"Я пережил блокаду, но не помню ужасов..."

Когда началась блокада, Алексею Покровскому было всего четыре года. Сам он многого не запомнил из того страшного времени, но часто слушал рассказы своей матери. «Фонтанка» продолжает цикл публикаций, посвященных Великой Победе, и напоминает читателем, что они могут присылать в редакцию воспоминания о войне.

Когда началась блокада, Алексею Покровскому, ныне сотруднику компьютерной фирмы, было всего четыре года. Сам он многого не запомнил из того страшного времени, но часто слушал рассказы своей матери. И, в конце концов, ее воспоминания стали его собственными. «Фонтанка» продолжает цикл публикаций, посвященных Великой Победе, и напоминает читателем, что внести свой вклад в эту летопись может каждый, прислав в редакцию воспоминания о войне – свои собственные или своих старших родственников.

Рисунок Алексея Покровского, который он сделал во время войны.

Хотя Леша Покровский и пережил всю блокаду, у него не осталось жутких воспоминаний о ней. Он был свидетелем страшных сцен, видел замерзшие трупы на улицах. «Да, время тяжелое было. Но ужасных воспоминаний, о которых всегда рассказывают, у меня не осталось. И все это благодаря маме, которая отвлекала меня от всего этого», – говорит он. Возможно, будь Алексей Покровский во время блокады чуть постарше, впечатления у него были бы совсем другие.

Но так как он был совсем мал, то даже не помнит чувства голода. Может, потому, что мама всегда отдавала ему часть своего пайка. «Кошек мы не ели совершенно точно, и ботинок тоже, – рассказывает Покровский. - Собирали, правда, на улице Песочной траву, варили из нее суп».

«Всю войну мама работала – говорит Покровский, - сперва в 1-м Медицинском институте, затем в Ботаническом саду, и в самом конце войны - на метеостанции в Лебяжьем». Алексей – потомственный петербуржец, знает свои корни с конца XIX века. Его дедушка играл в оркестре Дворянского собрания.. Мама – Евгения Александровна – училась в Хореографическом училище.

Но в 1918 году дедушка Покровского умер от голода, и бабушка осталась с пятью детьми без средств к существованию. Маме Алексея пришлось уйти из Хореографического училища, так и не получив свидетельства о его окончании и начать работать. О том, что не стала балериной, мама жалела всю жизнь. Продолжала общаться с бывшими соученицами, которые стали балеринами Мариинского театра. Когда была возможность, ходила на спектакли...

Поскольку после революции дедушкина квартира была потеряна, Леша вместе с мамой жили в узкой комнатке большой коммунальной квартиры в Кирпичном переулке. В квартире был длинный коридор, где Алексей играл с соседскими детьми – латышами. Потом они куда-то исчезли. Очевидно, их вместе с родителями арестовали. Своего отца Алексей видел только раз, и то после войны. Они с мамой не жили вместе.

Тот июньский день, когда объявили войну, Покровский прекрасно помнит. Они с мамой были на пляже перед Петропавловской крепостью. Царившая здесь безмятежность внезапно сменилась напряженностью. По радио выступал Молотов.

В августе или сентябре 1941 года Алексея вместе с детским садом чуть было не эвакуировали, но его мама, испугавшись, что может потерять сына навсегда, бросилась вдогонку. Догнала детей уже в Боровичах, и вместе с четырехлетним Алексеем вернулась в Ленинград.

Мама Леша была фаталисткой. Во время обстрела в бомбоубежище не спускалась. Считала, что все равно где умирать – в собственной ли квартире, на улице или в бомбоубежище. Транспорт в блокаду не ходил, и каждый день Алексей вместе с мамой отправлялся пешком на работу в 1-й Медицинский институт на Петроградской стороне. Дорога занимала несколько часов. Зимой, правда, мама возила сына на санках. Идут они на работу – кругом всполохи, свист снарядов, грохот орудий... А мама, чтобы Алексей не боялся, рассказывает волшебные сказки – про драконов, дышащих огнем, про прекрасных принцесс, заточенных в замке...

«Приближался новый год, и мама ломала голову – чем бы порадовать меня? Елку, конечно, тогда достать было невозможно. Но как-то раз мама увидела цветы, погибшие на холоде. Взяла самый высокий цветок, обвила нитями золотого и серебряного дождика, набросала разноцветные лоскуты, смастерила блестящую звезду... Несколько дней я все ходил вокруг нее и повторял: «Как красиво! Как красиво!» – вспоминает Покровский.

Во время блокады умерла бабушка. Алексей остался вдвоем с мамой. Вскоре у нее началась цинга, распухли ноги. Добираться до работы становилось все труднее. И тогда друзья семьи – Ливеровские – предложили переселиться в их квартиру на Петроградскую сторону.

Александр Ливеровский был крупным инженером, министром железнодорожного транспорта Временного правительства. Сами Ливеровские вскоре эвакуировались, поэтому Покровские остались в их квартире одни. Квартира на улице Бармалеева была по тем временам сравнительно большая – кухня, столовая, спальня, кабинет. Однако отапливать ее было невозможно, поэтому жили на кухне. «Конечно, мы очень бережно относилась к вещам Ливеровских. Не сожгли ни одной книги, ни одного стула», – рассказывает Алексей Покровский.

В 1943 году мама с опухшими ногами попала в больницу, и Алексей остался один – попал в круглосуточный детский сад Ботанического института. У Евгении Александровны сохранились два письма, которые воспитательница детского сада посылала маме в больницу. Воспитательница описывала все в подробностях – и во что играет Алеша, и что ест, и как одет...

В свою комнату в Кирпичном переулке Покровские долго не приходили – не было сил. Однажды их выписали, а в комнату вселились другие люди. Мама была совершенно непрактичным человеком...

И после того, как Ливеровские вернулись в Ленинград, Покровские оставались жить у них – их даже прописали там «без права на площадь». Жили в кухне, за занавеской. Ливеровские не возражали, но маме было неудобно. И вскоре она с сыном перебралась жить в прачечную, которая находилась на территории этого же дома. В деревянном домике было две комнаты – в одной стирали, а в другой поселились Покровские. Там Покровские прожили почти десять лет, но потом маме все-таки дали комнату в коммуналке с соседями-алкоголиками. Остаток жизни мама и провела там, вспоминая счастливое детство и мечтая о балете... Умерла она в 1985 году.

Александра Балуева,
Фонтанка.ру