Имя писательницы Зинаиды Линден хорошо известно читающей публике в Финляндии. Присуждение ей в 2005 году литературной премии Ю. Л. Рунеберга за роман «I väntan på en jordbävning» («В ожидании землетрясения») вызвало интерес к ее имени даже среди тех, кто не был знаком с ее творчеством, потому что она стала первым в истории премии лауреатом иностранного происхождения.
Наградами и вниманием критиков отмечены и другие произведения автора, написанные на шведском языке. Проза Зинаиды Линден переведена на финский, хорватский, сербский и русский.
На русский язык Зинаида Линден переводит не только свои произведения, но также прозу и поэзию шведоязычных финских писателей. Среди переводов есть и научная книга «История Финляндии». Текущий год ознаменован приятным событием: издательство «Интрада» выпустило третью книгу Зинаиды Линден на русском языке – сборник новелл «Танцующая на канате».
Журналистка портала «ИнфоФинляндия» побеседовала с Зинаидой о жизни литератора в Финляндии и творчестве в целом.
- Какое место, на ваш взгляд, занимает художественная литература в культурном пространстве Финляндии?
- С моей позиции представляется, что литература играет огромную роль, потому что Финляндия молодое государство, ее литература достаточно молода, финский язык как язык литературы очень молод. В силу этих исторических причин литература для финнов большое значение имеет для прояснения идентичности, может быть, большее, чем для сложившихся наций. К счастью, в Финляндии много читателей. И много писателей.
- Чем, на ваш взгляд, отличается жизнь писателя в Финляндии от жизни писателя в России?
- У меня есть хороший контакт с некоторыми литераторами в России, так что я могу судить о современном состоянии этой сферы в России прежде всего с их слов. Вопрос тиражей, конечно, возникает в первую очередь. Финляндия небольшая страна, здесь по определению не может быть больших тиражей. Даже у многих очень популярных авторов не такие большие тиражи, как например, у соответствующего калибра авторов в России. В чем-то жизнь литераторская в Финляндии менее социальная, писатели меньше между собой сталкиваются, общаются, хотя писательские союзы существуют, я являюсь членом одного из них. Мне известно также, что в России у многих есть проблемы с публикациями рукописей. Очень хорошие полноценные рукописи далеко не всегда публикуются за государственный счет или за счет издательства. Предлагается публиковаться за свой счет, что немало осложняет жизнь писателя.
В России сейчас очень развита публикация в Интернете, здесь, в Финляндии, это пока развито меньше.
Отношение к себе писатели, те, кто именуют себя профессиональными писателями, встречают разное. В России до сих пор, как мне кажется, существует мнение, что «поэт в России больше, чем поэт». В России, если меня спросят, чем я занимаюсь, я, может быть, скажу, что я литератор, я не обрушу сразу на человека такую сомнительную фразу, что я писательница, потому что она по-русски звучит очень претенциозно. Здесь, в Финляндии, сказать, что ты писатель, это нормально, к тебе отнесутся с уважением. Человек, который что-либо опубликовал, кем-то признан, - это всегда человек, заслуживающий уважения.
- Изменилась ли ваша жизнь после получения премии Рунеберга?
- Да, изменилась. Во-первых, меня наконец перевели на финский язык. Мною с самого начала интересовались финские газеты, поскольку писателей-иммигрантов мало, а тогда было еще меньше, но переводов моих книг на финский язык не было. Так что жизнь после получения премии изменилась в лучшую сторону, потому что у меня теперь есть финский издатель и я выпустила уже три книги. Основные мои читатели – это те, которые читают меня в финском переводе.
Момент номинации и получения премии имел парадоксальный характер: тогда я вовсю писала следующую книгу. Нельзя сказать, что я совсем невнимательно отнеслась к происходящему, но не будет преувеличением сказать, что я в это не верила поначалу. Уже тот факт, что меня номинировали, - был сам по себе наградой (премия Рунеберга самая престижная в профессиональном смысле), я была уверена, что мне ее не дадут, но когда я ее получила - не поверить в это было уже нельзя. Уже потом ко мне пришло осознание великости случившегося.
- Вы пишете на шведском и на русском языках. Ваши романы на русском и шведском могут ли быть сведены к единому знаменателю?
- Вы знаете, поскольку я одновременно и автор, и переводчик, я имею очень большую свободу. Поскольку пишу на двух языках, пишу параллельно, если что-то хочу изменить, я могу это изменить в обеих версиях. И это кардинально отличается от тех ситуаций, когда мне приходится выступать в качестве переводчика: тогда заданы очень строгие рамки, и есть деловитое отношение актера к режиссеру.
- Творческая свобода, которой вы располагаете, обогащает написанное?
- Думаю, да.
- Насколько много различий в русской и шведских версиях романа?
- Достаточно, в русской версии много говорящих названий, конкретных мест Ленинграда, которых нет в шведской версии. Но в шведской версии есть игра слов, использование модифицированных цитат. Я не считаю варианты романов переводом с формальной точки зрения.
- В какой мере язык (шведский или русский) влияет на авторское послание?
- Язык связан со средами, которые я пытаюсь отображать. Если среды эти сугубо русские, то это когда-то было продумано, прочувствовано по-русски, а есть тексты, которые были продуманы и сразу записаны по-шведски, например, новеллы «Записки парикмахера», «Адель и мальчики». В новой книге «Танцующая на канате» такими новеллами являются «Эспераль», «Осколки империи». Так что язык связан скорее не с посланием публике, которой он адресован, а со средой. Но всегда, когда я пишу первую версию, у меня получаются вкрапления самых разных языков, на меня влияет и английский язык, то, что мною было прочитано, сделано когда-то.
- Есть ли у вас некий собирательный образ читателя, к которому вы обращаетесь, когда вы пишете по-шведски?
- Наверное, он есть. Я избегаю таких ассоциаций, которые были бы совсем непонятны. Иногда в процессе работы над рукописью приходилось отказываться от целых эпизодов, которые «не работали» на местного читателя. Скорее всего, я опираюсь на собирательный образ скандинавского читателя, который, как мне представляется, достаточно мало знает о России. В то же время я исхожу из того, что тот финляндский читатель, который берет мою книгу в библиотеке или покупает ее, какой-то интерес имеет к России и что-то, видимо, о ней уже знает.
- Ваш опыт изучения киноискусства влияет на то, о чем вы пишете?(Зинаида изучала киноискусство в Ленинграде, в настоящее время выступает в качестве кинорецензента в шведоязычных газетах Финляндии.)
- О да, очень влияет, поскольку я все время сижу в кинотеатре, он не может не влиять. Это отмечают и многие рецензенты. Для меня очень важны визуальные образы.
