«Съемки в Арктике — как Олимпиада для спортсмена». Режиссер — о футболе на льдине и столетнем кофе с Земли Франца-Иосифа

В российском прокате — документальный фильм «В Арктику», созданный на материале, который был отснят за пять лет путешествий по Северному Ледовитому океану и его побережьям. Режиссер картины Леонид Круглов рассказал нашему корреспонденту о съемочном процессе, о звуках и запахах полярных краев — и о том, как лучше всего защищаться от белого медведя, если вы его вдруг встретите.

— Леонид, скажите, почему именно Арктика? Всё ли дело в том сне, который вы описали в начале картины, — о единороге, который оказался нарвалом? Можно ли сказать, что это была ваша детская мечта?

— Очень интересный вопрос, на который, на самом деле, у меня финального ответа нет. Но у меня очень большой опыт работы по всему миру, и я убедился в одной простой вещи: можно устроить экспедицию в Африку, на Тибет, в Южную Америку к индейцам — что угодно, это не так сложно. А вот организовать что-то в Арктику — и осуществить — очень-очень трудно, по всем параметрам: физически, организационно, финансово. Если мыслить категориями спортсменов, это примерно как выступить на Олимпийских играх. Арктика — это высший пилотаж, в том числе для меня как для режиссера-документалиста.

— Арктика и, наверное, Антарктика?

— Да, но за Антарктику я еще не брался. Мы уже провели там одну экспедицию, когда было 200 лет открытия Антарктиды. Я уже снял вступление к фильму об Антарктиде, но там будет еще тяжелее, чем в Арктике, потому что в Арктике всё-таки наша территория (по крайней мере, российская Арктика, где у меня по большому счету конкурентов не было). А вот в Южной Америке — наоборот: это такой полюс, где больше влияние, скажем так, западных коллег, и там будет гораздо труднее сделать что-то, чего еще никто не делал.

— Расскажите про сотрудничество с Федором Конюховым и заставки в фильме, созданные нейросетью на основе его творчества.

— В конце фильма есть один кадр, где Федор Конюхов стоит на льдине и ледоколы от него уходят. На самом деле это кадры из истории, которая должна была попасть в фильм, но ее сократили, и она вошла в мою авторскую версию. В ней мы в результате добирались до Северного полюса, рассказывали его историю, но фильм был урезан, вся история полюса пока легла в запас. Когда Федор туда уходил для своего одиночного дрейфа на льдине, я спросил, что он там будет делать? Он сказал: «Буду писать картины, буду вести научную деятельность». И добавил, что я могу включить его картины в фильм.

А у меня была проблема: много экспедиций, много людей, много разных задач, — как это всё соединит в одну историю? Я сказал Федору: «Напиши главные образы Арктики, какие они есть!» Мы с ним проговорили, какие будут образы: нарвалы, белые медведи, затонувшая шхуна и прочее. Но он этого не сделал: нарисовал один и тот же айсберг в десяти разных вариантах — и больше ничего. Тогда я попросил: «Федор, дай мне тогда альбомы, все свои рисунки — и ранние, и поздние!». Сначала я думал, что просто выберу из его более ранних работ, но потом понял, что мне всё равно чего-то не хватает концептуально. И мы обратились к искусственному интеллекту, загрузили туда все рисунки, и нейросеть начала выдавать нам изображения по запросам. Но это были картины совершенно иной реальности — хотя, конечно, стилистика Федора узнается. Много чего необычного родилось, и получился еще один слой в фильме.

— Фильм состоит из отдельных новелл. Какую из них вы назвали бы своей любимой, если это возможно?

— Я сам историк, и наибольший трепет у меня вызывает то, что связано с российской историей. И мне очень близки XVI–XVII века. Мне кажется, тогда происходили ключевые события — даже для нашей современной жизни — просто мы о них не очень много знаем и об этом не думаем. И когда прикасаешься к вещам, напрямую пришедшим к нам сегодняшним из XVI и XVII веков, берешь в руки эти монетки, различные арктические артефакты, фрагменты поморских судов — кочей, — эти моменты для меня самые важные.

