом продавали гробы
– Тоже ваша цитата: «С возрастом начинаешь ценить другие вещи». Что вы имели в виду?
– Семью. Чуть по-другому начинаешь относиться вообще ко многим вещам. Дети играют огромную роль. Я просто обожаю своих дочек. Я стал больше ценить дни, когда могу пораньше приехать домой, потому что работаю я дофига. Для меня на данный момент это самое клевое, особенно если Таня и дети тоже дома. Мы садимся вместе кушать или идем выгуливать собак. Думаю, лет десять назад я бы вместо этого сказал: давай куда-то полетим, что-то сделаем! А теперь радуюсь вот таким простым жизненным вещам, которые звучат банально, а кому-то может показаться, что даже наигранно. Но это действительно так. Я даже стал медленнее ездить за рулем, когда дети в машине. Танька очень многое сделала, чтобы было это счастье, эта гармония, когда ты приходишь домой – и все прям вот так. Теперь я этим дорожу.
– Мы сейчас с вами разговариваем в Петербурге, куда вы приехали со спектаклем. Но живете вы уже давным-давно в Москве. Когда возвращаетесь сюда, ностальгия возникает?
– Нет. Я очень спокойно отношусь к Питеру. Это не топовый город для меня, несмотря на то, что я здесь родился, здесь же начинал заниматься фигурным катанием и здесь у меня продолжают жить родители. Тут совокупность причин. Главная — это климат. Он убивает напрочь желание что-либо здесь делать. Все серое и медленное, несмотря на то, что красивее городов в России просто нет. Понятно, что есть Москва, она более современная. Я человек другой энергетики, наверное. В Петербурге мне неоткуда черпать энергию. У моей жены здесь постоянно болит голова, а у меня наступает апатия. Я не вижу здесь для себя возможности для стремительного развития. Здесь, наверное, хорошо отдыхать, спать. Москва — более драйвовый город. Там настолько все быстро происходит, и это полностью совпадает с моим внутренним состоянием.
– Например, теннисистка Светлана Кузнецова была обижена на Петербург из-за проблем, которые у нее здесь возникли в начале карьеры. Возможно, ваше отношение тоже как-то связано с вынужденным переездом в Москву?
– Нет-нет, это точно не мой случай. Я вообще благодарен городу. Я здесь начинал тренироваться в церкви на Лейтенанта Шмидта (церковь Успения Пресвятой Богородицы. — Прим. ред.), потом в «Юбилейном». Застал еще те времена, когда в фойе продавали гробы.
- Гробы?
– Да, во времена перестройки люди здесь вообще торговали всем. В «Юбилейном» часто не было света, заливщики не выезжали, потому что выпивали.
– Жуткое было время.
– Да нет. Слушайте, я другой был. Каждому свое время. Так что не в том дело. Просто в Петербурге для меня нет энергии. Знаете, люди делятся так: либо Питер, либо Москва. Нет чего-то между. Вот я человек Москвы.
– Как и когда это осознали?
– Я в Петербурге был до 17 лет. Потом улетел в США и жил там лет семь-восемь. А потом благодаря программе «Ледниковый период» потихонечку стал перебираться в Москву. Помню то время, когда я прилетел после семи лет в Америке на две недели в Петербург. Это было лето, и это было счастье. Но счастье для меня здесь длится полтора месяца, когда есть солнце, белые ночи и достаточно тепло. Я только что выиграл Олимпиаду, мы гуляли, веселились. Я как на коне сюда прилетел. Девчонки, дискотеки, все было классно. Но это только полтора месяца. А я хочу жить каждый день.
Беседовал Артем Кузьмин,
«Фонтанка.ру»
