ПоделитьсяЖесткий контроль за так называемыми легальными наркотиками в стране заставляет мучиться тысячи неизлечимых больных. Случаи использования подобных препаратов не по назначению, к примеру, в Петербурге – единичны. Страна может обеспечить онкобольных современными, долгодействующими обезболивающими. Однако закон ставит медработникам просто невыполнимые условия по работе с ними. Результат - врачи боятся и предпочитают
перестраховаться; средний медперсонал не желает идти работать с этой тяжелой категорией больных; а отчаявшимся родственникам гипотетически гораздо проще приобрести за углом грамм героина, чтобы облегчить страдания близкого человека. Врачи и общественные деятели бьют тревогу — так дальше продолжаться не может.
"Фонтанка" уже не единожды поднимала эту проблему в своих публикациях .От количества документов, регулирующих проблему оборота легальных наркотиков, голова может пойти кругом — 3 кодекса, 3 международных конвенции, федеральные законы, постановления правительства — всего их более 50. «При таком количестве в них множество неточностей и даже противоречий друг другу», - констатировал ведущий специалист по обезболиванию РОНЦ им. Блохина Владимир Брюзгин во время проведения в Петербурге круглого стола, посвященного этой проблеме.
Так, например, если две таблетки морфина по 30 мг уже не помогают, больному прописывают две таблетки по 60 мг. Казалось бы, какая разница — если первая упаковка еще не закончена, можно просто выпить 4 таблетки по 30 мг. Но не тут-то было — первую упаковку нужно сдать, чтобы иметь возможность получить взамен другую, с таблетками по 60 мг. «И таких препонов закон создает множество, - посетовал председатель Ассоциации семейных врачей Юрий Зернюк. - Чего только стоят проблемы с одной «наркотической комнатой» - специальным помещением в больнице, отведенном для хранения и утилизации сильнодействующих обезболивающих. По закону это должно быть технически укрепленное помещение, прописано и наличие в нем сейфа, и сигнализации, и контроля доступа. Однако самых основных вещей в документах нет, начиная с размеров этой самой комнаты».
По словам Зернюка, никак не обозначено наличие в комнате банального слива, хотя некоторые препараты, уничтожая, нужно как раз сливать в канализацию. Во многих больницах под эти цели оснащают кладовые, поэтому картина несущейся по коридору к туалету медсестры с кастрюлькой сильнодействующего в руках, к сожалению, встречается часто. Потом, другие препараты подлежат уничтожению путем сжигания (например обезболивающие пластыри). В документе ясно написано — сжигание «под тягой» или на открытом огне «в условиях полигона». Тяга — это не простая вытяжка, а печь, которую просто никак не поместить в больничную комнату, не говоря уже о возможности выехать на полигон.
«Также существует понятие «холодное место», - пояснил далее Юрий Зернюк, - место с определенным температурным режимом для хранения таких препаратов. Но, с другой стороны, нормативные акты обязуют обязательно хранить медицинские наркотики в сейфе. И как же нам быть? Холодильник в сейф поставить?»
Медсестер, которые отправляются в аптеку приобрести сильнодействующее обезболивающее, туда и обратно должна сопровождать вооруженная охрана. При этом многие родственники, покупающие по рецептам лежачим больным эти же препараты, едут домой в трамвае с парой коробок морфина в пакете, к ним охрану не приставишь. Дома эти препараты находятся без надзора, они могут банально потеряться. А ответственность в итоге понесет врач, выписавший рецепт. Поэтому ему проще перестраховаться и выписать больному все тот же баралгин, который уже не может помочь при мучительной боли.
Как сообщила коммерческий директор Московского эндокринного завода Наталья Шершакова, из заказанных производителю сильнодействующих препаратов в Петербурге назначается примерно
18%, а в Ленобласти - практически ничего. Заказы на такую продукцию формируются заранее, но по сложившейся тенденции, потом препараты просто не назначают. А у нас производят и долгодействующие обезболивающие, и современные пластыри, до 72 часов снимающие боль. По словам Шершаковой, причины отказов слышатся разные: иногда «нет денег», но чаще всего «нет
потребности». Как будто в Ленобласти вообще нет раковых больных.
Директор медицинских программ Фонда профилактики рака Илья Фоминцев смог объяснить ситуацию в Ленобласти:
- У Ленинградского областного онкодиспансера просто нет лицензии на утилизацию наркосодержащих препаратов (а лицензии на хранение, использование и утилизацию — это три отдельных документа), поскольку это муниципальное учреждение. К сожалению, по закону, только государственные учреждения имеют право на уничтожение этих препаратов. Поэтому и процент действительно использованных лекарств очень низкий, их проще не назначать.
Представитель службы контроля легального оборота наркотиков Владимир Пузанов подчеркнул, что все претензии к Госнаркоконтролю необоснованны — все контролирующие документы принимаются Минздравом. По его словам, случаи нелегального использования легальных наркотиков действительно можно по пальцам перечесть. А врачи, в свою очередь, признают, что медицинские наркотики для настоящего наркомана — «что слону дробина». Чтобы извлечь из того же обезболивающего пластыря одну дозу, потребуется настоящая химическая лаборатория и достаточно большое количество этих пластырей. Таким образом, жесткость мер контроля
местами кажется даже бессмысленной.
Ситуацию надо менять — это признают все. Представитель Госдумы Наталья Карпович готова обратиться в Минздрав с предложением о создании рабочей группы, которая займется проблемой законодательства. Причем желательно создавать нормативно-правовую базу снова, с нуля. Если
пересматривать и делать «выжимку» из имеющейся полусотни документов, ничего не изменится.
Справка:
В России 2,5 млн онкологических больных, из них 70-80% постоянно страдают от боли, то есть они уже находятся на такой стадии болезни, когда постоянно необходимы сильные анальгетики, опиаты. По европейским параметрам, качество обезболивания в стране можно пересчитать в
количестве морфина на 1 млн нуждающихся онкологических больных. В европейских странах это 34-32 кг на млн больных, у нас этот показатель — 0,7-0,8 кг.
В Петербурге онкология диагностирована у 114 тысяч жителей, процент нуждающихся в обезболивании примерно такой же, как в целом по стране. Количество мест в городских хосписах может позволить достойно провести последние дни своей жизни только 300-500 из находящихся на последней стадии заболевания.
Ежегодно от онкологии умирает 400 тысяч россиян. Большая часть вынуждена мучиться от боли до последних минут своей жизни.
По всем вопросам обезболивания в онкологических случаях можно обратиться на горячую линию: 8-800-333-03-45
Анна Шевнина,
специально для "Фонтанка.ру"