— Были мысли сделать фильм в другом формате, как цикл — если учитывать, что количество отснятого материала, как вы сказали, 2000 часов? А здесь мы видели час и 45 минут.

— Да, мы со сценаристом с самого начала прекрасно понимали, что тут материала гораздо больше, и уже сделали разработку — на пять серий мини-сериала, который дойдет в результате и до советского периода освоения Арктики, и до сегодняшних дней. Переговоры об этом сейчас ведутся — и в результате, я надеюсь, мы всё-таки этот сериал сделаем.

— Планируются ли релизы в каких-то других форматах?

— Мы обязательно это сделаем после того, как пройдет прокат. Дальше у нас подписан договор с Первым каналом: право первого показа будет у него, а потом фильм попадет в цифровые кинотеатры. С кем в результате будут договоренности, я пока не знаю — этот разговор еще идет.

— Легко ли было работать с Северным флотом? Есть же стереотип, что военные — люди закрытые, не любят, когда какие-то штатские лезут, а тем более что-то снимают.

— Мне повезло: несколько лет назад меня познакомили с нынешним главкомом Военно-морского флота Николаем Евменовым: тогда он руководил Северным флотом, и он лично очень был заинтересован в том, чтобы эта работа в Арктике шла. Кроме того, помогает Сергей Шойгу, ведь он же и председатель Русского географического общества. Они действительно поддерживают исследования. У частного лица в Арктике ничего не получится сделать (даже за большие деньги — не факт). Но нами было получено добро сначала на самом высоком уровне, и дальше поддержка пошла, мы начали продумывать совместные экспедиции, всё начало получаться.

— Вы и члены съемочной группы могли участвовать в научных исследованиях? Ведь практически все эти путешествия были в рамках научных экспедиций.

— У нас ребята — очень опытные квадрокоптеристы. Когда гидрографы работали по открытию новых островов и проливов, у нас бывали просто патовые случаи. Мы подходим — и там сложнейшая ледовая обстановка, а нам надо обследовать перешеек: стал ли он островом, полуостровом, или там до сих пор земля? Пробиться туда невозможно, подойти близко тоже — и времени, главное, нет. Тогда мои ребята решали эти задачи — на пределе возможностей на пять с лишним километров улетали, вели эту съемку — и давали ответы. Причем нам даже говорили: хотелось бы хайпа, что называется, хотелось бы, чтобы этот полуостров стал островом — это было бы еще одно открытие! А нет, ваши съемки показывают: нет, открытие не состоялось. Но так бы у нас бы ушло несколько дней на то, чтобы это всё ногами пройти, промерить, а здесь мы решали вопрос за один час. И несколько раз гидрографы искренне говорили: вас нам бог послал, потому что недостаточно иметь в экспедиции коптер, нужно еще очень опытного человека, который в штормовой ветер полетит и решит вопрос.

— Насколько современная техника — в первую очередь как раз беспилотники — меняет процесс исследований и съемок? Тем более в таких экстремальных условиях?

— С одной стороны, это, конечно, вещь потрясающая: залетаешь туда, куда невозможно пробраться никакими другими средствами, а в некоторые места Арктики просто не попадешь никак. С другой стороны, если говорить о фильме, то всё равно невозможно его заполнить одними воздушными кадрами. По-прежнему самое актуальное — люди, характеры, живые человеческие ситуации. Поэтому да, хорошо, что есть коптеры, хорошо, что есть съемки, которые они дают, но всё равно зритель будет следить за человеческими судьбами и характерами.

— Можете назвать несколько самых запомнившихся моментов, может быть, и смешных, и возвышенных, и тяжелых?

