Античный миф про советских летчиков, рай куратора «Школково», притча о вирусах и другие книги весны

В обзоре «Фонтанки» — новая книга Дмитрия Быкова и умопомрачительная биография Салтыкова-Щедрина, истории от Моцарта бокса и казацкие «Ромео и Джульетта»

Дмитрий Быков. Истребитель. Москва: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2021.

Самая ожидаемая книга последних месяцев — это, конечно, «Истребитель» Дмитрия Быкова, роман, который с нетерпением анонсировали и в 2018-м, и в 2019-м, а первая рецензия на него напечатана в марте этого года, хотя опубликована книга вообще-то только что. По словам автора, долгожданный этот роман — завершающий в быковской И-трилогии («Икс» — «Июнь» — «Истребитель»), посвященной метафизике и повседневной жизни в Советском Союзе первой половины ХХ века, и, как обещает автор, — это его последнее обращение к советской истории. «По крайней мере, — говорит писатель в предисловии, — я так думаю, потому что в нем, кажется, объяснил себе ее феномен». Как говорил один советский письменник, «написал сегодня стихотворение о любви. Закрыл тему».

Роман представляет собою множество самостоятельных историй о летчиках, в которых благодаря фамилиям-подсказкам легко угадываются прототипы: Волчак — Чкалов, Канделаки — Коккинаки, Гриневицкий — Леваневский и т. д. Впрочем, прототипы персонажам, понятно, не тождественны. Между героями снует главный специалист по авиации в тогдашних медиа Лев Бровман, у которого тоже есть прототип — сотрудник «Правды», один из лучших, по словам Быкова, репортеров того времени Лазарь Бронтман. Собственно, глазами Бровмана, летописца великой, прекрасной и ужасной истории отечественной авиации тридцатых мы всё происходящее и видим.

«Истребитель» по-быковски гладко и лихо написан, и он легко поддается анализу и интерпретации: восторженно оценивающая роман Галина Юзефович считает, что перед нами реинкарнация античного мифа об обреченном на вымирание поколении героев; вообще разнообразных культурных аллюзий в книге немало.

Сам автор рассказывает в предисловии и в уже появившихся интервью, что же он хотел сказать в своем произведении: «Журналист Бровман говорит, что Советский Союз выполнил вековую мечту человечества с единственной целью — доказать, что в этих пространствах жить нельзя. Вот об этой трагедии рассказывает роман. Единственная цель Советского Союза была достичь стратосферы. Он её достиг. После этого он был не нужен».

Всё это красиво и эффектно, но если плотное, насыщенное персонажами и событиями повествование можно свести к нескольким броским формулам (которые, кстати, легко оспорить), то не очень понятно, зачем книгу в принципе читать. В «Истребителе» несколько нарушен баланс между собственно художеством и авторской заветной мыслью, и так же, как и в быковском романе «ЖД», герои не более чем элементы сложной и ловко выстроенной интеллектуальной конструкции, за них не переживаешь, им не сочувствуешь, а порой их просто и не видишь, хоть все слова, их характеризующие, вроде и на месте.

Но всем поклонникам Быкова книгу можно смело рекомендовать к прочтению — не только как рефлексию о советском мифе, но и как элемент мифа о писателе. Двадцать лет назад Дмитрий Быков выяснял отношения с советской цивилизацией в своем первом (и, по мнению многих, лучшем) романе «Оправдание», и тоже вроде бы давал понять, что всё, советскую жизнь разъяснил, как сову, тема закрыта. Любопытно посмотреть, как Быков в «Истребителе» спорит с самим собою двадцатилетней давности.

Анна Бабяшкина. И это взойдет. Москва: Планж, 2021.

Модный ландшафтный дизайнер(ка) получает выгодный и перспективный вроде бы заказ — обустроить огромное поместье столь же большого, очень большого госчиновника Бориса Максимовича Поленова, курирующего, в частности, проект «Школково». Купившись на предложение, от которого нельзя отказаться, специалистка по ландшафту по имени Флора (да-да), начавшая карьеру еще в девяностые, купив с рук диплом Тимирязевской академии и свидетельство об окончании курсов соответствующих дизайнеров и совершив еще некоторое количество сомнительных, а то и вовсе отвратительных поступков, оказывается в ловушке. Ее не собираются выпускать из поместья, пока сделанное ею не удовлетворит полностью заказчика и его супругу… Сад — это метафора рая, напоминают нам, а возможен ли рай на Земле?

Заточенная в золотой клетке Флора забеременеет (угадайте, от кого?), благополучно родит, узнает несколько чудовищных тайн, напомнит себе яркие, но постыдные эпизоды собственной биографии. Но в целом всё закончится так, как и должно закончиться в современном романе, который задевает сразу несколько «болевых точек» нашей с вами современности: всевластие и несметное богатство госчиновников, «Крымнаш», не прекращающаяся болезненная рефлексия относительно ревущих девяностых, разнообразные психотравмы общества и отдельно взятых его представителей, актуальные абьюзинг с харассментом и т. д.

Ошибкой было бы воспринимать роман как энциклопедию русской жизни последних десятилетий: тут и очевидные хронологические натяжки художника, который «так видит», и уступка общественным стереотипам о жизни богатых и знаменитых, и явная утрированность образа главного злодея, напоминающего чудище поганое из былин, которое выходит и говорит, представляясь: «Я — чудище поганое». Спасает текст неравнодушие писательницы, которая и вправду озабочена тем, «что же будет с Родиной и с нами», и оттого «температура» слога весьма высока.

Валерий Сажин. Михаил Салтыков-Щедрин. Одинокий скорпион. СПб.: 2021.

