Полина Осетинская: "Закон о побоях" - шаг в каменный век

Закон о декриминализации побоев в семье пройдет второе чтение 25 января. «Советский вундеркинд» Полина Осетинская в детстве столкнулась с жестокими методами воспитания во имя высоких результатов. В студии [Фонтанка.Офис] она рассказала, к чему может привести смягчение законодательства.

В обществе инициативу оценивают неоднозначно: с одной стороны, государство вроде бы перестает вмешиваться в личное, с другой — десятки тысяч женщин и детей становятся еще более беззащитными перед домашним насилием, чем раньше. «Советский вундеркинд» Полина Осетинская в детстве столкнулась с жестокими методами воспитания во имя высоких результатов. В студии интернет-канала [Фонтанка.Офис] знаменитая пианистка рассказала и о том, как правильно проявлять строгость в отношении собственных детей.

Полина Осетинская – одна из самых востребованных российских пианисток. Начала играть на фортепиано в возрасте пяти лет. На концерты "советского вундеркинда" собирались полные залы. Но воспитывавший Полину отец, киносценарист и журналист Олег Осетинский, по воспоминаниям дочери, использовал крайне жестокие методы, часто бил ее и унижал. В 13 лет Полина сбежала из дома, а в 2007 году выпустила книгу «Прощай, грусть», в которой подробно описала тот период своей жизни. В ответ ее отец подал в суд. Позднее конфликт был улажен.

Как вы думаете, к чему может привести вывод домашнего насилия из Уголовного кодекса?

– Это шаг в язычество, бесправие и в каменный век. В государство, в котором правит только «Домострой». Я категорически против. Я считаю, что любое насилие должно быть приравнено к уголовно наказуемому деянию. Около 15 тысяч женщин в год гибнут в семьях от рук мужей. Ежегодно более 2 тысяч детей погибают от домашнего насилия. Эти факты гораздо реже попадают в информационное пространство, чем случаи смерти наших сирот в иностранных приемных семьях. Система двойных стандартов зашкаливает. Если бы не были так запуганы женщины и дети, они должны были бы стоять огромными митингами по всей стране, от Читы до Барнаула.

Почему этого не происходит?

– У нации в целом атрофирована способность добиваться чего-то посредством общего волеизъявления. Все думают: «Да ладно, авось пронесет». У нас нет правового осознания, что каждый человек может что-то изменить в этой стране. И люди теряют способность высказывать свое отношение к чему-либо.

С другой стороны, этот закон позволяет не отправлять детей в детдом из-за родительского подзатыльника.

– Это тонкий и сложный вопрос. Грань между домашним насилием и ювенальной юстицией очень тонка. Каждый конкретный случай должен разбираться отдельно. Есть разница между алкашом, который на глазах детей забил мать бутылкой, и доведенной до отчаяния матерью-одиночкой, которая в сердцах может шлепнуть по попе. Детям с этой матерью все равно будет лучше, чем в детском доме. Потому что детдом — это система, которая калечит и убивает в человеке все живое. Но ситуация, когда мужчина ударил женщину или ребенка, должна расцениваться однозначно. Государство – это машина, оно никогда не станет разбираться в деталях. История каждой семьи индивидуальна. А государство проедет по вам катком. Поэтому должна быть система сдержек и противовесов. Сначала — консультация психолога, потом вмешательство опеки, и только потом какие-то репрессии.

Вашу ситуацию многие знали, но никто не помог и не вмешался.

– Никто. Это происходит от того, что все считают: семейное дело, пусть сами разберутся. Если бы моя история происходила в другой стране, где назначено уголовное наказание за любое физическое воздействие на ребенка, то была бы совершенно другая ситуация.

Вы предпочли бы попасть в детский дом, а не воспитываться в семье?

– Нет. У меня была мама, у которой я могла жить. Были живы бабушка и дедушка. Любому ребенку в детском доме было бы хуже, чем у родственников.

Но высоких достижений нельзя добиться без настойчивости со стороны родителей. До какой степени можно эту настойчивость проявлять?

– Ровно до той границы, где проходит зона душевного комфорта ребенка и ваших с ним хороших отношений, его жизни и здоровья. Как только вы чувствуете, что у вас нарушился контакт с ребенком, что он начинает на вас негативно реагировать, отдаляется от вас, становится несчастным — надо остановиться. И таких историй в классической музыке огромное количество. Недавно мне рассказывали о случае в крупнейшей в нашей стране школе для одаренных детей. Там был замечательный мальчик, который прекрасно играл на музыкальном инструменте. Но мать не давала ему жить. Она заставляла его заниматься по восемь часов в день. Она действовала как монстр в отношении него. И этот мальчик задыхался уже от этого, но был все еще способен ее любить. Он спросил: «Мама, еще немного, и я больше ничего не смогу, просто упаду и умру, что ты тогда будешь делать?» И сумасшедшая мама сказала ему: «Я буду заниматься с тобой». Мальчику на тот момент было 10 лет. Конечно, он бросил музыку и никогда больше ничем не занимался.

Как не вымещать травмы, полученные в детстве, на собственных детях?

– Можно. Но это безумно трудная, ежедневная работа над собой. Что-то начинает меняться, когда ты открываешь рот, чтобы закричать на ребенка, и внезапно осознаешь, что ты это делаешь, потому что тебя в детстве не любили, не ценили, манипулировали тобой.

А как вы ругаете собственных детей?

– Я стараюсь, чтобы никогда не было личностных оценок. В нашей семье никогда не звучат слова вроде «ты — дурак», «ты — тупой». Я могу повысить голос, когда я понимаю, что меня не слушают. Но любое рукоприкладство, оскорбления и унижение человеческого достоинства в нашей семье под запретом.

У вас дети занимаются музыкой?

– Старшая дочка занималась, средняя занималась. Сын очень хочет пойти, но ему только пять лет. Я думаю, что отведу их в музыкальную школу — в хор, на сольфеджио, они походят, и потом уже будет понятно.

Как же добиваться с ребенком каких-то высоких результатов?

– Ребенок — это очень пластичное существо, которым можно манипулировать как в отрицательную, так и в положительную сторону. Конечно, любая манипуляция — это не совсем честно. Что касается моих детей, как показывает практика, с ними всегда можно поговорить и договориться. Но ребенок начинает конфликтовать с родителем, когда ему кажется, что родитель его не слышит. И не способен услышать. Когда ребенок понимает беспочвенность своих претензий. Надо с ребенком честно договариваться обо всем: если ты сделаешь вот это, тогда мы сделаем это. Всегда должен быть какой-то выбор.

Но часто бывает такая ситуация: я бы поговорил, но мне на работу завтра, а я очень устал.

– Есть вещи, которые мы обязаны делать для собственного здоровья, чтобы не начать разваливаться на части: чистить зубы по утрам, делать зарядку, читать молитву. У каждого свой набор необходимых действий, которые занимают тридцать минут в день. И надо взять за правило, что у вас на разговоры с ребенком должно оставаться 15-20 минут в день.

Общаются ли ваши дети с вашим отцом?

– Я познакомила их с дедушкой. Они с ним несколько раз виделись. Но их общение не очень сложилось.

Знают ли дети историю ваших отношений с отцом?

– Они знают в общих чертах — что она была не очень гладкой.

Они не читали вашу книгу?

– Младшие, конечно, нет. Не хочется, чтобы в таком нежном возрасте они читали такие вещи. А старшая дочь читала.

Что она сказала, когда прочла?

– Она мне посочувствовала. У нее высокая степень эмпатии.

[Фонтанка.Офис]