— Мне запомнилась полярная станция на Земле Франца-Иосифа, где было полнейшее впечатление, что люди отсюда ушли лет 10 назад, а на самом деле ей уже больше ста лет. Лежат предметы, бочки со снаряжением, с провиантом, вещи. Я оттуда взял горсть каких-то зерен — оказалось, что это кофе, и он пахнет до сих пор. Это, конечно, впечатляет. Большое количество встреч с животными, и некоторые из них были прямо-таки драматичными.

— В фильме был эпизод, когда морж напал на вашу резиновую лодку и пропорол баллон. Я так и не понял — почему он к вам так агрессивно отнесся?

— Мы сами этого не поняли сначала, а потом в разговоре один из наших людей, которые сидели на лодке, сказал: «Я перед этим смотрю: плывет маленький моржонок...» Скорее всего, мама кормилась на дне ракушками, а моржонок плыл по поверхности, и мама заподозрила, что мы его хотим атаковать. А мы-то шли мимо, метрах в ста, его не трогали — но мама нас догнала и наказала по полной программе. И это было действительно страшно, потому что лодка сдувается, морж атакует нас, мы сейчас можем затонуть... Там и ледяная вода, да еще и моржиха разъяренная — в общем, это ситуация «на грани».

— А белые медведи?

— Я сталкивался с медведями, с опасностью от них — постоянно. Против медведя не существует сертифицированных средств защиты, как говорит директор заповедника «Остров Врангеля». Официально против них ничего сделать нельзя, но мы открыли одно очень интересное средство. Наши опытные операторы квадрокоптеров выяснили, что очень хорошо помогает квадрокоптер. Когда нам нужно, чтобы медведь вел себя естественно, мы его снимаем с определенной высоты — тихонечко, незаметно, так, что почти не слышно, как дрон там жужжит. Но когда медведь начинает приближаться и уже представляет угрозу, если ему идти прямо в морду на небольшой высоте и так прямо на него немножко напирать, медведь, как правило, уходит. А если он совсем уж агрессивен, в редких случаях... У нас есть кадры, где медведь загонял нас на крыло брошенного советского самолета. Нам просто от него приходилось спасаться, потому что он не хотел уходить — он был очень тощий, голодный, и это объясняло такое настойчивое поведение. Это было на Земле Франца-Иосифа. В остальных случаях — большинстве — квадрокоптер идеально помогает против этого.

— Наверное, этот фильм — первый шанс широкому российскому зрителю увидеть, как выглядит настоящая Арктика — глубинная. На ваш взгляд, нужно ли популяризировать туризм в тех краях? И возможно ли это сделать, потому что условия, мы сами понимаем, там сложные — в плане инфраструктуры и прочего?

— Я думаю, что туризм, конечно же, всё равно будет развиваться, хотим мы этого или нет. Так же, как в свое время меня спрашивали постоянно: «Ты снимал несколько фильмов о последних первобытных племенах, а можно ли ограничить, чтобы туда народ не шел?» Это бесполезно: сейчас планета стала маленькой и возможности у всех увеличились — и у богатых людей, и просто у любопытных. В Арктику всё равно будут люди стремиться, конечно, это трудно, но всё равно пути, варианты есть. Это дорого, но есть, скажем, несколько наших полярных яхт, которые можно арендовать и пойти, попытаться куда-то пробиться и так далее. Есть плавучий арктический университет — туда идут студенты, тоже можно попасть. Есть волонтерское движение в РГО, где ты можешь попасть в Арктику, пусть и локально — но всё равно ты будешь чистить какую-то полярную станцию. Я думаю, всё это будет развиваться, но вряд ли быстрыми темпами, массового туризма там точно не будет. И, наверное, это даже и хорошо, потому что всё-таки в Арктике толпы не нужны.

— Можно ли сказать, что в принципе это изучение должно быть бесконечным, потому что действительно регион меняется, вплоть до того, что образуются новые острова?

