ПоделитьсяЮрий Болдырев дважды представлял город в парламенте страны, был одним из создателей и затем заместителем председателя Счетной палаты России. После ухода из ведомства его долго не было видно, он не мелькал на экранах телевизоров. Сейчас он ведет свою колонку в «Литературке», работает с национальными производителями хай-тековской продукции, и вновь оказался в гуще политических событий.
Юрий Болдырев дважды представлял наш город в парламенте страны, руководил контрольным управлением президента, был одним из создателей и затем заместителем председателя Счетной палаты России. После ухода из ведомства его долго не было видно, он не мелькал на экранах телевизоров. Это время Болдырев посвятил просветительской деятельности, написал серию книг, и даже удостоился литературной премии, защитил диссертацию по экономике… Сейчас он ведет свою колонку в «Литературке», работает с национальными производителями хай-тековской продукции, и вновь оказался в гуще политических событий.
-Юрий Юрьевич, а раньше другие партии уже предлагали вам избираться в Госдуму?
- В 1999 году Евгений Примаков, человек, к которому я отношусь с уважением, предлагал мне войти в список «Отечества». Но я тогда вел движение с более радикальными позициями. А иначе мог бы таким образом оказаться в нынешней партии власти. Хотя явно не пережил бы в ней закон о техническом регулировании (обрушивший все ГОСТы), лесной и водный кодексы, «плоскую шкалу» налогообложения, да и еще до того закон о безнаказанности президентов…
… Позже, в 2003 году, Сергей Глазьев предлагал войти в их список блока «Родина». К Сергею я отношусь с большим доверием – мы вместе работали когда-то в согласительной комиссии по «соглашениям о разделе продукции». Отказался же потому, что в тот период не видел в этом смысла.
- А что же сейчас изменилось?
- Окружающий мир меняется на глазах, ужесточается. Мы живем при авторитарном режиме, несколько приукрашенном демократическими завитушками. Если бы сейчас был 2001 или 2003 годы, то я бы отказался идти в Госдуму. Помните, как топили тогда станцию «Мир», как закрывали базы на Кубе, во Вьетнаме. Но у меня есть ощущение, что сейчас ситуация меняется. Может быть, сейчас наша власть уже не стала бы этого делать.
- Если нынешняя власть пытается встать на сторону народа, может, не стоит менять ее в 2008 году, а продлить полномочия президента Путина?
- Сменяемость власти имеет смысл тогда, когда есть наказуемость за ее преступления. Но у нас даже юридически закреплена безнаказанность власти. Какой же смысл в сменяемости без наказуемости? Тогда классическая африканская схема: пришли, пограбили, сбежали.
Конечно, что лучше демократии, когда правительство формируется обществом? Но если народ раз за разом демонстрирует слабость, остается лишь авторитаризм.
Подчеркиваю: я против такого пути, я - за демократическую, контролируемую, сменяемую и наказуемую власть. Но у нас общество согласилось с тем, что власть не отвечает за свои действия, а Счетная палата, призванная ее контролировать, теперь от подконтрольных же и зависит…
Можно ли сотрудничать с нынешним авторитарным режимом? Смотря в чем. Если вы помогаете ему «оболванивать» общество, во что с энтузиазмом включились многие такие свободолюбивые телевизионщики - вчерашние «гении информации» - это дело недостойное.
Если же вы пытаетесь содействовать развитию, возвращению в страну наших денег и их направлению на технологическое развитие – какой у нас другой реальный путь?
- Может быть, нам пойти по английскому или по шведскому пути?
- Наше общество не слишком восприняло западные ценности, причем как демократические, так и социальные. Да, в Швеции ничего не отняли у своих «олигархов», но их капиталы заставили работать на все общество. И основа шведского мира – признание как нормы относительного равенства и всеобъемлющего социального контроля. Сказать там, что нечего считать деньги в чужом кармане – это сказать глупость…
И в Англии при Тэтчер - целые поселения, считая введенную тогда шкалу налогообложения несправедливой, отказывались платить налоги, и власть вынуждена была идти на уступки. Позднее же лейбористы ввели разовый налог на сверхдоходы, полученные от приватизации, и такой компромисс британское общество устроил.
