Лавкрафт и ослик. Кто и зачем собирается на могиле Горшка на Богословском кладбище

«Обрыганы», — неодобрительно говорят о них те, кто ходит на Богословское к родственникам. «Времена изменились», — говорят они сами.

Ровно десять лет назад, в ночь на 19 июля, фронтмен группы «Король и Шут» Михаил Горшенев умер в арендованном доме на Озерковском проспекте. Музыканта нашли на каменном полу в луже крови с пачкой сигарет в одной руке и шприцем — в другой. По официальной версии причиной смерти стала сердечная недостаточность.

Вечером 18 июля у могилы Михаила Горшенева на Богословском немноголюдно. Курят, иногда прикладываются к бутылкам из кулечка. Кулечек прислонен к могиле профессора, которого похоронили здесь на тридцать лет раньше Горшка. Пустые бутылки и окурки отправляются в черный пакет, заправленный в каменную урну. У главного входа стоит полицейская машина. Номер и адрес ближайшего отделения здесь знают не понаслышке. Общество сидит на лавочке под кленом культурно и тихо, если не считать моментов, когда все хором кричат «хой» или поют про мертвого анархиста. Крепко пахнет перегаром и безнадегой.

Под черным памятником с мозаичным силуэтом музыканта — охапки живых роз и гвоздик, портреты Горшка в рамках, черный подсвечник в форме медведя, горсть шоколадных конфет. С обратной стороны памятника на надгробной плите аккуратно разложены рисунки и стихи фанатов, мокрый от дождя плюшевый ослик и книжка в ярко-желтой обложке: «Шепчущий во тьме» Лавкрафта на английском.

Время от времени на аллее появляются люди. Они останавливаются у могилы Горшенева, шепотом обмениваются репликами и фотографируются с надгробием — так, чтобы в кадр не попало общество под кленом. Фотографируются — и идут себе дальше. Общество на них не в обиде.

Вопрос, все ли здесь — фанаты Горшка, звучит глупо, но мне тут же предъявляют футболки с Цоем и с «Гражданской обороной». Собравшиеся относятся к пристрастиям друг друга с уважением. «У Цоя вот тоже постоянно сидят, — говорит парень с бритой головой и надписью «Russia» на спортивной кофте. — Мы никогда не конфликтуем». И протягивает мне широкую ладонь: «Дима». Но здесь он больше известен как Шорох. Шороху за тридцать, он занимается сборкой мотоблоков на предприятии неподалеку. На кладбище ходит «раз в два месяца». «Ты ж не думаешь, что я здесь живу?» — говорит он. Потом галантно трогает меня за волосы и уточняет: «Свои такие?»

Я рано пришла. Народ тут собирается трудовой, подтянутся после работы, часам к восьми.

Пока народ подтягивается, Шорох ведет меня на экскурсию. Мы поочередно обходим могилы лидера группы «Объект насмешек» Рикошета, матери Виктора Цоя Валентины Васильевны, самого Цоя, основательницы группы «Колибри» Наташи Пивоваровой.

«А еще тут воры в законе похоронены, родные братья», — говорит Шорох и ведет смотреть два почти одинаковых надгробия тридцатилетних парней рядом с храмом. Судя по датам, родились братья с разницей в семь лет, а умерли — с разницей в девять. «А вот этот человек приехал в Петербург из Африки, открыл здесь свой клуб и в 90-е его застрелили», — рассказывает Шорох, когда мы проходим мимо статуи чернокожего мужчины. На мраморной плите — имя и строчка из песни Шинейд О'Коннор «Nothing Compares to you». А всего в нескольких метрах отсюда, за колумбарием, на свежей могиле — венок из черных пластиковых гвоздик и флаг ЧВК «Вагнер».

У самой железной дороги, за гаражами, тоже свежие могилы. По ту сторону железнодорожных путей на бетонной стене граффити — портрет солдата, погибшего в январе 2023-го, почему-то с надписью из диснеевского сериала о мандалорце: «Таков путь». Шорох уверен, что все, кто захоронен на этом участке — из-за «ленточки». Могилы плотно обложены траурными венками, на пластиковых древках обвисли после дождя флаги ВДВ, инженерных войск и «Зенита».

Мы возвращаемся на Братскую дорогу. За время экскурсии народ и правда подтянулся. Прибыли Лебедь со Светой. У Лебедя шалые голубые глаза и подвеска-пацифик на панамке цвета хаки. Пока он отходит в сторонку перетереть с Шорохом, Света доверительно сообщает мне, что дома ее ждет парень. А сюда она пришла с любовником. «Для нормальной девушки это обычное дело», — загадочно улыбается она. (Во избежание эксцессов имя мы изменили. — Прим. ред.)

Гриня в кепке набекрень «хрипит, как Высоцкий в темпе, как Гагарина» песню про кукушку и сообщает новость: завтра, в 12:00, приедет Татьяна Ивановна, мама Михаила Горшенева. Общество тетю Таню любит и уважает. К тому же она наверняка приедет с угощением. В прошлом году были пирожки и блины.

«С утра здесь толпа будет, — говорит Андрей, админ одной из фанатских групп в Интернете. — До выхода сериала человек пятьсот собиралось. В этом году будет намного больше. Тут везде обычно в этот день люди сидят, там общаются, тут слушают музыку». «Но в Интернете всего не покажут, покажут только, как Филз Татьяне Ивановне на гитаре играет», — отвечают с лавочки. Филза (его панковское прозвище образовано от английского filth, «грязь») зовут Анатолий Непомнящих, он регулярно появляется здесь с гитарой и играет песни «Короля и Шута».

Сериал, кстати, собравшиеся одобрили. «Горшок святым не был, и там все честно показано», — говорят они. Но сходятся на том, что с Анфисой, первой женой Горшенева, создатели сериала обошлись несправедливо. Второй сезон ждут с интересом. Главное, чтобы в нем оставили только фэнтези по мотивам песен, а про реальную жизнь не было — Горшок же умер, его реальность закончилась.

Урна между тем наполнилась до краев. Гриня вытягивает черный пакет наружу и несет его к ближайшему контейнеру. С пакета неприятно капает. Опорожненный пакет возвращают в урну. Те, кто собирается здесь регулярно, стараются не гадить на кладбище. Причем и в прямом смысле тоже. «Туалет тут рядом, на заправке, — говорит один из завсегдатаев. — Мы, конечно, панки, но времена изменились».

Мимо идет модная компания. «Не подскажете, где здесь Цой похоронен?» — спрашивает общество юноша с надписью «Gucci» на сумочке. Ему подсказывают.

«Надо бы маркер золотой купить или краску, подкрасить букву «М» на памятнике, — говорит Андрей и проводит пальцем там, где ножка буквы выцвела. — Только надо как-то подобрать так, чтобы цвет совпал. Вот отсюда все время течет вода и размывает краску». Струйка стекает прямо на букву во время дождей с мозаичного силуэта Горшка. Будто даже после смерти он ведет себя, как истинный панк. Для него-то времена остались все те же.

Где-то за деревьями с грохотом проносится электричка. С клена на общество падают последние капли дождя. Полицейская машина уехала от ворот Богословского кладбища, теперь на ее месте стоит скорая помощь. По Выборгской аллее идет мужик в маске Человека-паука и с двумя детьми. Тоже, наверное, к Горшку.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»