— Просторы для исследований там действительно огромные — для многих и многих поколений исследователей, для многих структур. Я рад, что мой фильм хотя бы наметил какие-то основные интересные направления, и хорошо, если в результате уже следующие следователи так или иначе это всё реализуют. Например, я был бы счастлив, если бы кто-то занялся проблемой ледокола «Вайгач» — поднять бы это историческое судно, сделать из него музейный экспонат! Это очень важно, потому что в нашей стране подобного объекта нет.

— Скажите, всё ли в фильме вам удалось передать, что вы хотели? Несколько раз звучало, что у Арктики свои, особенные звуки — или даже скорее тишина.

— Когда мы работали над фильмом, мы постарались использовать этот звук, записанный нами на ледниках. Это такое потрескивание, вибрирующее, мощное, временами звенящее — и потом, когда обрушиваются куски этого льда, треск, который как будто пронзает землю до каких-то огромных глубин. В некоторых суперсовременных кинотеатрах мы это всё слышим, а здесь, может быть, аппаратура такая... сегодня это не очень было слышно, но это всё в фильме есть — и именно звук ледников, наверное, самый впечатляющий в Арктике.

— А привезли вы себе что-нибудь на память? Или, может быть, так делать не принято?

— Я очень люблю камни — просто природные, не какие-то особенные — и у меня есть целая коллекция камней из Арктики. Но, наверное, самый ценный для меня песок с западного побережья Таймыра. Мы были там в одном месте, где перед нами была целая коса фиолетового песка, такого крупнозернистого. Я там горсточку набрал, и это для меня было впечатление... А так у меня большая коллекция с разных островов — простых камней, но они ценны для меня просто потому, что они из тех мест.

— В фильме был эпизод с игрой в футбол на льдине. Для полярников это традиция или это просто разовое мероприятие было?

— На кораблях всё по-разному: на каких-то очень жесткая дисциплина, а на каких-то нормальное человеческое отношение. Все понимают, что в Арктике ты долгое время находишься в закрытом помещении, и вырваться через месяц или два от нахождения в нем — это важно. Психологическая разрядка нужна, конечно. И вот капитан «Михаила Сомова» это прекрасно понимает, поэтому на «Сомове» это такая хорошая традиция — а на других кораблях я такого не замечал. Но дело еще и в том, что у «Сомова» есть возможность зайти во льды: когда он так мягко движется, он лед не крошит, а в него входит, и вокруг остается ровное пространство. Туда можно выходить — и они даже специально выбирают такие места, чтобы можно было спускаться на лед, там играть, устраивать разминку, зарядку и прочее.

— Вы завершаете фильм словами «Продолжение следует» — и какие у вас планы по дальнейшей работе, о которых вы могли бы уже сейчас рассказать?

— Я уже говорил, что у нас последний кадр — Федор Конюхов один стоит на льдине, уходит ледокол... Всё это — целый эпизод, который нами был уже снят, и он очень лаконичный, но очень интересный. Тексты просто потрясающие, очень такие пробирающие до глубин души, он привез оттуда — это всё станет основой для следующего фильма, и он будет посвящен именно истории открытия полюса. Там Федор очень много интересного рассказывает о том, как они ходили пешком на лыжах с собачьими упряжками. Мне хочется побольше рассказать о полюсе, о том, что сейчас вокруг происходит, а там очень много событий.

— А именно экспедиционные планы? О чем-то вы можете уже рассказать?

— Мы с Федором сейчас обсуждаем это. Летом он будет пытаться штурмовать Северный полюс на воздушном шаре. Получится ли — не знаю, но мы будем это снимать. Один раз он уже пытался, у него не вышло. Также я веду сейчас переговоры, чтобы попасть на современную дрейфующую полярную станцию. Затем у нас есть несколько проектов исследований, связанных с ближайшими к Северному полюсу островами. Это такие ледяные крепости, у которых очень интересное строение — и мы хотим разобраться, посмотреть под водой, как это всё выглядит, на чем эти ледники держатся.

Беседовал Илья Снопченко, специально для «Фонтанки.ру»