Я не отвергаю возможность компромисса, хотя выступаю за более радикальный путь. Нам надо искать механизмы очеловечивания и национального переориентирования нашего дикого капитализма. Пока же власть продолжает проводить на стране самые варварские эксперименты.
- А Владимир Путин этого не понимает?
- Печально, но на ежегодных пресс-конференциях глава государства продолжает апеллировать к «либеральным экономистам». В то же время современного западного мира не было бы, если бы не достижения кейнсианства. Социальные вложения – это не проедание средств, а инвестиции в человеческий капитал. Запад это давно осознал. Наши же последние перестановки в правительстве – не обнадеживают.
- «Справедливая Россия» называет себя партией социалистов. Вы социалист?
- Если вы в пустыне и вам хочется пить, вы - за воду? А если в болоте вязнете, значит - за солнце? Или за здравый смысл и равновесие?
В 1989 году я был за либерализацию - мы жили в сверхмонополизированной экономике с монопольной властью. Я был членом КПСС, делегатом последнего съезда, и выступал за то, чтобы КПСС разделилась на две конкурирующие партии. Но так не случилось – шанс осуществить реформы более управляемые и цивилизованные был упущен.
Либерализация экономики – это вовсе не превращение ее в варварскую. Теперь же, когда вокруг такая дикость, которую английский или шведский наемный работник уже давно и представить себе не может, для меня естественно быть с левыми – с теми, кто за гуманизацию, оцивилизовывание режима.
- Как вы считаете, почему вас пригласили в «Справедливую Россию»?
- С меня не брали клятв верности президенту Путину или спикеру Совета Федерации Миронову. Понятно, что партии хотят заручиться поддержкой уважаемых и авторитетных людей. Правда, не знаю, насколько я могу быть авторитетом после семилетнего полного публичного отсутствия в Питере – на телевидении, в газетах, на радио. Тем не менее, на знаменах «Справедливой России» начертано все то, за что и я выступаю многие годы. А будет ли это все на самом деле реализовываться – зависит от того, что за люди пройдут в парламент, а также будет ли само общество требовать выполнения предвыборных обязательств.
Ситуация в мире быстро меняется, тиски вокруг России сжимаются. Сколько времени нужно, чтобы привести нас в чувство? Всем кажется, что будущее известно, все спланировано заранее… А что Ельцин знал, ЧТО Путин будет делать через семь лет? Я, например, ожидал худшего. И мы не знаем, что будет всего через полгода. Сейчас переломный момент. И не исключено, что и от меня через полгода-год что-то будет зависеть.
- За что Юрию Болдыреву стыдно?
- Если бы в 89-90 годах с нами говорили не на языке мира и дружбы между народами, а на языке великой России, которой без незамерзающих балтийских портов никуда… Я думаю, приличные люди в радикальной оппозиции, в которой я был тогда, согласились бы с тем, что нельзя просто отпускать балтийские республики, тем более, чтобы они смогли вступить в НАТО. Максимальную автономию, но не отпускать…
Понимаю, что мой ответ в европейски ориентированном Питере может быть непопулярным, но Вы же хотите честного ответа? Если есть доля моей вины в том, что случилось с Прибалтикой, в том числе, с русскоязычными там, за это мне стыдно.
- Чем вы гордитесь?
- В 95-97 годах мне случилось оказаться в эпицентре борьбы за наши природные ресурсы. И нам – первому выборному составу Совета Федерации, а затем уже и Госдуме, и Счетной палате - удалось их отстоять. Это - самое главное.
Беседовал Алексей Яушев,
Фонтанка.ру