Россия, как известно, уже многие десятилетия, если не столетия, живет в инсценировке произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина, и понятно, что интерес к автору, который еще в позапрошлом веке рассказал нам, кто мы, откуда и куда идем, будет горяч еще долго.

Петербургский литературовед Валерий Николаевич Сажин работал над книгой несколько лет, и перед нами подробнейшее, компетентное, научно выверенное повествование, где все ходы записаны, а факты подтверждены документально, и тем не менее, книга читается как самый настоящий роман про жизнь и судьбу. Оказывается, достаточно добросовестно изложить факты чьей-то жизни, и умопомрачительная история с обилием драматических подробностей начнет успешно рассказывать сама себя, не надо ничего додумывать, изобретать сложные сюжетные конструкции и т. д. Так сюжет из истории литературы сам становится литературой.

Взять хотя бы отношения заглавного персонажа с матерью, каковые прихотливо и при этом очень точно рифмуются с отношениями Салтыкова-Щедрина с собственной страной. Психоаналитикам, исповедующим единственно верное учение Фрейда, будет чем поживиться. Тут и «люблю и ненавижу», и не только это.

К чести автора, он не пытается пересалтыковить Салтыкова, и включает художественный форсаж только там, где это действительно уместно и необходимо: «Его одиночество было таким непреодолимым, таким неприступным, что смерть долго не решалась это одиночество прервать».

Валерий Сажин откровенно признается, что полюбить своего героя за несколько лет работы над книгой не сумел, но понять искренне и добросовестно попытался, и логика судьбы М. Е. Салтыкова-Щедрина изложена в этой книге так, что теперь должны, просто не могут не появиться художественные произведения о нем — как давно, скажем, существуют художественные произведения о Пушкине, Достоевском, Толстом и других отечественных классиках, чья жизнь была не менее драматична и увлекательна, нежели их тексты. «Одинокий скорпион» — это просто Клондайк, Эльдорадо для сценаристов, прозаиков и прочих специалистов по словам.

Александр Лапин. Книга живых. М.: Вече, 2021.

«Книга живых» — финальная часть книжного сериала «Русский крест» Александра Лапина, первые тома которого вышли еще восемь лет назад. Цикл представляет собою художественное осмысление пяти десятилетий жизни нашей страны. Впрочем, в «Книге живых», составленной из нескольких автономных историй, закольцовываются все сюжетные линии, действие происходит в наши дни.

Романтическая драма «Роман и Дарья», восходящая, понятное дело, к «Ромео и Джульетте», о любви двух молодых людей из враждующих казачьих родов, которую мы наблюдаем глазами повенчавшего их священника отца Анатолия, для автора не самоцель, а повод рассуждать об истории казачества в ХХ веке… А история камчатского охотника-ительмена (местная коренная народность) Владимира Озерова, спасающего тяжело заболевшую жену в разгар эпидемии коронавируса и связанных с нею ограничений, дает автору в притче «Вирусы» возможность в художественной форме, используя элементы колоритного камчатского фольклора, обстоятельно порассуждать о тех изменениях в последние десятилетия в человеческой природе, в общественных отношениях, что пандемия проявила особенно ярко…

Для прозы Александра Лапина, бывшего советского журналиста с огромным и разнообразным опытом, характерны пристальное внимание к деталям, которые дают ощущение досконального знания автора о том, что он описывает; тщательная прорисовка каждого, даже эпизодического персонажа.

«Я всякий раз, пишу ли о Крыме, Краснодаре, Камчатке или Казахстане, еду на место действия и там фиксирую детали, которые призваны убедить в достоверности того, о чем пишу. Так, в «Вирусах» много написано об устройстве собачьего экипажа. Для этого я специально ездил в собачий питомник, познакомился со знаменитым российским гонщиком, который выступает в гонках на собачьих упряжках. Он меня подробно проконсультировал: чем собак кормят, сколько они в день пробегают. Я даже собак в книге назвал их реальными именами. Например, одного пса и вправду звали Ван Гог».

Руслан Гулевич. Чемпион сказал. М.: Издательство Кетлеров, 2020.

Книга, аттестованная самим издательством как роман, представляет собою вообще-то литературную запись монологов Виктора Григорьевича Рыбакова — выдающегося отечественного боксера, жизнь которого и вправду представляет собою редкую по фактуре основу для художественного произведения.

Воспитанник детдома в деревне Ола под Магаданом при живых родителях; случайно начавший заниматься боксом и этот вид спорта никогда не любивший — четырежды признавался лучшим боксером Европы, притом первый свой чемпионат континента выиграл и вовсе со сломанной рукой. Тренировавшийся под началом столь же феноменально одаренного Виктора Агеева, осужденного в свое время советским судом, — Рыбаков и сам при Андропове, уже будучи тренером, получил несколько лет тюрьмы (и не за драку или хулиганство, а за экономические якобы преступления: при Горбачёве выпустили, практически реабилитированного). Выйдя из тюрьмы, где пробыл четыре года, уже через несколько месяцев набрал форму и оказался в Канаде, где на равных боксировал с тамошними титулованными профессионалами.

Рыбаков — это такой Моцарт бокса, которого Господь одарил талантом, просто так, ни за что, просто взял и поцеловал в темечко. Если коротко говорить, о чем это книга, — о природе дара, о том, что дух дышит где хочет. А еще Виктор Григорьевич (автор этих строк с ним немного знаком) совершенно феерический, столь же одаренный, как спортсмен, рассказчик: тонкий, самоироничный, превосходно чувствующий собеседника, владеющий искусством пауз, с врожденным чувством композиции и лукавым обаянием. К счастью, автору книги при переводе живой речи в письменную эти черты Рыбакова удалось сохранить.

Сергей Князев, специально для «Фонтанки.ру»